«Новая газета» объявила сбор средств на строительство новой школы. Мы нашли строителей и спонсоров. Благотворительный фонд «САФМАР» разработал проект и готов был выделить 15 миллионов на его реализацию. Проект поддержала замминистра образования России Наталья Третьяк.

Начались переговоры с главой районной администрации Елиферовым, был выделен участок. Но правительство Тверской области не смогло договориться с благотворительным фондом. Два года подряд фонд откладывал предназначенные для Кострецов деньги, не понимая, как и с кем еще вести переговоры. Школа — не коттедж. Ее невозможно построить без участия государства. Мы уперлись в равнодушие и беспомощность областного правительства.

Глава района ушел со своего поста. Кострецкие дети по-прежнему ездят учиться за 20 километров. Детского сада нет. Есть храм, магазин и клуб. Про школу почти не говорят.

Как мы мы четыре года пытались построить маленькую школу и что за это время узнали о жизни на селе — рассказывает учительница и обозреватель «Новой» Эльвира Горюхина.

***

Однажды судьба закинула меня в Кыштовку, край лесов и болот. Прибежище ссыльных поляков, эстонцев, немцев Поволжья и других «недружественных» народов. 600 километров от Новосибирска. Там и случилась встреча с Александром Липатовым, моим бывшим студентом. Он заведовал отделом народного образования. Был одержим не просто сохранением сельских школ, а их преобразованием. Историк с большим опытом археолога, он исповедовал цивилизационную теорию в оценке исторических явлений, полагая, что мужик с мотыгой не хуже нас с компьютером.

Так вот: Липатов считал, что сельская школа — сложнейший социальный механизм, функции которого не заканчиваются воспитанием и обучением детей. Через сельскую школу осуществляется трансляция культурного и исторического опыта. Не школа живет деревней, деревня живет школой.

Мы исколесили десятки сельских школ, во главе которых стояли образованные молодые люди. Они только что вернулись с компьютерных курсов, созданных «ЮКОСом». Были полны уверенности, что новые компьютерные технологии откроют сельскому ребенку весь мир. Александр Липатов верил, что за хорошей школой в деревню потянутся люди, что повлечет за собой и развитие малых производств.

Десять лет спустя с подобным подходом к сельской школе я столкнулась на севере Архангельской области. С нашим фотокором Аней мы ехали изучать историю Кенозерского национального парка. Честно сказать, нас интересовала судьба Морщихинской сельской школы, которая подлежала закрытию. Школу спасла замечательная женщина Елена Шатковская, директор национального парка.

Запомните это имя!

«Закрытие школы на территории Кенозерского национального парка грозит самому существованию парка», — так начинает Шатковская письмо губернатору Архангельской области.

Среди многих возможных потерь для парка она называет основную: «Закрытие школы неизбежно приведет к оттоку самой грамотной части населения и, следовательно, к упрощению социальной среды».

Гениальное определение упрощение социальной среды. Деревня умирает (даже если еще жива), потому что исчезает транслятор культурных и смысловых ценностей. Она оказывается в изоляции.

Важнейший аспект существования сельской школы — общественно-государственный. Это проблема судьбы российских территорий. Исчезновение деревень превращает территорию в пустошь.

У чиновников коронная фраза: «сельская школа безумно дорогая».

А сколько стоит территория страны?

Сколько стоит жизнь человека, с детства прописанного на земле отцов и дедов?

Сколько стоит жизнь семилетнего ребенка, бредущего во тьме по бездорожью к автобусу, который в деревню не заходит?

Наконец, сколько стоит человек, как вопрошала великая сиделица Ефросиния Керсновская.

Тот, кто замыслил ликвидацию сельских школ, не учел ни дорог, которых нет, ни автобусного парка, ни того факта, что ученик, наезжающий в школу только на уроки, лишен того, что называется социализацией. Ни тебе пришкольных лагерей, ни других форм внеклассной жизни, ни консультаций к экзаменам — добирайтесь сами. И не добираются.

Череда уничтожения сельских школ идет второе десятилетие. Важнейшее последствие: уходит человек, с детства привязанный к земле. Земледельческий навык передается по наследству. Воспитанию он не подлежит.

И, как точно заметил Василий Мельниченко, знающий о деревне все, сегодняшний фермер — последнее поколение земледельцев. Этот земледелец все еще отважно сражается за право пахать и сеять. Его нещадно штрафуют, надевают наручники, избивают как «врага народа», сажают в СИЗО и, выйдя, он снова на тракторе выезжает в поле.

Часть I

4 мая 2011 годажители Кострецкого поселения Тверской области уведомлены начальником Управления образования Надеждой Морозовой, что школа находится в предаварийном состоянии. Возникает вопрос, куда возить детей: в Максатиху, районный центр, или в Ривзавод? Родители протестуют. Заметим, на этом первом собрании замаячила мысль о старой школе, построенной в 1930 году. Оказывается, еще в 90-х годах прежний директор вела переговоры о возможности перехода в старую школу. Родители понимают, что над школой нависла угроза. Немедленно пишут письма в районные и областные инстанции.

Проходит год. Ни слуху ни духу. О чем фактически идет речь? О тепловом режиме школы. На краю деревни построена школа по южному варианту (1984 год), щедро рассчитанная на 200 учеников. Протопить этот монстр (здесь всего-то 30 учеников) сложно. Одним из первых эту проблему понял кочегар котельной Игорь Кириллов. Бывший пограничник, бывший механизатор, мастеровой человек. Был уверен, что топливную проблему можно решить.

9 февраля 2013 года— письмо родителей губернатору Тверской области. И только 1 апреля 2013 года отвечает глава районной администрации Вячеслав Елиферов. Запомните: «Учитывая перспективы сельского поселения …в соответствии с развитием сельского хозяйства… рассматривая выгодное для сообщения месторасположения образовательного учреждения… администрация приложит все возможные средства для сохранения школы».

1 сентября 2013 годаначинаются занятия в школе. На это есть так называемый «разрешающий лист».

Проходят выборы. Кострецкое поселение дает наивысший в районе процент проголосовавших за «Единую Россию».

30 сентября 2013 годапоявляется акт: школа представляет опасность для жизни. Акт вызывает сомнение у родителей. До сих пор они считают, что это был «липовый» документ.

1 октября 2013 года —собрание родителей. Надежда Морозова (управление образования) извещает, что школа подлежит оптимизации (скрытая форма ликвидации).

Родители требуют встречи с главой администрации.

17 октября 2013 года— собрание жителей Кострецкого поселения. Присутствуют: В. Елиферов, его заместитель Е. Ильина, Н. Морозова.

И даже здесь, на этом собрании, когда фактически судьба школы решена, В. Елиферов обещает утеплить школу, пригласить Роспотребнадзор, выяснить, что можно сделать, чтобы сохранить школу.

Глава призывает решить проблему совместными усилиями. На эту встречу с протестом против закрытия школы выходят ученики младшего и среднего возраста. Старшему 12 лет. Протест запомнился приказом директора школы по учителям: «Не присоединяйтесь к детям!»

Через три дня прибывает полиция для выяснения природы несанкционированного митинга. Идут поиски зачинщиков сопротивления. Подозрение пало на отца Валерия. Он не возглавлял протест. Он был вместе с людьми. Они его прихожане. Отец Валерий допускал, что естественный гнев, имеющий право на существование, может обрести разрушительную силу. Сделал все, чтобы этого не случилось. Появляется первая публикация в тверской прессе. Кострецкий житель в СМИ увидел своих защитников.

23 октября 2013 года— на сайте администрации Максатихи появляется информация о непригодности школы и ее закрытии.

28 октября 2013 года —родители проводят собрание. Избирается Совет родителей. На нем утверждаются списки материалов, необходимых для ремонта, вплоть до графика пилки дров.

30 октября 2013 годаСовет родителей передает в районную администрацию список предполагаемых работ. Все ремонтные работы родители берут на себя. Они просят оказать финансовую помощь «по возможности». Совет потребовал от администрации выполнения ряда условий. Важнейшее из них: письменные гарантии восстановления старого здания школы к началу следующего учебного года. Срок ответа — до 18 ноября.

Тем временем идут письма от родителей в администрацию области и президенту РФ.

