— Я продавец игрушек — у меня тут магазинчик. А политика — хобби, — рыжая Ида Йонссен улыбается и протягивает свою «агитацию»: пакетик цветочных семян, крошечную шоколадку… Все — с символикой партии «Венстре», выступающей за экологичные технологии и охрану природы. Ида баллотируется в Стортинг — норвежский парламент. До этого отработала срок муниципальным депутатом в городке Будё провинции Нуланд. Будё, как и большинство норвежских городков, маленький, так что расположившиеся в торговом центре со своими агитками конкуренты-кандидаты знают друг друга как самих себя. Да и избиратели их знают. Тем паче что кандидатом в Стортинг стать не так уж трудно: партий много, выбирай на вкус.

На вкус норвежцы выбирают в буквальном смысле: почти каждый из кандидатов чем-то угощает публику, так что агитмарафон напоминает выставку достижений народного хозяйства.

У Аграрной партии в палатке букеты из моркови. Аккуратные мытые морковки раздают всем прохожим.

Напротив с переменным успехом пытается, наконец, раскинуть свою палатку женщина в зеленых лосинах, цветастой футболке и с джек-рассел-терьером на поводке. В Норвегии с собаками можно почти везде, на дверях заведений вы не найдете наклеек, запрещающих вход с четвероногими. Это MDG, или «зеленые», — партия радикальных экологов, требующих тотального запрета добычи разведки углеводородов.

Наконец палатка готова, а кандидат Ида Ингер принимается на полу собирать детскую железную дорогу.

— Мы будем добиваться строительства железной дороги на север — в Киркенес и дальше, в Россию, — комментирует Ида.

«Рёд», «красные», непарламентская партия, левее левых, поклонники Мао Цзэдуна. Эмблема — красная звезда. Суровые мужчины сидят в пляжных шезлонгах под дождем, попивая кофе из бумажных стаканчиков.

Вообще «Рёд» считается партией молодых. Кристина на улице раздает газеты «красных», говорит, ребят ее возраста в «Рёд» привлекает радикализм и требование перемен. Каких? Например, увеличения квоты на прием мигрантов. Еще они против санкций и за дружбу с Россией.

По соседству Рабочая партия раздает розы. С конца позапрошлого века красная роза — символ норвежских лейбористов. Четыре года большинство в парламенте было у их главных конкурентов — консервативной партии «Хёйре» во главе с премьером Эрной Сульберг.

Эрна — первая женщина во главе кабинета, полная, без подтяжек и ботокса. Ян Еспер Крузе, политический обозреватель национального телевещателя НРК, говорит, что этому Сульберг в том числе обязана популярностью.

Самым непопулярным предложением Эрны стало снижение налоговых платежей для крупных инвесторов. По мысли премьера, лучше, если они будут вкладывать в производство или инфраструктуру, чем тупо отчислять деньги в бюджет.

Лейбористы и консерваторы всегда — с первого созыва Стортинга — чередовались у власти. Но предсказуемыми выборы это не сделало.

В университете Будё столпотворение: там открыт участок для досрочного голосования. Проголосовать можно только в своем городе, поэтому те, кто будет в отъезде в день выборов, стоят в очереди днем раньше. Кроме того, выборы в Норвегии проходят в понедельник, не все могут посетить участок в рабочий день.

С утра в очереди человек 30. К концу дня хвост по-прежнему стоит. Народ прибывает и прибывает. Всего к открытию основных участков в пятимиллионной Норвегии досрочно проголосует миллион.

— А у вас есть черный пиар, грязные технологии? — спрашивают приехавшие наблюдать за выборами российские журналисты у коллеги из Будё.

— Нет, сколько работаю, ни о каких манипуляциях не слышал, — разводит он руками. — Черный пиар? Очень редко.

По данным Норвежского института социальных исследований, наибольшее воздействие на избирателя оказывают публикации в муниципальных газетах. Чем крупнее охват СМИ, тем меньше его влияние на исход предвыборной кампании. Норвежцы интересуются не глобальной политикой, а тем, что касается непосредственно их городов и губерний.

На норвежском телевидении запрещена политическая реклама. А на НРК нет вообще никакой рекламы: компания существует на отчисления налогоплательщиков, хотя и не принадлежит государству.

