Этот приказ, как и остальные, не был самодеятельностью Ежова — проект приказа утвержден Политбюро 9 августа 1937 года. Операция началась 20-го, на нее отводилось три месяца. На самом деле она продлилась до августа 1938-го.

Перечень подлежащих аресту стоит привести полностью:

«а) выявленные в процессе следствия и до сего времени не разысканные активнейшие члены ПОВ по прилагаемому списку;

б) все оставшиеся в СССР военнопленные польской армии;

в) перебежчики из Польши, независимо от времени перехода их в СССР;

г) политэмигранты и политобмененные из Польши;

д) бывшие члены ППС и других польских антисоветских политических партий;

е) наиболее активная часть местных антисоветских националистических элементов польских районов».

В первую очередь «подлежат аресту перечисленные выше контингенты, работающие в органах НКВД, в Красной армии, на военных заводах, в оборонных цехах всех других заводов, на железнодорожном, водном и воздушном транспорте, в электросиловом хозяйстве всех промышленных предприятий, на газовых и нефтеперегонных заводах». Во вторую очередь — «все остальные, работающие в промышленных предприятиях не оборонного значения в совхозах, колхозах и учреждениях».

Ключевое слово в приказе — «все»: все перебежчики, политэмигранты, бывшие военнопленные и вообще «все остальные», независимо от наличия компромата. По сути, была открыта охота на поляков — и именно так она была воспринята в НКВД. По данным переписи 1937 года, всего в СССР проживало 636 220 поляков, включая стариков, женщин и детей. В ходе «польской операции» в течение 1937—1938 годов было осуждено 139 815 человек, из которых 111 071 приговорен к расстрелу. Польская операция сравнима с кулацкой по числу жертв, а по жестокости приговоров превосходит ее.

Приговаривал не суд, а Ежов с Вышинским (это громко называлось «Комиссия Наркома внутренних дел СССР и Прокурора СССР»). Региональные управления НКВД присылали в Москву обвинительные заключения, сшитые в «альбомы», и Ежов с Вышинским их не глядя подмахивали.

17 августа приказ № 00485 распространили и на «румынских шпионов» (осуждено 8292 человека, из них к ВМН (высшей мере наказания) — 5439 человек), а затем и на латышских, финских, греческих, эстонских, иранских, афганских…

Польскую операцию часто объясняют нелюбовью Сталина к полякам. Действительно польский поход 1920 года был провален в основном по вине Сталина. Однако я бы не стал сводить объяснения всех фактов к особенностям психики вождя. Сталин — всего лишь символ системы, сформировавшейся в двадцатые годы прошлого века и успешно действующей до сих пор. Да, репрессии, особенно 1937—1938 годов, носили параноидальный характер, но это была не личная паранойя Сталина, а паранойя системы.

Зловещая ПОВ (Польская военная организация) существовала только в воображении сотрудников НКВД. На самом деле она перестала действовать еще в 1922 году. Да и польская разведка не в состоянии была произвести сто с лишним тысяч шпионов. Реальные польские шпионы составляли ничтожный процент среди арестованных. Конструкция приказа позволяла арестовать любого поляка. Поляков-перебежчиков оформляли как шпионов и диверсантов, а их друзей и знакомых — как членов ПОВ. Под арест попадали независимо от национальной принадлежности все, кто когда-либо жил в Польше или как-то был с нею связан.

Как это работало? Примерно так: «Работникам УНКВД по Ленинградской области Ходасевичу и Тарасову, обратившимся к начальнику отделения Дубровину за содействием в получении жилплощади, последний ответил: «Дадите 50 поляков, когда их всех расстреляют, тогда получите комфортабельные квартиры».

Советское государство было организовано так, что в любой отрасли важно было не сделать дело, а отчитаться. НКВД в этом смысле ничем не отличалось от остальных организаций. Кто-то производит зерно, кто-то чугун, а НКВД производит аресты и расстрелы. Во время польской операции задача сотрудников НКВД была не в том, чтобы ловить польских шпионов, а в том, чтобы отчитываться об их поимке. Тем более что руки были полностью развязаны, не требовалась даже видимость законности.