На письмо Татьяны Смирновой (деревня Жуки) отвечает министр образования Тверской области Н. Сенникова. Она сообщает, что письмо направлено главе администрации с просьбой «рассмотреть возможность организовать обучение и воспитание детей 1–4 классов в здании бывшей школы».

Письмо министра отправлено 20 октября. Через 10 дней учителя будут уволены. Не знать об этом министр не могла.

Совсем чистый смех — ответ из приемной президента: «… в правительстве Тверской области запрошены необходимые для объективного и всестороннего рассмотрения вашего обращения документы и материалы… По результатам рассмотрения в ваш адрес будет направлен ответ в срок до 13.12.2013г.».

Письмо одного из родителей в приемную президента поступило 15 октября. Можно предположить, какие необходимые документы были предоставлены Тверской областью.

Вранье — главное и единственное стратегическое средство властей в работе, как они говорят, с населением.

Мы тоже хороши. Ведь все знаешь, как будет, а коснись беда, пойдешь по той же тропе, которая ведет в никуда.

1 ноября 2013 годавесь персонал школы получает уведомления об увольнении. Гарант существования Кострецкого поселения — школа — ликвидируется.

6 ноября 2013 годаОбщественное телевидение проводит съемки кострецких событий. Мы с Аней принимаем в них участие.

Здесь же присутствует чиновник от образования Надежда Морозова. В процесс не вмешивается.

7 ноября 2013.Последнее собрание жителей в школе, которой фактически нет. Надежда Морозова сообщает, что остается вариант восстановления старой школы. Требуется от 3 до 5 миллионов. Но в бюджете таких денег нет.

И тут-то раздается:

— Не верю! — громогласно заявляет школьный кочегар Игорь Кириллов.

— Не верим! — вторит зал.

Единодушный протест против вранья не забыть никогда.

Вскоре выяснится, что на восстановление старой школы требуется 7 миллионов рублей. Потом — 10 и, наконец, 20 миллионов.

Цифры заоблачные. Реплика чиновника: «Ищите спонсора».

… Последний день школы. Все работающие получили указание забрать свои наглядные пособия, рабочие инструменты привести в порядок. На ключ закрыть кабинеты, подсобные помещения. Сдать ключи. Покинуть школу.

… Не прошло и полгода, как в той же Тверской области (деревня Мошенка) была уничтожена сельская школа, расположенная в дивном лесу.

«Как прекрасна жизнь!» — приветствие из веток ивы извещало каждого, кто войдет в школу, что здесь он обретет друга и мир в душе своей. Мы бродили по опустившим классам, подбирали обрывки детских сочинений. Дивились жестокости, с какой был уничтожен приют детей и их наставников.

И вот ОНО, чудище, здесь, в Кострецах.

… Учителя машинально складывали в сумку пособия, которые им никогда не понадобятся. Зачем-то поливали цветы. Кто-то кого-то утешал. Кто-то был преисполнен энтузиазма помочь оставшемуся без работы. Старая географичка настоятельно советовала Александре Дроздовой, у которой отняли первый класс: «Да соглашайся ты на географию, если дадут. Я тебе помогу». Виртуозно крутила глобус для пущей важности.

Техничка Анна Давыдовна судорожно подтирает лужу под батареей. На замечание, что это пустое дело, решительно возражает: «Ведь это малышовая группа».

Словесник Зинаида Ивановна стоит у доски, на которой написано: 1 ноября. Классная работа».

День, когда их всех уволили.

Стоит нашей Ане запечатлеть последний день, как Любовь Смородкина, отдавшая школе 32 года, спешно надевает рабочую форму, берет в руку совок.

Дивный повар, известный в округе тем, что сумел организовать отличное двухразовое питание детей, надевает белоснежный колпак и становится к холодной плите. Должен быть в рабочей форме. Так и сказал.

Это не был плач. А та самая потерянность, которая хуже горькой редьки. Всякого горя. Как это не покажется странным, они закрывали свои кабинеты в один и тот же час, в одну и ту же минуту. Какой же молохвисел над ними! Не окликнутые никем покидают школу навсегда.

***

Ликвидация школы не ослабила кострецкого сопротивления. Удар пришелся по детям. Родительский инстинкт, скажете? — Да! И не только это.

Кострецкие жители выступили единым фронтом (так определили районные власти).

Они не были бунтовщиками, не были саботажниками.

Не подрывали основы государственности.

Они вели себя как граждане, осознавшие свои права и обязанности.

Пытались вступить в диалог с властями.

Степень их договороспособности оказалась высокой.

Переговоры срывались властью. Чем глупее она себя вела, тем строже и благороднее была линия поведения кострецких жителей.

Обозначилась новая социальная ситуация: люди поверили, что могут сами вершить свою судьбу.

Люди как народ.

11 ноября 2013 года —первая публикация о кострецких событиях в нашей газете. Определяем эти события как сопротивление. Обозначаем его этапы. Источник сопротивления — непоследовательность действий властей.

В этот день должен состоять первый подвоз детей в школу Ривзавода. Сообщаем, что родители решительно против. Они изыскивают возможные варианты для обучения детей начальной школы в Кострецах. Определяются дома, годные для занятий. К вечеру узнаем, что в Ривзавод выехали только трое учеников. Редакция обещает следить за событиями.

15 ноября 2013 года выходит статья в рубрике «Народная тема», заголовок «Школа сопротивления». Поверх заголовка в красном квадрате сообщение:

«Акция «Новой». Мы построим школу в Кострецах. Пришла пора создавать пространство жизни, параллельное государству».

Матерь Божья! Какая скорость принятия такого принципиального решения! Дмитрий Андреевич, из чего Вы исходили, решившись в наше-то времечко, отвоевать пространство жизни для отдельной деревни? Из чего?

Часть II

И началась для нас с Аней новая жизнь. Как сказал бы мой любимый Чеслав Милош, началась погоня за реальностью: Кострецы, Перевесы, Жуки, Быковка, хутор. Аня завела традицию: чаепитие с детьми. Отдельное чаепитие с молодыми людьми. Это особая статья нашей жизни. Иногда чаепитие посвящается попыткам определить, какую работу можно организовать, если официальных форм работы нет и не предвидится. Ведем расчеты:

— сбор ягод и грибов,

— инкубатор,

— работа по лесу (сразу в него не войдешь),

— изготовление мульчи (перемолотая хвоя).

На самом деле мы создали площадку для размышлений о жизни и ее смыслах.

Что знаем мы о юноше 20-ти лет, который не мыслит своей жизни вне деревни, но лишен всех возможностей реализовать себя?

Как жить и чем жить?

Непростая задача.

У деревенских другой замес не только жизненных впечатлений, но и представлений о сущности бытия. Еще неизвестно, кому эти чаепития оказались полезнее, нам или им, молодым?

***

Дмитрий Андреевич, помните, как Вам пришла идея попросить детей нарисовать школу, в которой они хотели бы учиться? Отличное задание. И вот они, рисунки! Ничего подобного я не ожидала увидеть. Сплошная аскеза.

— Господи! — ахнули Вы. — Они же рисуют свой Дом.

У Миши Бояринцева саманная школа. Замысел в том, чтобы использовать дешевые, почти бесплатные материалы. Дети знают — денег мало.

Но ведь и кострецкая школа, несмотря на некоторую несообразность (южный вариант — на севере), была для них домом. Я хотела понять, чем же привлекательной оказалась эта школа, которую Женя Кизилова назвала «первой любовью». Позже поняла: это была любовь к учителям. Когда начался кошмар с ликвидацией школы, дети оказались свидетелями унижения своих наставников. Глава администрации не скупился на слова, когда повелевал словеснику Зинаиде Ивановне: «Сидите дома и занимайтесь хозяйством!» А какова милостыня: власть обещала пособие по безработице.

***

Позже, размышляя о поведении своих детей в новой школе, родители говорили: «В школе Ривзавода тепло, она оборудована техникой, но там не считаются с мнением детей. Наши привыкли не только к тому, что имеют право на слово, они знали, что учителю всегда интересно их суждение».

Вот вам и секрет детской любви к школе.

19 декабря 2013 года.Знаменательный день. В кабинете главы администрации на специальном заседании присутствуют родители, районное начальство, духовные лица, специалисты Национальной жилищной корпорации. Все они равноправные участники общего дела — образования кострецких детей.

