На прошлой неделе из ярославской ИК-1 освободился Иван Непомнящих, последний сидевший «болотник». Колония обычно завершает всю бюрократию, связанную с освобождением, часам к двенадцати. Но Непомнящих освободили чуть свет, в начале восьмого. К восьми утра к колонии подъехала «группа поддержки»: адвокаты, журналисты, ребята, которые прежде сидели вместе с Непомнящих и сдружились с ним. Они приехали, а Иван уже стоял за воротами, один. Его выставили из ШИЗО, где он провел последние три дня перед освобождением.

Мне кажется, в этот день у руководства колонии был праздник. Ее начальник Дмитрий Николаев даже отменил прием посетителей. За последнее время уже несколько заключенных успели сообщить адвокатам фонда «Общественный вердикт» о суждениях, распространяемых администрацией: после освобождения Непомнящих адвокаты, журналисты, правозащитники забудут сюда дорогу!

Само по себе это суждение очень много говорит о том, что творится в голове у тюрьмы. Однако оно ложно.

ИК-1 города Ярославля, ничем не выдающаяся из тысяч подобных, прогремела после того, как 21 апреля там прошли очередные «учения»: был заведен усиленный отряд ОМОН. Как свидетельствуют заключенные этой колонии (бывшие и нынешние), «учения» — регулярная процедура, носящая, по сути, террористический характер: зэков избивают, в бараках проводят разгромные обыски. Но в этот раз особенно досталось людям, содержавшимся в ШИЗО, а там, понятно, держат тех, кого не могут переломить.

Помимо Ивана Непомнящих, который из-за ничтожных, из пальца высосанных поводов, за последний год просидел в штрафном изоляторе больше 40 суток, там находился еще один легендарный зэк — Руслан Вахапов. Вахапов — отдельная шумная история: это тот самый водитель-дальнобойщик, который попался на глаза детям, когда справлял малую нужду, и получил 5 лет колонии за развратные действия в отношении несовершеннолетних. В колонии он пользуется колоссальным авторитетом, пребывает в вечной оппозиции к администрации, а потому, как и Непомнящих, не вылезает из ШИЗО.

Именно мама Вахапова, Надежда Ивановна Бойко, и сообщила в «Общественный вердикт» о пытках заключенных в ИК-1. Когда в колонию пробились юристы фонда Яков Ионцев и Ирина Бирюкова, сразу трое заключенных в ШИЗО — Непомнящих, Вахапов и их сокамерник Макаров — выступили с соответствующим заявлением. Адвокаты потом рассказывали о травмах, которые они увидели: у Непомнящих «синяк на лице, под волосяным покровом ссадины, расцарапаны ладони. Это оттого, что на растяжку ставили. Пятка в синяках. У Макарова ноги были сплошняком синие, ягодицы, пятки… руки, несколько глубоких порезов на предплечье. Он вскрылся, чтобы перестали бить». «У Руслана Вахапова, помимо прочих травм, на запястьях остались глубокие резаные раны от наручников: его, скованного, за эти наручники волокли по земле».

Адвокаты «Общественного вердикта», проделав все положенные в таких случаях ритуальные действия (заявление в СК, заявление в прокуратуру, заявление во ФСИН) обратились в ЕСПЧ, требуя принятия срочных мер согласно правилу 39. Это правило применяется в случаях, когда заявителю грозит смерть или пытки.

28 апреля Европейский суд вынес постановление о применении правила 39 в отношении Непомнящих, Вахапова и Макарова, обязав Россию проинформировать суд о состоянии их здоровья.

4 мая замминистра юстиции Андрей Федоров сообщил ЕСПЧ, что к упомянутым заключенным действительно была применена сила в связи с сопротивлением, которое они оказывали сотрудникам колонии; вместе с тем, Федоров сообщил о проводимой проверке по факту соразмерности примененного насилия.

