«Вечером 30 ноября 2016 года Леня подходил к подъезду дома нашей мамы, когда его догнали семеро.

Также Леня поинтересовался, почему его так долго держат в наклонном положении, когда оттопыриваются карманы. На это ему ничего не ответили, кроме того, что надо подождать понятых. Под руки Леню повели домой, попросили открыть дверь, затем спросили, что находится в одном из карманов: «Мелочь и ключи», — уверенно ответил Леня. «Ничего себе мелочь», — сказал оперативник, доставая из кармана пакет с гашишем. «Зачем подкинули? Вы зачем это делаете?» <…> Оперативники отвели Леню на кухню и стали бродить по квартире. В какой-то момент его позвали в комнату и при нем достали из-за компьютера еще пакет, где было примерно сто грамм гашиша и весы. <…> После этого были месяцы сидения в СИЗО, продления ареста без каких-либо вообще на это причин — за все это время его допросили всего два раза — на очной ставке с оперативниками и перед судом. <…>

Сначала умные люди в камере советовали признаться во всем — даже в том, чего не было. Все равно ничего не докажешь, а так — скидка будет. «Но как я могу признаться в том, чего не было? В том, что наркотики мои, когда они не мои?» — спрашивал меня Леня. Но тогда все же ему хватило смелости говорить то же, что он рассказал и мне, — и суду, и следствию.

Потом, видимо, те же люди советовали избежать публичности, так как это только усугубит дело, судьи и следователи мстительны. Прекрасный повод для того, чтобы тихо получить срок для «палки» ни за что.

Лене предъявлено обвинение в совершении покушения на преступление, на незаконный сбыт психотропных веществ в крупном размере, при этом преступление не было доведено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам <…> То есть якобы он дилер, который не донес до потребителей наркотики. Сначала я думал: раз такое серьезное обвинение — значит, возможно, есть какие-то доказательства.

• Но перед судом я узнал, что все доказательства, которые есть, — это «найденный» у Лени гашиш.
• Свидетели? Оперативники. Клиенты? Возможные и потенциальные? Нет таких.И оперативники это подтвердили на очной ставке, что никакой информации о том, что Леня сбывал хоть кому-то или передавал хоть что-то, у них нет.
• Еще на стадии следствия мы с адвокатами <…> предложили провести экспертизу на предмет отпечатков пальцев на пакете, найденном в квартире у мамы. Проще простого — отпечатки пальцев Лени — это же дополнительное доказательство Лениной вины! Нам в этом отказали. Конечно, потому что Леня этот пакет в жизни в руках не держал.
• Хорошо, давайте проверим на полиграфе «дилера» Леню и оперативников. Отказали. «Нет оснований не доверять показаниям свидетелей».
• Кстати, о показаниях. Показания свидетелей-оперативников совпадают дословно, даже со знаками препинания.
• На суде же они рассказали интересную информацию о «понятых». Оказывается, они вместе работают уже давно, и понятые уже были понятыми при других следственных действиях».

Схема — классическая, детали — стандартны. Полицейские «вдруг» получают «оперативную информацию» о якобы готовящемся преступлении, штатные понятые, которые, как выясняется вскоре, просто неофициально подрабатывают в полиции, свидетели — исключительно сотрудники полиции, реже — гуляющие на свободе реальные наркоманы, которые годами висят у оперов на крючке, отказ проводить элементарные экспертизы, способные опровергнуть версию следствия, шаблонные витиеватые фразы обвинения, за которыми ничего не стоит, — «намеревался», «покушался», «но не довел преступление до конца по не зависящим от него причинам».

Потому и стараться особо не стоит, отсюда — абсурдные, повторяющиеся из дела в дело ошибки и ляпы в протоколах, «копирочные» показания полицейских и понятых, суд ведь все равно отправит в колонию — на срок от 8 до 12 лет. Чтобы убедиться в этом, достаточно попасть на два-три таких процесса.

«Чудовищно — когда ради «палок», ради отчетности следователи сажают на сроки, сравнимые по срокам с убийством, невиновных людей, не собирая доказательств и подкидывая наркотики людям <…> И пока на свободе те, кто действительно распространяет школьникам наркоту, имеет на этом хороший бизнес, сажают моего брата по наводкам настоящих дилеров, полностью ломая ему жизнь и жизнь всей нашей семьи. Если Леню посадят на 10 лет, а именно это и обещают по этой статье, — это просто убийство. Убийство моего брата, здорового, умного, абсолютно несведущего в тюремных делах 30-летнего человека», — подытоживает Илья Жегулев.

Его брат сейчас в столичном СИЗО №4. Его дело вели сотрудники ОМВД по Алексеевскому району, где ожидаемо отказали «Новой» что-либо комментировать. 11 сентября судья Соколова из Останкинского районного суда Москвы, как ожидается, вынесет Леониду приговор.

Как рассказал «Новой» адвокат Олег Белов, суд начался в начале августа и шел с явным обвинительным уклоном: очевидные ходатайства защиты отклонялись одно за другим, без каких-либо оснований. «Если ознакомиться с делом, то сразу видна эта чрезвычайная шаблонность по такого рода делам, когда доказательств того, что человек «намеревался» сбыть или продать, нет, свидетелей нет, а есть только одно доказательство — подброшенный наркотик», — отмечает Белов.