Отец Виталий, настоятель Всехсвятского храма в Максатихе, сказал о Божьем промысле, указал на высший знак.

В дискуссию вступили специалисты Национальной жилищной корпорации. Они оказались отменными дипломатами. Гасили любые попытки сорвать переговоры. Опыта решать подобные проблемы им не занимать.

Итог: школе быть!

Замглавы администрации Елена Ильина предложила посвятить строительство школы юбилею земства — 250 лет.

Наша газета подавала это событие не хуже отца Виталия: «… благодаря мощной поддержке и мужеству жителей Кострецкого поселения удалось отстоять идею строительства новой школы». Каждому свое: кто — от Бога, кто — от человека. Кострецкий житель поверил в возможное.

Но тогда я не обратила внимания на высказанные кем-то сомнения. Доподлинно это звучало так: не станет ли школа памятником народной инициативе? Казалось, речь шла либо о деньгах, которых может не хватить, либо о количестве детей. Сегодня в этом вопрошании слышится другая интонация: власть не может допустить, чтобы победу одержала народная инициатива. Не станет ли содеянное уступкой? Охранительные механизмы живы и сильны. Они есть движущая сила во взаимодействии с народом.

…Но мы запомнили тот морозно-слякотный день, когда к зданию старой школы сошлись почти все жители Кострецкого поселения. Тщательно осматривали несущие конструкции, половицы, стены старой школы. Определяли назначение каждого отсека, где будут кабинеты, спортзал, столовая, туалеты.

Как же школа умудрилась так сохраниться?

— А так строили, — сказали эксперты.

Бревна оказались целехоньки. Как говорили жители, они сохранятся еще сто лет.

Мы с Аней понимали, что за всеми кострецкими успехами стоит газета. Мы уже не гонимся за реальностью. Мы — в ней.

Газета объявила, что будет рассказывать о жителях Кострецкого поселения.

Один из первых — Юрий Лобанов, 37 лет, четверо детей. Ютится в доме, состоящем из одной комнаты. Будет строить помещения по типу кают для мальчиков и девочек отдельно. Лобанов работящий, берется за любую работу.

Когда был счастлив? Когда увидел Марину. Она работала техничкой с зарплатой 5 тысяч 200 рублей. Теперь этого дохода нет.

Уходим от Лобанова с чувством вины. Ну что-то не так в этом мире…

***

Добрели до хутора, где живет одна-одинешенька Мария Степановна Гордеева. Ей 90 лет. Жить до ста не собирается. Хлопотно. Рассказывает, как в войну ели мякину, заправляли гнилой картошкой, ляпили ляпешечки из лебеды, но они распадалися. В упряжку запрягались семь баб и земельку пахали. Раньше людьми не позабывшая была. Открытку присылали. Какие-никакие, а все же слова были.

— Я оставшая одна. Все вымерли.

Рассказ не сопровождается эмоциями. Все изроблено и выплакано. Ни жалоб, ни стона. Продуктовая лавка не приезжает? Ну и не надо. Сын продукты наваживает.

Печаль ее — о лесе. Его раньше берегли. Деготь, например, высиживали. Все руками делали. А теперь…

Мария — живая история русской деревни. Ее прошлое и настоящее. Нам выпала возможность коснуться этой истории.

***

Сделали попытку ранним утром, когда сплошная темень, добраться до автобуса, на котором детей везут в школу Ривзавода.

Врагу не пожелаешь.

Семилетний ребенок во тьме (ни одного фонаря) бредет по ледовым дорогам и падает. Встает и снова падает. Оборудованной остановки нет. Дождь льет, вьюга ли пуржит — ребенок стоит под открытым небом. А потом трясется по рытвинам и ухабам не один десяток километров.

***

Возвращение в Москву обернулось адом. Столица бесстыдно сверкала огнями, даже не помышляя о кострецком ребенке. Деревья, обвитые огненными гирляндами сверху донизу, казались чудовищами, готовыми тебя сожрать. Никакой Новый год уже не казался новым. Все поглотил дерзкий и слепящий огонь. Об этом я написала Вам, Дмитрий Андреевич, личную записку. Она заканчивалась криками:

Дай-то Бог, чтобы свет не отключили!

А еще — фельдшера в Кострецы. Фельдшера!

И вышку, чтобы можно было позвонить!

Эти крики наша газета напечатала в новогоднем номере. Жирным шрифтом газета напомнила об акции и о специальном заседании администрации Максатихи 19 декабря, на котором обсуждались мероприятия, имеющие одну цель: 1 сентября 2014 года начать занятия в новой кострецкой школе.

Газета выражает благодарность холдингу Национальная жилищная корпорация, специалисты которого провели тщательный осмотр старого здания школы и выразили готовность сделать все, чтобы новая школа состоялась.

Для жителей всех деревень Кострецкого поселения весть о школе стала главным чудо-подарком к Новому году.

Жизнь обретает новые смыслы —таков итог кострецкого сопротивления 2013 года.

На этой же странице — детские рисунки школы, в которой они хотели бы учиться. Авторы рисунков: Максим Смирнов (8 лет), Иван Смирнов (10 лет), Миша Бояринцев (10 лет), Алена Ручкина (12 лет), Наташа Кизилова (14 лет).

Свидетельства о сопротивлении 2013 года

Марина Сафронова — океанолог. Морфолог. Сожалеет, что человечество не использует в своей жизни многие законы, по которым существует морская фауна:

— Борьба за справедливость часто заканчивается фиаско, но в ней есть главное — красота и достоинство людей, которые борются за справедливость.

О достоинстве и красоте мы еще поговорим.

***

Мы приметили его в день приезда. Казался нездешним. Эдакий французский шансонье. Не одежда и прическа говорили об этом, а поступь человека, абсолютно свободного. Свобода — от понимания сути происходящего. Свободный человек оказался бывшим священнослужителем. Сейчас занимается пошивом церковной одежды. Четверо детей.

Вот он-то и сказал:

— Что я понял из истории нашей борьбы? Мы — лишние люди.

Сергей Гааг — имя этого человека.

***

2014 год. Январь — февраль.В газете появилась рубрика «Как живет деревня Кострецы», в которой «Новая» решила построить пространство жизни, параллельное государству». Мы рассказываем о доярках, учителях, пенсионерах, священнослужителях, предпринимателях.

Беседовали и с детьми. О чем бы ни говорили, разговор всегда возвращался к строительству новой школы.

Не обошли вниманием и тех, кто к сопротивлению не имел никакого отношения.

Свой путь начали с дома Любови Смородкиной. Живет одна. Зарплата технички в 4500 рублей пропала. До пенсии четыре года. Случилась большая утрата: пришлось избавиться от коровы-любимицы. Когда прощалась, запомнила слезы коровы.

Была ли счастлива?

— А мое счастье среди рогатых и хвостатых, — с горькой усмешкой сказала она.

Мужества жить ей не занимать.

***

Каково же мне было встретиться с Александром Белоусовым. Одним из тех, кто стоял у истоков фермерского движения.

Я знаю этих первопроходцев. Первые свободные люди, устремившиеся к новой жизни, где всем обязан самому себе. Своему труду. Так казалось…

Хозяйство Белоусова было известно в области. Иностранцы наезжали. «Вдохновение было», — сказал Белоусов. Это слово мы еще не однажды услышим в Кострецах. И будет оно связано со строительством школы.

Белоусов покончил со статусом фермера навсегда. «Правила игры непонятны». Печаль бывшего фермера о земле. Тверская земля голодная. Раньше целую зиму торф завозили. Сейчас все заросло.

Александр Белоусов — совесть Кострецов. Многие без его помощи обойтись не могут.

— Если бы у меня одного не получалось — куда ни шло. А ведь всюду разваливается. Что-то здесь не так.

***

Встреч было так много, что забыли познакомить читателя с отшельником из Быковки.

Чудный художник. Владимир Пищелёв живет в мире легенд и сказаний. Двухэтажный дом с Дедом Морозом во дворе — тоже сказочное создание.

Огонь в камине не для согрева. Это волшебное пламя, равно очищающее или уничтожающее. На всем, что вокруг, мистический отпечаток — свидетель непостижимой тайны жизни.

