Книги — это атавизм. Книга как учитель, книга как друг, книга как просвещение, книга как мудрость, книжность как синоним самой культуры — все это в далеком прошлом. Год назад я писал для «Новой газеты» противоположное: «Они — спутники жизни, эту жизнь определяющие и оформляющие, быть может, даже сильнее, чем спутники жизни из плоти и крови». Но это, конечно, голос ретрограда из другого мира, которого сюда занесло случайно. Сегодняшние спутники жизни выглядят совершенно иначе, и нельзя пытаться насильно подменить их книгами — это жест искусственный, вычурный и никому не нужный. Все равно что навязывать пользоваться пергаментом, когда уже пришел Гутенберг.

Историк Хобсбаум обещает в своей последней книге «Разломанное время», где ступает на неровную футурологическую почву: ничто не потеснит книгу. Не потеснило радио, не потеснил телевизор, не потеснит и интернет (и шире — все цифровые блага). То ли дело стагнирующие, музеефицирующиеся формы искусства — классическая музыка, опера, живопись, скульптура, — живущие в основном за счет сужающейся аудитории пенсионного возраста, которая еще носит, донашивает ценности эпохи модерна.

Но ведь он теснит, Хобсбаум! Иначе почему моя дочь научилась проводить время с айпадом едва ли не раньше, чем с книгой? У нее много книг, мы периодически зависаем в детском отделе «Циолковского», иногда она сама просит сводить ее туда. Но дома у нее в руках с гораздо большей вероятностью окажется айпад, чем книга. Как и у моего отца — человека начитанного, но последнее время, мне кажется, читающего разве что фейсбук. Помню, дед на старости лет заново открыл для себя античность и читал Гая Светония Транквилла. Но дед не был знаком с интернетом — может ли случиться возвращение к чтению у того, кто уже подсел на скроллинг бесконечной ленты соцсетей?

Нужно быть анархистом Петром Рябовым, чтобы оградить себя от цифровых соблазнов.

Я знаю подлинных детей XXI века (им 20—25), которые не читают вовсе. И это нормально. Не надо их учить читать — они сами чему хочешь вас научат. Это эрудированные, умные люди, пользующиеся иными информационными каналами, ничем не хуже книжных. Попробуйте ответить честно: зачем вам читать книгу о чем-то, если можно посмотреть видео об этом? Зачем читать стоиков, если есть сотни видео о стоицизме? Если вы хотели стать стоиком в древности, вы не брали книги предыдущих стоиков — вы шли в школу Эпиктета, наблюдали за ним, слушали его. А теперь вы можете сходить на ютуб или даже поучаствовать в видеосеминаре по стоицизму. Уверяю вас, я прочел всех стоиков на свете по несколько раз — но это не сделало меня стоиком.

«Художественная ценность выше…» Безусловно, иногда это так. Пока не возникло цифрового аналога великих литературных произведений. Но у новых поколений новые ценности. Вряд ли вы знаете, какие книги ценили, скажем, в XVI веке, а если знаете — вряд ли сможете оценить так же, как их ценили тогда. Так же и художественная ценность Джойса или Саши Соколова с веками развеется, растеряет большую часть своих реципиентов, станет неочевиднее, непонятнее. Канон каноничен только для тех, кто смотрит на него изнутри канона.

Следует ценить каналы, альтернативные книжным.

Подкасты, паблики, сериалы, образовательные курсы, буктьюберы (видеоблоги о книгах) — пусть растут все цветы, потому что книга — это уже гербарий. Она такой же музейный экспонат, как и другие благородные культурные феномены, о которых пишет Хобсбаум. Конечно, секта книжников пронесет ее сквозь века. Но через тысячу лет книги скорее будут закачивать через нейрошунт, чем листать в библиотеке. А сочинять не за письменным столом, а прямо в уме, как герой фантастического романа «Гиперион» Мартин Силен: «В начале было Слово. Слово стало текстом, и появился чертов текст-процессор. Затем — ментопроцессор. После чего литература приказала долго жить. Вот так-то».

Станислав Наранович, редактор проекта «Горький»