С тех пор прокуратура неоднократно выносила постановление об отказе в возбуждения дела, не обнаружив в происшедшем ничего незаконного, а адвокаты неоднократно это постановление обжаловали. Конечно, весь этот процессуальный пинг-понг большого содержательного значения не имеет, поскольку дело о пытках в ИК-1 все равно будет рассмотрено в ЕСПЧ. Однако из этого противостояния были и позитивные следствия: начальник колонии Александр Чирва, при котором избиения и пытки в колонии стали регулярной практикой, в начале мая отправился в отпуск, из которого до сих пор не вышел. Руководит колонией и.о. начальника Дмитрий Николаев, однако одно то обстоятельство, что у «Общественного вердикта» тех пор прибавилось заявителей среди отбывающих наказание в колонии, говорит о том, что

В июне был снова избит Евгений Макаров, содержащийся в том же отряде, что и Вахапов с Непомнящих; избит крайне жестоко, из-за того, что действительно в нецензурной форме выразил возмущение, когда после очередных «обысковых мероприятий» на полу камеры обнаружил растоптанное письмо от матери. Ее Макаров не видел уже год, никого, кроме матери, у него нет.

Ирину Бирюкову, прибывшую в колонию, долго не хотели пускать к Макарову: «Сказали, что по медицинским показаниям он с адвокатом говорить не может. Я спрашиваю: он что, при смерти? Принесите справку!»

Вот как адвокат описывает то, что она увидела, когда добилась встречи с заключенным:

На последний случай с Макаровым в колонию съездила даже Уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова. О результатах этого визита пока ничего неизвестно, однако вряд ли такое внимание льстит руководству колонии.

Кстати, именно этот случай краешком показывает нам незаметные стороннему глазу внутритюремные процессы. Заключенные колонии обратили внимание на интересную закономерность: «ужесточение режима», а попросту говоря издевательства становятся интенсивнее в момент отъездов и.о. начальника колонии Николаева. Именно в эти моменты из рациона, к примеру, пропадает соль, или вдруг случаются внезапные «обысковые мероприятия». Или вот, к примеру, заключенный Вахапов пишет заявление на долгожданное длительное свидание с близкими, на которое он рассчитывает по выходу из ШИЗО. Как на грех, выход Вахапова из ШИЗО совпадает с уходом начальника колонии Николаева в отпуск, и уже на следующий день Вахапов возвращается в ШИЗО без надежды на длительное свидание.

Он пересидел уже нескольких руководителей, имеет, вероятно, амбиции в отношении аппетитной ИК-1 с налаженным, приносящим доход производством. Да засиделся в замах.

В колонии говорят о том, что тот скандальный апрельский заход усиленного отряда ОМОНа в колонию был ничем иным, как подготовкой к подавлению штурма. Но почему вдруг должен был случиться штурм, вот так, на ровном месте? Да отчего бы ему и не случиться, если пользующегося уважением заключенного Вахапова вытаскивают из ШИЗО и бьют перед специально выстроенной шеренгой заключенных. По тюремным понятиям это — вызов, Вахапов в такой ситуации мог попросить зэков о помощи. А вот это уже бунт, подавление которого было заранее подготовлено. Эти будто бы умелые действия не могли не повлечь за собой организационных выводов и служебных перестановок.

Однако все пошло наперекосяк: Вахапов, когда его били на глазах у всех, молчал, о помощи не просил. Вместо бунта получился скандал. Подвижки если и случились — то не те. И понятно, что весь поворот событий ну никак не укладывается в привычную тюремную логику. «За скандалы вокруг Непомнящих платит «оранжевая» закулиса, и как только он выйдет, внимание правозащитников к колонии сойдет на нет» — вот, к примеру, такое объяснение случившегося могло бы быть правдоподобно с точки зрения тюрьмы. Именно эта теза сейчас и пропагандируется в колонии.

«Вот эти зэки — у них же ничего нет. Кто вам платит?» — этот вопрос часто задают адвокатам, приезжающим в ИК-1.

Самый страшный противник тот, чьих мотивов ты не можешь понять.