Овеян легендой храм Успения Пресвятой Богородицы, построенный в 1876 году. Дед Белоусова Иван, бывший церковным старостой, вместе с казначеем Федором Ивановым на требование советской власти отдать ключи от храма ответили решительным «нет». Любой житель вам расскажет, как староста и казначей прятались в лесах и сиживали в болотах. Но храм отстояли.

***

Кострецких жителей отличает то, что называется чувством истории. Потомки хранят в памяти ушедшее время. История, прошедшая через род, семью. Личностная история. Эго-история, как говорят специалисты.

Чего стоит дом, где потомки тверских карелов сохранили всю утварь — свидетельницу повседневной жизни. Сохранили половицы, по которым ходили прадеды, и песни карельские про свет и тьму. Хозяйки дома Валентина и Людмила, живущие, одна в Кировске, другая в Твери, спасли дом.

При входе лежит камень, стертый с одной стороны. Видать, сюда чаще наступали. И ты наступаешь на ту же часть камня. Попадаешь в другое столетие.

Чувство Времени и Места есть и у детей.

«Нам очень нужна школа. Вы спросите, почему? Отвечу: без учителей, которые учили наших предков, учиться нельзя». (Сабина Довлатнозорова, 10 лет).

***

Мы едем в школу Ривзавода. Ехали повидать своих детей. Обрели и полюбили других.

Чудные дети, для которых природный фактор и есть смыслообразующий. Близость е земле, лесу, Звездам, Небу. Поражает ни с чем не сравнимое чувство жизни.

Они в лесу, как дома.

Они знают, что такое летний дождь в деревне.

«Крупные капли в дуэте с ветром. Шум. Вой. Ливень в деревне — праздник, подобный небесной благодати и живительной силе. В такие минуты понимаешь мощь и силу природной стихии».

Они — люди не из массы. У них нет того, что философ называет дефицитом переживания. Дефицитом живого чувства. Они останавливают свой взгляд и на таких явлениях мира, с которыми детское сердце согласиться не может. Они не пройдут мимо старика, которому нечего есть. Старик увидел цену пирожка и заплакал. Сделают попытку защитить ребенка от отца-деспота.

Мы запомнили их имена и названия деревень, в которых они живут. И спросит Настя Большакова: «Скажите, все люди равны?».

Я знаю, что таит в себе вопрос одиннадцатилетней девочки.

Звонок с урока.

— Вы к нам еще приедете? — спросит Семен Каляпин.

Ему двенадцать лет.

— Приеду, — скажу я, — еще не зная, что приехать не смогу.

Сеня уже в девятом классе.

(Сочинения детей школы Ривзавода печатались в нашей газете).

Спасибо учителям за щедрость! Позволяли дать уроки. Спасибо за профессиональную солидарность!

9 июня 2014 года.Акция «Новой»: «Мы обещали построить школу в Кострецах. Мы начинаем. Присоединяйтесь!»

Сообщаем: «Вместе с «Ресурсным центром социальных инициатив при содействии администрации и Департамента образования Максатихинского района Тверской области мы начинаем строительство школы в рамках проекта по улучшению качества жизни поселения Кострецы».Даны реквизиты.

Общаемся с детьми. Читаем рассказы Чехова, Бунина, фрагменты «Братьев Карамазовых», стихи Гумилева, Пастернака, Цветаевой, Бродского. Первым у детей идет Пастернак.

«Вы правы, «Единственные дни» — это мое стихотворение. То есть для меня.

Да, мы люди… Что у нас на уме? Любовь! Вечная тема. Всемогущее чувство. И что за зверь эта любовь? Когда приходит и зачем? Если уходит, почему?» (Наташа Кизилова, 14 лет).

Заново открываем «Каштанку» Чехова, потому что в жизни Руслана (9 лет) случился «длинный перепутанный сон». Точно такой, как у Каштанки. Руслан рассказывает про этот сон, который на самом деле был реальной жизнью. Новая школа направила Руслана в психиатрическую лечебницу. Она оказалась «перепутанным сном».

…С Мишей Бояринцевым читаем про Илюшу, сына штабс-капитана Снегирева. («Братья Карамазовы»). Говорим о правде и лжи.

— Значит, все-таки бывают ситуации, когда ты вынужден солгать. Ложь во спасение друга.

Миша отвечает сразу: «Лгать, что школа будет построена, а потом ее закрывать, какая от этого польза?»

Кострецкие дети верны себе.

16 июня 2014 года.Акция «Новой»: «Мы строим школу в Кострецах. Присоединяйтесь!»Сообщаем: диалог власти с народом состоялся.

Подводим итоги пребывания кострецких детей в школе Ривзавода. Какие радости, огорчения? Вопросы, которые их волнуют.

Дети считают, что они в новой школе были, как «государство в государстве». Учителей не обвиняют. Понимают, что им тоже было трудно.

«Это как в «Маленьком принце» Экзюпери — надо приручить. Времени, должно быть, не хватило». (Женя Кизилова, 17 лет).

«Новая школа для нас — это спасение. У меня растет племянник, и я не хочу, чтобы он мучился». (Люда Кириллова, 16 лет).

«Без школы Кострецы могут превратиться в «гнилое местечко», которых в России так много, что не посчитать. Постройте, пожалуйста, школу! Не губите Кострецы!» (Наташа Кизилова, 14 лет).

«Вопрос, на который я хочу получить ответ, такой: почему нас затолкали в школу, в которой мы не хотим учиться?» (Сабина Довлатназорова, 10).

«Мне жилось в Ривзаводе очень плохо. В Кострецах нужна новая школа. Срочно. Я сожалею вам, но школа необходима».

Прочтите еще раз последнюю строчку. Это детская благодарность газете и понимание всей тяжести задачи.

Помню, как мама Глеба, Лилия Ермолина, плакала, когда закрыли школу. Она из Ивантеевки. Искала для детей подходящее место. Приехала в Кострецы, и — вот…

«Помню, как вы приехали к нам с «Крохотками» Солженицына. Одна из них была про муравьев. Они жили в бревнышке, которое бросили в костер. Муравьи бежали и снова возвращались в горящее бревнышко. Это был их дом. Так и мы.

На секунду представьте себе, как ваш ребенок в темноте и холоде трясется по жутким дорогам. Или в жару, духоту после семи уроков. Представили? Если ужаснулись, то помогите нам, детям, не имеющим средств, но желающим обрести маленькую школу в родной деревне. Станьте частью Большого Добра». (Женя Кизилова, 17 лет).

Я тогда не могла понять, что такое «часть Большого Добра». Перечитывая сегодня, вспомнила алтайскую женщину-кам (в просторечии шаманиха). Она считала, что борьба со злом непродуктивна, поскольку зло и добро — две ипостаси самого бытия. Сжатие зла можно совершить действием большого добра. Вернуть зло к месту его обитания.

Так вот: в конце учебного года они по-прежнему думали о новой школе.

2 июля 2014 года.Акция «Новой» продолжается.

«В деревне время и пространство не сжимается. Так считает Ася, мать шестерых детей, семья которой переехала из Москвы в Кострецы».

Суждение Аси Бояринцевой выходит за рамки одной семьи. Это проблема существования детей в современном мире. Поиски оптимальных, щадящих ребенка способов вхождения во взрослый мир.

Деревня в жизни Бояринцевых возникла не случайно.

«Надежды и деревня — сложно сочетающиеся явления. Приезд в деревню — шанс вырваться из удушающего круга для тех, кто не хочет в нем крутиться. Все трудности, которые у нас возникают, не «пластиковые», они естественные».

***

Весть о строительстве школы захватила не только жителей Кострецов, но и дачников (питерцы, москвичи). Они здесь не чужие. Однажды заезжий молодец на главной улице исполнил в честь будущей школы виртуозный танец. Поклялся, что устроит мощный фейерверк на открытии школы, привезет ящик шампанского.

23 июля 2014 года. «Инициатива жителей Кострецов и наших читателей и «Новой газеты» по сбору средств на школу нашла неожиданный и очень приятный для нас отклик у крупного благотворительного фонда «Самфар», который предложил взять на себя проект по строительству школы <…> Мы будем следить за этапами строительства школы. А пока продолжаем знакомить вас с жителями кострецкого поселения».

На этот раз рассказываем об Александре Дроздовой, учительнице, у которой отобрали первый класс. Мы сказали правду: есть учителя, ради которых стоит строить школу. Дроздова — из таких. Есть у Дроздовой ценнейшее профессиональное качество. Она, например, не может понять, как учитель, столкнувшись со сложным ребенком, всплескивает руками: «У меня такого никогда не было!»