— Дебаты, приглашение в качестве экспертов, комментарии, — перечисляет Ян Крузе форматы, в которых кандидат может появиться в кадре. — При этом сами партии или кандидаты не вправе предлагать себя журналистам как участников эфира. Мы выбираем сами. Если политик интересен журналистам, они его зовут. Извините, а это правда или шутка, что вы уже сейчас знаете, кто в следующем году победит на выборах?

На встрече с кандидатами от партий один из россиян спрашивает, может ли какая-либо из них проголосовать в целях национальной безопасности за ограничение свободы слова. Спикеры поначалу не понимают.

— Это же политический суицид! — звучит ответ после минутной заминки.

В городах баннеров с политической рекламой не встретишь. Но сами кандидаты и их волонтеры могут агитировать до самого дня голосования. Никаких дней тишины. И в воскресенье, накануне голосования, центр норвежской столицы превратился в красочный балаган. Будки агитаторов на каждом шагу, флажки, значки, стикеры, светоотражатели, кофе в фирменных стаканах… Таким Осло бывает только перед Рождеством.

Зато на избирательных участках никакой агитации и тем паче буфетов не сыскать. Нет и привычных российскому глазу плакатов с информацией о кандидатах. Эту информацию избиратели к моменту голосования и так знают. Правда, уважение к частной жизни и здесь доминирует: кандидаты декларируют только собственные доходы, сведения о родственниках предоставлять не требуется. Норвежский коллега объясняет:

— У нас просто очень маленькая коррупционная история. Ну почти нет ее. Поэтому доходы мужа или жены премьера меня не очень интересуют.

Съемки на избирательных участках запрещены, чтобы не нарушать тайну голосования и частной жизни. Журналисты дежурят на выходе.

Останавливаю выходящую с участка молодую женщину.

— Надеюсь на перемены, — говорит она. — Правительство должно меняться. Наша избирательная система? Да, мы в нее верим. В этот раз, чтоб избежать хакерских атак, будет даже двойной подсчет голосов.

Двойной подсчет голосов ввели после скандала с американскими выборами. Избирком принял решение обезопасить систему. Вежливые норвежцы не говорят прямо, от граждан какой страны ожидали хакерских атак. Обычно вскрытые бюллетени сканируются и обрабатываются автоматически. В этот раз их параллельно пересчитывали вручную.

С избирательного участка иду в здание Стортинга. На входе досмотр, как в аэропорту, его ввели после Брейвика. В холле модель здания из кубиков «Лего». На пластмассовой лужайке перед парламентом фигурки манифестантов с плакатами. Самый выразительный: «Нет — всему!»

В зале заседаний пусто. На креслах таблички: депутаты сидят не по фракциям, а по регионам, которые представляют. Передавать свой голос нельзя. Все заседания транслируются онлайн.

Стортинг в эту ночь готовится не спать: 150 журналистов будут отсюда наблюдать за ходом выборов. Еще несколько сот репортеров окопались в штабах партий. Мы идем к лейбористам, которые, по логике вещей, должны стать фаворитами гонки: консерваторы свой срок отработали.

В штабе партии атмосфера, как в громадном спорт-баре. На сцене лидеры списка комментируют подсчет голосов, на трех экранах трансляция прямого эфира национальных каналов, в фойе бойкая торговля пивом.

— Урааа! — взрывается зал, когда НРК объявляет, что лейбористы идут с небольшим перевесом.

К двум часам ночи настроение в штабе меняется. По числу добытых кресел либералы, несомненно, выиграли: 49 против 45 мест сторонников Эрны Сульберг. Но правительство формировать они не будут: коалиция Эрны суммарно набрала больше. Сульберг остается премьером на ближайшие 4 года. Впервые в новой истории Норвегии одна и та же политическая сила сохранит лидерство два срока подряд.

Ночной Осло продолжает гулять, даром что будни. На площади у штаба лейбористов забытые ведра с розами. Уличные кафе полны. И лишь один бар пуст: это настоящий спорт-бар. Три аполитичных норвежца и смуглокожий иммигрант стойко смотрят футбол.

Будё — Осло