Отечественные реакционеры, выступающие за увековечение памяти самых «противоречивых» персонажей российской истории, вроде Сталина или Ивана Грозного, любят ссылаться на европейский опыт. Дескать, если европейцы чтут своих тиранов, ставят им памятники, пишут о них книги и снимают фильмы, чем мы хуже? Надо же вокруг чего-то строить национальную мифологию — ​так почему бы не использовать для этого самых раскрученных исторических деятелей?

Осталось разобраться, как относятся к собственной истории реальные европейцы, а не лубочные персонажи из агиток наших пропагандистов. В 1875 г. городской совет Манчестера, состоящий преимущественно из либералов, воздвиг первую в стране статую Кромвеля, лорда-протектора Английской республики. Консерваторы да и сама королева Виктория были в ярости. Через некоторое время совет выстроил новое здание ратуши в популярном тогда неоготическом стиле и пригласил королеву на церемонию открытия. Она согласилась приехать только в том случае, если местные власти уберут с площади статую узурпатора, но они отказались это сделать. В итоге церемония прошла без присутствия королевы.

В английском обществе XIX в. сосуществовали разные общественные силы, придерживающиеся разных взглядов на историю. Важно, что суверен представлял собой лишь одну из сторон, а не непогрешимого арбитра, генерирующего единую и обязательную для всех интерпретацию событий.

Казалось бы, что английские и наши сторонники примирения с собственной историей занимаются примерно одним и тем же: ​используют память об историческом деятеле для укрепления собственного партийного мифа. Разница, однако, состоит в том, что в Англии все это было частью внутреннего мифа одной из многих партий, российские же почитатели Ивана Грозного всерьез стремятся навязать этот персонаж обществу как элемент обязательного государственного культа.

На обобщенном Западе такое в принципе невозможно. Общепринятая мифология формируется там на основе консенсуса между всеми группами интересов, а значит — ​ни один «противоречивый» персонаж, против которого имеются значимые возражения, не может войти в национальный пантеон. Да, частные лица и общественные организации имеют право на увековечение памяти диктатора в рамках своей частной инициативы, но государство не будет заниматься этим никогда.

Характерно, что «терпимость» отечественных правых, да и властей, распространяется только на предыдущих правителей, а если речь идет о периоде внутренних смут и гражданских войн, — ​только на одну сторону конфликта (чаще всего — ​на победителей). В этом они отличаются от конституционных режимов Запада, удивительно успешных в выработке внутренних компромиссов, в том числе — ​и по поводу собственной истории.

Сегодня десять военных баз США называются в честь генералов проигравшей в Гражданской войне Конфедерации. Символом американского примирения служил танк «М3 Ли» времен Второй мировой, одна из модификаций которого получила название «Грант» — ​в честь командующих Юга и Севера соответственно. Неподалеку от британского парламента стоят статуи Кромвеля ​и казненного им короля Карла. Напротив парламента голландского — ​памятники Морицу Оранскому и казненному им республиканскому лидеру Ольденбарневельту. Между тем в отечественном господствующем нарративе любой противник складывающейся центральной власти, начиная от рязанского князя и заканчивая украинским гетманом, может выступать исключительно как предатель.

Между тем весь механизм современной представительной демократии и основан на согласовании различных, часто противоположных интересов группировок и партий. Западное общество — ​это, в первую очередь, сбалансированное общество, система с развитой системой сдержек и противовесов. В нем не может быть места инстанции, производящей единую и обязательную для всех истину. Собственно, формирование такого института и является главной и единственной опасностью для открытого общества.