— Что значит «не было»? Дети не только могут быть разными. Но должны быть разными. Моя задача — найти ключ к детской душе. Моя! И только моя!

Двадцать третий учебный год, начавшись, оборвался…

29 августа 2014 года.Начинается новый цикл: Кострецкие беседы со взрослыми и детьми.

Как правило, собирался небольшой сход (7–10 человек). Кострецкий житель охотно идет на разговоры, касается ли это прошлого, настоящего или будущего. Мир взрослых не отгорожен от детей. Поэтому наряду с суждениями взрослых появляются и детские.

Если следовать церковным книгам, в XIX веке в Кострецах было 4 тысячи жителей. Помножьте на два или три (дети!), станет понятно, что это за поселение было. Сегодняшний житель хочет понять, во имя чего и как жили те люди, которые строили дома, стоящие до сих пор.

Анализу подвергается и советское время… Было всякое. И все-таки 400 га земли шли под лен. Льнозаводы — в Максатихе, Малышево, Кострецах. Кроме льнозавода в Кострецах был цех по переработке мяса, столовая, отделение банка, акушерско-фельдшерский пункт, комбикормовый завод и так далее.

Однажды перечисляя, чего они лишились, со смехом вспомнили, что в Острых Луках была стоматологическая аппаратура и приезжали врачи.

Обозначают один из последних годов, когда во дворах еще была скотина — 1994 год. А потом пошло то, чему трудно подобрать определение (Андрей Платонов считал, что расколхозивание будет страшней коллективизации). Такое впечатление, что развал деревни шел под копирку: на Алтае, в Архангельске, Краснодаре, в Сибири — все едино.

***

Школа, которую ликвидировали, часть истории Кострецов. Ее состояние — предмет особых забот.

— Такое здание капитальное. Объявили бы торги или просто отдали бы школу какому-нибудь бизнесмену-супермену. И до трассы ведь недалеко, — предлагает Татьяна Смирнова.

— Сейчас вот беженцам с Украины негде жить. Мы бы ремонт сделали в школе, и они жили бы нормально, — Игорь Кириллов.

Была и такая идея: деревня наша красивая, создать бы центр отдыха для детей и родителей!

— Как можно все возможности взять и обнулить! — отец Валерий.

После первого погрома кабинета химии пошли звонки жителей в полицию Максатихи.

— Старье школы никого не интересует, — так ответили в полиции.

Погром — это не протест подростков, который вызвал немедленную реакцию полиции.

3 декабря 2014 года.Кострецкие беседы-2.

На этот раз сход состоялся в деревне Жуки в доме Татьяны и Алексея Смирновых. Игорь Кириллов поднимает вопрос о разрушенной школе. Татьяна полагает, что наступает время вернуться к земле. Нерв беседы, который я раньше упустила, состоял в том, кому будет подчиняться новая школа. Они упорно спрашивали, в чьем подчинении. Им казалось, что школа может быть негосударственной. Недоверие к властным структурам — источник таких вопросов.

Декабрьские беседы были обозначены так: хотим, чтобы кто-то в нас нуждался. Сквозной мотив схода.

Если есть нужда в тебе — это дар, данный свыше. За него надо благодарить.

… Когда прошел слух о перекрытии продовольственных каналов, в Кострецах этим сообщением не озаботились: с голоду не умрем, себя прокормим. Научены жизнью и детей научили работать.

Если школа будет, еще поживем.

Особое место в беседах занимает вопрос: что случилось с деревенским человеком? Почему обрывается связь с землей. Сошлись на том, что умение жить на земле — это трудная наука. Человек с детства всем нутром познавал ее. Приобретал знания опытным путем. Деревенский человек сегодня утратил гибкость и умение учиться даже на собственном опыте. Остался набор действий как мертвая традиция. Работы нет! Вот в чем суть.

***

Когда Аня рассказывает, какой может быть школа, наступает абсолютная тишина. Люди, как натянутая струна. Не шелохнутся.

Итак, школа начальная, но с перспективой для последующих классов. При школе детский сад. Те, кому принадлежит проект, строят дорого и красиво.

Игорь Кириллов слово молвил: «Может, люди подтянутся. Может, еще и поживем…»

27 декабря 2014 года.Кострецкие беседы-3.

Мы в семье священника отца Валерия.

Ася: Деревенский человек живет постоянной угрозой: вот закроем школу, закроем совхоз, фельдшерский пункт, молокозавод. Тут нет надежд на улучшение. Есть желание, чтобы не отобрали последнее.

Итак, главное со-бытие года — строительство школы. Оно всколыхнуло поселение. Привнесло что-то новое в самочувствие.

Отец Валерий: Сидим мы на Пасху с мужиками после службы. Великий пост выдержали. Никто не пьянствовал. Не гулял. И вот заходит разговор про школу. Я пытаюсь как-то понять, мы дружнее стали, когда начали за школу бороться? Вот это мне интересно. Я спрашиваю, народ ведь вдохновился? А Валентин Михайлович говорит: «Конечно, вдохновился. Расшевелился. Есть такое». Я говорю, а вдруг школу не построят? Все переживать будут? Он говорит: «Если школу не построят, то будет, как всегда, а если построят, то все почувствуют вдохновение. Почувствуют себя больше людьми. Уверенность в жизни появится».

Ася:Если школа все-таки будет построена, это всколыхнет умы. Пробудит в людях гордость за самих себя.

Честно говоря, кажется, что если российская деревня умрет, страна этого не заметит, как ежедневно не замечает ее медленного умирания.

Школу не построили.

Знаю, что Вы, Дмитрий Андреевич, вместе с Аней были на приеме у замминистра образования. Идея получила одобрение. Затем Аня ездила в Пермский край, знакомилась с опытом создания сельских школ по новому проекту «Учительский дом»: в одном здании детский сад, начальная школа и квартира семьи учителя. Поразительным оказался опыт привлечения разъезжающих учителей. Если в каких-то школах не достает учителя по определенному предмету, присылают учителя из другой школы. Для этого выделен специальный транспорт.

***

…Итак, из кострецких событий я выбыла на целых два года. Связь с Кострецами не прерывалась. Шли звонки. Получала подробные письма от Александры Дроздовой, от учителя литературы и русского языка школы Ривзавода Нины Малининой. Она для меня эксперт. Стоит какому-нибудь священнику запретить Бунина, Чехова, Петрушевскую, я — к опыту сельской учительницы.

Блистательные анализы «Кавказа» Бунина, «О любви» Чехова, «Глюк» Петрушевской.

Читать! Непременно читать!

Александра Дроздова рассказывала, что если ей звонили со всей округи, то речь, как правило, заходила о школе:

— Почему никто не приезжает?

— Как продвигается наш вопрос?

— Может, про нас забыли?

— Может, нет желающих помочь?

Люди благодарны нашей газете: «Они живут за сотни верст от нас и думают о наших детях, а власть рядом и не чешется».

Часть III

2017 год. Школы нет. Надежд нет. Нет и вдохновения.

А как теперь нам ехать? Что сказать? Как посмотреть в глаза?

Достоинство кострецких жителей в том, что потерю надежд они напрямую не связывают с газетой. Они знают природу мира, в котором живут. Только однажды, прощаясь с нами на вокзале, Игорь Кириллов сказал: «Поорали!» И добавил какое-то сочное словечко, которое мы с Аней тут же забыли. Наша дружба была такой, что мы могли бы вынести любое слово.

Живем у учительницы Александры Дроздовой. Как всегда, ходим по домам.

В какой бы дом ни зашли, разговор о школе не возникал. Школа — потаенная часть жизни.

Школа — зона молчания.

Говорим о жизни. Вопрос: как дальше жить… здесь?

Марина Кириллова держит магазин. Говорит, что люди стали не то что злее, что-то доверчивое исчезло.

Профессия Марины — учительница. Но она поняла сразу, что работа учителя — круглосуточная. Выйти из школы невозможно. Она постоянно в тебе.

У нее двое детей. Родила бы третьего, если бы был детский сад и хотя бы начальная школа.

Спрашиваю Алексея, мужа Марины:

— О чем мечтаете?

— О скотине.

Говорит серьезно. В прошлый приезд мечтал о коровах. Хотел завести небольшую ферму. Уговаривал московских бизнесменов, потому что хотел войти в долю. Но бизнес знает, что животноводство — это «долгий рубль». Бизнес хочет скорый рубль. И все-таки он постарается завести хотя бы телок. Есть тут в соседней деревне полуразрушенная ферма со всеми коммуникациями. Он бы купил ее, но не дадут. Растащат.

Над планами Минсельхоза по возрождению сельского хозяйства горько посмеиваются. Игорь Кириллов (бывший школьный кочегар, отец Алексея):

— Ну вот ты, допустим, получишь заветные ткачевские полтора миллиона. Что на них купишь? Трактор, косилку, грабли. На рулонник уже не хватит. Тверские земли голодные. Удобрения были бесплатно. Все поля были вспаханы. Сейчас от них — один кустарник. Сельское хозяйство вообще дело рискованное. Год на год не приходится. А когда такие палки в колеса — пиши пропало.

Вот они покончили с поросячьей чумой. Истребили свиней. Сейчас за коров принялись. Помешались на вирусоносителях. Одних справок не оберешься. У нас один мужик увез корову, как ему велели. Зарезали. Она оказалась чистой. У них, видишь ли, нет аппаратуры для точного определения. Но ведь и свиней никто не проверял.

… Никогда так не было, чтобы молоко принимали за 16.50 за литр, а солярка — 38.50.

«Чумовую историю» все еще вспоминают.

Игорь Кириллов уже не фермер. Налоги — обдираловка. Чтобы отдать мясо на рынок, надо заплатить четыре тысячи разным инстанциям, да и бойня — за Столбихой в 40 километрах. А если нет машины, считай, конец. Уже многие не держат скот.

Работать стало невыгодно.

***

Однажды, бросив все дела, отец Валерий устремился в Тверь. Шла конференция, где вырабатывалась стратегия развития территорий. А чем Кострецы не территория? Народ собрался интересный. Но когда отец Валерий узнал, какие вложения в становление фермерского хозяйства осуществляют в Норвегии, понял, что эта стратегия не для нас.

Мы не раз писали о семье отца Валерия. Однажды он сказал: «Не каждый мужик выкинул последнюю жилетку». Вот он и не выкинул.

Шестеро детей. В доме все тот же порядок. Сложный механизм большой семьи запущен однажды и работает без сбоя. Откуда узнает шестилетняя Полина, когда наступает ее пора мыть посуду? А для этого надо к раковине принести приставку, что она и делает. Старший в семье Миша без понукания идет поить коров, хотя захвачен чтением классиков анархизма. Хочет понять природу этого явления.

До глубокой ночи ведем подсчеты и расчеты. Каков оптимальный вариант жизни?

Читатель, не пропусти эти расчеты!

Иного способа понять, как складывается деревенская жизнь, не существует. Ты поймешь, почем фунт деревенского лиха, если ты втянулся в эту упряжку.

Итак, у Бояринцевых четыре коровы, телята, свиньи, пчелы и куры.

Каждый день одной коровы стоит 150 рублей. Сюда входит сено, прочий корм, работа электрического насоса, который качает воду. За месяц набегает 18 тысяч. Это идет в графу «убытки». То, что появится сверх этих 18 тысяч — прибыль. Деталь: если вы сено не купили, а заготовили сами, тогда на коров тратите не 18 тысяч, а 9. Но при этом вы тратите деньги на солярку, технику, запчасти. Обеспечить сено для четырех коров одному нереально.

А вот и потолок — июль месяц. Сдача молока, продажа творога, сыра, мяса. Выезд за пределы села вплоть до Москвы. Заработали 60 тысяч. А работа — заря с зарею смыкает.

Трудозатраты не считаются. Но есть и риски: болезнь скотины, прочие непредвиденные обстоятельства. Например, в Максатихе был магазин «Мясник». Привозишь мясо и говоришь: поставьте такую цену, чтобы люди купили.

Через две недели хозяин возвращает полпоросенка. Отличное мясо продали за 180 рублей.

И что это за система: создать натуральный продукт и самому искать способ его реализации?

Однажды я попыталась завести с Асей, женой отца Валерия, разговор, так сказать, общественного свойства.

— Эти два года у нас были очень трудными. — Только это и сказала.

И я заткнулась с общественными проблемами.

***

При разговорах взрослых дети могут присутствовать, если захотят, но чаще всего они на нас поглядывают с высоты печки. И непонятно, как и почему начинаем читать Гумилева. Здесь, вблизи Бежецка, стихи Гумилева звучат по-особенному. Гений места?

В который раз читаем почти хором «Жирафа». И нет числа разгадкам, почему именно жираф, изысканный жираф может спасти ту самую девушку, чей взгляд особенно грустен. Спасти от мучительной веры в дождь и только в дождь.

А потом отец Валерий приносит роман Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени». Он зачитывает очень важный для нашего разговора эпизод. Оказывается, среди сосланных в Среднюю Азию было немало тех, кто испытывал продовольственные трудности. Но люди отказывались от земли, которая могла бы их прокормить. А почему Анастасия Цветаева, спрашивает Чудаков, интеллигентка до мозга костей, осваивала землю, а другие голодали? Не взяли в руки лопату? Вопрос не праздный.

Мы уходим, и Миша дает мне сочинение по рассказу Людмилы Петрушевской «Глюк». Он считает, что хорошо бы эту тему обсудить с привлечением истории из жизни Михаила Булгакова. Это я попросила Мишу дать экспертную оценку рассказу, который вызвал протест одного священника.

***

Александра Дроздова — учительница экстра-класса. Мне посчастливилось быть на ее уроках. У нее отобрали первый класс, с которым она провела первую четверть. Первоклассники плакали, но это никого не тронуло.

Сейчас она директор кострецкого клуба. Скажем громко, Дома культуры. Это единственное место, куда могут прийти дети и взрослые. Дроздова работает денно и нощно. Бывшие ученики поставили дорогостоящую дверь.

Канитель вышла с ремонтом крыши. Была течь в одном месте, после ремонта течь появилась в четырех местах. Но служба сделала пометку: ремонт осуществлен.

День Александры Александровны начинается в пять утра. Хозяйство: от четырех перепелок можно получить за месяц 100–120 яиц. Нам случилось увидеть чудо: птенец пробивает яйцо и выходит на свободу. «Пробивает» — это не то слово. Птенец с геометрической точностью прорезает яйцо по окружности. Ювелирная работа. Сегодня в хозяйстве сорок перепелок и десять перепелят, две гусыни, три козы, козел и козочка, две собаки, кошка и пять котят.

Все живое требует присмотра и ухода. Оно в значительной степени определяет вектор жизни того, кто владеет этим живым.

… Не выходит из головы мысль: чем помочь Дроздовой, оставшейся один на один со взрослыми и детьми, без средств на культуру и просветительство.

***

В Максатихинском районе объявлен прожиточный минимум — 10 тысяч рублей. Директор клуба получает 7100 рублей. В свое время техничкам, нянечкам подняли зарплату, а директор не входит в эту тарифную сетку.

Техничку, которой подняли зарплату, сократили. И теперь директор клуба моет полы, метет двор бесплатно. В клубе четыре печки. Зарплата истопника 1800 рублей. Он заготавливает дрова, рубит их. У него в неделю шесть рабочих дней.

Александра Александровна вознамерилась познакомиться с нормативами. Хотела узнать, почему истопник, работая шесть дней в неделю, получает полставки. Но бумаг в канцелярии не нашли.

— Да какая Вам разница! Все равно больше не дадут. — Так и сказали.

Перед Новым годом Александра Александровна обратилась в социальный отдел районной администрации. Попросила тысячу (одну тысячу!) рублей на подарки детям.

— Какие же подарки за одну тысячу? — это я.

— Да вы что! За какое-нибудь выступление дашь девочке заколку, мальчику фломастер. Они счастливы. Видели бы вы, как они радуются любому поощрению.

***

Плохи дела с транспортом у кострецких жителей. Автобусные рейсы ликвидированы. Когда мы там были, автобусы ходили раз в неделю по средам. Таксисты сразу подняли цену: до Твери — 3 тысячи рублей, до Максатихи — 400.

А теперь внимание: все, что можно было закрыть в Кострецах, закрыто. Последними ликвидированы фельдшерский пункт и школа. Фактически уничтожено самоуправление (возможно, к юбилею земства). В Кострецах находится делопроизводитель, как бы представляющий все поселение. Его функция: выдавать какие-нибудь справки с непременной отметкой в райцентре. Справки получите, когда удастся съездить в Максатиху.

В районном центре нет рентгена. То ли врач болеет, то ли вообще рентгена нет. УЗИ сделать тоже нельзя. Ехать надо в Тверь.

***

В Кострецах осталась только молочная ферма. Еще в 2013–2014 годах она дышала на ладан. Требование: ликвидировать коров, поменять стадо.

Возглавлявшая ферму Татьяна Белова говорила, что покинет свой пост:

— Я не перенесу убийства коров.

Три года тому назад, когда прозвучало требование завести племенной скот, доярки рассуждали, сколько на это потребуется денег.

Я зачем-то брякнула о тех миллионах, которые Миллер (Газпром) получает в месяц (об этом прочитала в статье А. Минкина). И какова же реакция доярок?

— Ой, да весь коровник можно поменять… (через паузу) Да не один, а еще и другие.

Они не сопоставляли свою зарплату с миллеровской. И что поразительно, ничему не удивлялись. Так что зря последовал приказ не сообщать о зарплатах наших нефтяных и газовых «богов».

Диспропорция такова, что ясно без слов: мы живем в разных государствах.

… Доярки по-прежнему в резиновой обуви, хлопчатобумажных халатах. Закатанные рукава. Как переносят холод?

— А ты подсчитай: в ведре 11 литров, а в бидоне — 29. Потаскай — и вмиг согреешься. А 60 кило кормов на горбушке, это как?

Старшую у доярок зовут Елена. Молода и красива. Нечто среднее между портретами женщин Тропинина и Кустодиева. Изящество черт и сила плоти. Неговорлива. А о чем говорить, когда висишь на волоске? А если говорит о трудностях, то сдабривает рассказ такой иронией, что чувство стыда тебя не покидает. Как мы живем, если все это знаем и видим?

А вот и наша с Аней подруга Татьяна. Она бабушка Руслана, сироты, не знающего ни папы, ни мамы. Сложный мальчик. Преданный друг нашей Ани. Она никогда не забывает его. Это она, наша Аня, еще в первый приезд поднялась с Русланом на колокольню — знаковое событие для ребенка.

Спрашиваю, где Сергей. Вели с ним долгие разговоры. Выпускник ПТУ. Специалист по трудоемким процессам в животноводстве. «Трудоемким процессом» оказалась работа скотника. С утра до вечера. Зарплата — 5200 рублей. «А он в тюрьме», — сказали доярки. Залез в дом дачника.

Подумать только, месячная зарплата скотника — это третья часть стоимости чайной ложки в сервизе компании «Роснефть». А за икорницу из того же сервиза (83 тысячи) можно коровушку купить, правда не племенную. А племенную получишь, если к икорнице присовокупишь две ложечки.

Возглавляет ферму Шаталов Алексей Михайлович. Молодой человек. Пытается сделать все, чтобы ферму сохранить. Доярки не нарадуются — у них появился защитник.

Ликвидация фермы — это не только потеря рабочих мест, но и мощный удар по достоинству жителей.

Десятилетиями хожу по селам и никак не могу понять, какова природа бича, занесенного над деревней. Какова выгода государству от такой политики?

***

Игорь Кириллов с фермы везет нас в сторону Малинихи. Деревни, от которой остались рожки да ножки. А везет затем, чтобы нам показать, какую замечательную дорогу (8 километров!) построил совхоз, когда надо было возить корма в коровники. Директор совхоза проложил бы дорогу и до школы, но тут случилась перестройка. А теперь, когда мы «встали с колен», проложить дорогу в 6 километров от Кострецов до трассы мы не можем. Школьный автобус везет детей по рытвинам и ухабам.

Как говорит Кириллов, эти зимы были сиротскими. Как заметелит, дети засядут дома.

***

Насущная проблема Кострецов — Вода.

— Не знаете, кто в стране занимается малыми реками? — спрашивали нас.

— Зайдите в реку, будете плакать, — говорили жители.

В прошлый приезд мы зашли и заплакали. Левый берег смыло, и вода стала уходить. Мелеют колодцы. Все зависит от уровня воды. Требуется плотина. Есть специальные бетонные плиты для этого. Не такие уж страшные цены.

История с водой захватила и дачников. Однажды мы ехали с москвичом Евгением. Он десять лет ждал, чтобы купить дом, который присмотрел. Готов найти специалистов для проектных работ по установке плотины.

Ах ты, Боже мой! Все запретили, все уничтожили, а им — воду подавай!

Днепрогэс захотели?

На все хлопоты районное начальство отвечает молчанием либо новыми запретами.

Отродясь не было, чтобы корову к реке не допускали.

— Видали фильм «Волга-Волга»? Сколько там коров в реке? — кипятится Игорь Кириллов.

Корова на улице — штраф. Один чудак выпустил и поплатился…

В немыслимых тисках деревня.

По логике жизни надо бы покинуть деревню. Но вот что оказалось. Пока никто не уезжает, хотя говорят, что делать здесь нечего.

Ситуация круто изменилась за последние годы. После «заварухи» на Украине, как здесь говорят, стало понятно, что все это надолго, и отката этим событиям не видно. Значит, и жизнь будет меняться не к лучшему.

Раньше, когда человек говорил, что ему надоела деревня, он уезжал. У него там, в городе, «золотые горы». А сейчас «золотых гор» нет.

«Везде плохо. Подумаешь-подумаешь, тут хоть дом и кусок земли. С голоду не умрешь», — говорит отец Валерий.

***

А теперь, читатель, внимание! В знаменитых майских поручениях президента есть раздел о сельских территориях. Вот некоторые из поручений:

1. Ускоренная газификация на селе. (Газификация приостановлена или недоступна совсем. Деревне могут предложить оплатить стояк за миллион рублей.)

2. Снабжать население качественной питьевой водой. (Во многих деревнях вода летом привозная (платная). Зимой пользуются оттаявшим снегом.)

3. Доступность здравоохранения, образовательных услуг, учреждений культуры. (Массово закрываются фельдшерские пункты, малокомплектные школы, дома культуры.)

4. Добиться эффективности работы общественного транспорта. (Транспорт вообще не заходит в деревню. Есть деревни-счастливчики: автобус ходит раз в неделю, но до трассы надо добираться самим.)

5. Центральному банку поручено подготовить предложения по разработке и внедрению банковских продуктов. (Во многих деревнях вообще нет отделений банков.)

Определены сроки разработки и утверждения этих поручений — 1 февраля 2015 года. Ответственные: Д. Медведев, Э. Набиуллина и другие.

Парадокс в том, что пик запретов на перечисленные услуги пришелся на время выполнения этих поручений. Как сказал бы президент, «это странно».

***

Погружение в собственно жизнь, в ее бытийную сущность одаривает и тебя силой жить. Но порой охватывает отчаяние — как жить Любе Смородкиной. Стаж работы 34 года. Пенсия 8 (восемь) тысяч.

— Сколько бы ни работала, всю жизнь минималка была, — только и сказала.

Какие-то стороны жизни оказались сокрытыми. Какие-то непонятны или вовсе выпали из поля зрения.

Как сказал отец Валерий: «Драма нашего существования перемежается с комедийным началом жизни. Иногда это чистый Гайдай».

Одно несомненно: случился поколенческий сбой. Сложными для понимания оказались те, кому 18–25 лет. Жизненные постулаты родителей непригодны для них, ощутивших зыбкость почвы, на которой стоят. Требуются иные способы ориентации в мире мало предсказуемом. Деревенская жизнь утратила былую устойчивость.

***

Не избежать мучительного вопроса: случились потери от того, что школа ликвидирована?

Одна потеря состоялась явно. Если бы девятилетний Руслан, тот самый, что взошел с Аней на колокольню, остался в школе с кострецкими учителями, он никогда не попал бы в психиатрическую лечебницу.

Однажды я побывала в этом чудовищном заведении, сокрытом от глаз людских. Не дай Бог оказаться там ребенку.

Руслан рассказывал, как его «кривило», как он говорил, от лекарств и других способов лечения. Рассказы были странно лишены эмоций — какие-то механические реакции на произошедшее. Уже тогда, в 2014 году, закралась тревога.

Сирота, знающий про мать только одно — имя ее: Алла. Свет в окошке — бабушка Татьяна.

Так вот: Руслана определили в коррекционную школу.

Уверена, что поведенческие сложности Руслана не имеют никакого отношения к умственной деятельности, да и коррекция поведения должна быть проведена педагогическими средствами.

Мы запомнили Руслана в декабре 2013 года, когда он пропевал десятки раз, добиваясь точности, Воскресные тропари. Пропевал так, словно ничего более важного быть не может на этом белом свете: «Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим».

Шла подготовка к Пасхальному богослужению.

… В кромешной тьме Аня трижды пыталась навестить Руслана, приехавшего на побывку. А он встречался с друзьями. А на утро мы уезжали.

Наконец свиделись. Руслану четырнадцать лет. Красив. Спокоен. В школе хвалят его сочинения. Но судьба его уже предопределена. Лучшее, что его может ждать — ПТУ.

Эпилог

Нас было пятеро: Аня, Александра Дроздова, Любовь Смородкина, отец Валерий и я.

Не помню, чтобы как-то обговаривали поход в разрушенную школу. Однажды просто встали и пошли, ведомые чувством, сокрытым глубоко внутри.

К самой школе подобраться трудно. Идем по шатким доскам, попадая в полынью, заполненную грязью и остатками поломанной лестницы.

Входим во владения дьявола.

Половицы выворочены так, что искривленные ржавые гвозди торчат острием вверх. Свирепое зрелище. Можно ступать только в расщелины между половицами. Они заполнены мерзкой трухой. Окна выбиты. Лестницы искорежены. Поручни уничтожены. Мы с Любочкой так и остались на первом этаже. Смельчаки поднялись на второй этаж. Люба видит свою рабочую комнату, вывернутую наизнанку. Рядом кабинет русского языка и литературы. Портреты писателей не тронуты. Они под потолком. Пыль, превратившаяся в черную грязь, на лицах Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Герцена, Белинского. Остатки уничтоженной мебели разбросаны по углам.

Нет ощущения реального.

Все, что осталось от погрома, обрело законченную картину бесовского действия.

Это не тот случай, когда совершено воровство: вынесли мебель, раковины, половицы.

Нет! Это — погром.

Любовь Смородкина отдала школе 32 года. Она застыла. Застыли слезы, не пролившись.

Молчим.

— Скажите мне, священнику, как мне жить среди этих людей? — нарушает молчание отец Валерий.

Мы не то что не знаем. Оцепенение тотальное.

… Позже мы спрашивали своих знакомых, как могло случиться такое. Ведь школа 1930-го года уцелела. Попытки оценить случившееся ограничивались репликами, обмолвками:

«Школу ликвидировали, значит, можно все…», «те, кто боролись за школу, не могли ее грабить…», «сознание, что погромщики были свои, грустно и печально», «трудно определить, кто они», «деревня наша тихая, мудреных замков нет на наших дверях, и вдруг такое…»

Мысль о поверженной школе — это мысль о самих себе. О мире, в котором живешь.

Суждения скупы и сдержаны. Боялись совершить ошибку? Или задача выпала нерешаемая?

И тем не менее поступили письма.

Привожу фрагменты некоторых писем:

«Те, кто грабил школу, скорее, не воспринимали ее как свою. Дали школу, забрали школу, можно и ограбить. Ну и взяли бы все, что может пригодиться. А зачем здание рушить?

Объяснить сложно.

Какая-то злоба, раздражение на жизнь. Сознание, что школа может быть разрушена теми, кто в ней учился, очень неприятно.

Кто виноват? Виновата и власть, и толпа. Разрушители — это всегда толпа.

«Власть и толпа — диалектическое единство» (И. Ефремов «Час быка»).

Деревни властям не нужны. Они отмирают. Что делать?»

Миша Бояринцев, 14 лет.

«По-прежнему с грустью вспоминаю те моменты, когда закрыли школу. После недолгого времени ее разбомбили местные жители.

Со злобой вытаскивали мебель. Крушили окна, дерзко снимали полы в спортзале. В общем, крушили и ломали.

Мы можем только ругать власть и винить себя, что не смогли вернуть школу. До конца верили, что она останется в действующем виде. Ведь кричали, что будем беречь и сохранять школу и верить, что снова ее откроют. Жесткость людей границ не знает. Власти сделали все, что им выгодно. Что случилось, то случилось. Наших дорогих учителей уволили, пообещав пособие по безработице. Грустно все это».

Евгения Кизилова, 20 лет.

«Люди, которые отстаивают свое достоинство…

Я думаю, что те, кто действительно отстаивал справедливость, не утратили ни достоинство, ни красоту.

Старые учителя, работавшие в школе, пожилые люди, твердили, не переставая, что именно так и будет: разграбят, разнесут по клочкам. Чуть ли не со слезами говорили.

Дети, для большинства которых школа была вторым домом, их родители, для которых эта школа тоже была домом, да и не только они, молчать уже не могли и не хотели… И нет-нет, да и звучало: «Это замечательно, если отстоим школу, ну а если нет, то будет, как всегда».

Увы, школа — не единственное их разочарование в этой извечной попытке понадеяться на государство.

Но были ведь и другие, готовые сдаться сразу. Кто знает, как могло бы все повернуться, если бы их было большинство? Или не нашлось бы голосов, протестующих против закрытия школы? Течение повернуло бы в другую сторону. А так, сопротивление состоялось.

Странное дело, мы все время рассуждаем о гибели русской деревни, но почему-то ждем от всех ее жителей благородства и человечности. Беда в том, что гибнет она давно, медленно, мучительно. И, как известно, с головы.

Так уж сложилось, что школа оказалась на отшибе деревни, где по странному стечению обстоятельств обитают те, кто уже давно не руководствуются моральными принципами. И совершенно не важно, кто они. Таких в современной деревне больше чем достаточно. Назвать их осквернителями школы язык не поворачивается, потому что оскверняют они не только школу, но все, к чему прикасаются. Даже собственные жизни.

Что довело людей до такого состояния — это отдельный серьезный вопрос. А ответ на него мы можем еще долго продолжать искать.

Как жить среди этих людей? Может быть, с надеждой на то, что когда-нибудь они возьмутся за ум. Может быть, с мечтой о том, что когда-нибудь их дети скажут себе: нет, мы так больше не хотим и не можем.

Последнее время вспоминается то место из «Царя-рыбы» Виктора Астафьева, где он рассуждает о том, зачем и для чего попущены были все те ужасные вещи, о которых он пишет. У меня из головы не идет его мысль: может, этот страшный пример заставит других людей и даже целые народы содрогнуться и не повторять таких же ошибок.

Может, и в наше время эти, потерявшие себя люди — предупреждение нам о том, до чего можем дойти и мы сами, каждый из нас, если забудем смысл и цель своего существования. Забудем о том, что мы — люди.

Что же касается кострецких осквернителей — мы можем лишь гадать до бесконечности, что происходило в их головах и сердцах. И происходило ли вообще что-то, когда они разоряли школу. Повторюсь: для них это не было осквернением, они мыслят категориями, нам неведомыми.

Может, эти отодранные половицы с гвоздями наверх — последний неосознанный протест против тех, кто рушит их жизнь, отнимает последний шанс нормального существования, а может, просто дармовые дрова для печек».

Ася Бояринцева, жена отца Валерия.

***

Опыт кострецкого сопротивления выявил возможности, которыми располагает деревенский человек. Он же опять обнажил уязвимые стороны бытия, требующие серьезного осмысления. Эта пора запомнится прежде всего способностью людей к самоорганизации.

Эффективной и быстрой.

Здесь не было лидера.

Равное участие всех: от учителя до кочегара, от родителя до ребенка. Особенную ноту в общественное движение внесли дети. Отстаивали школу и любимых учителей.

Те, кто смотрел на сопротивление со стороны, сегодня горько сожалеют, что не прошли путь со всеми.

— Было что терять, — сказала молодая женщина.

Теперь она знает, что потеряла нечто большее — достоинство гражданского опыта.

Ася Бояринцева права: те, кто отстаивал справедливость, не утратили ни достоинство, ни красоту.