Было время, когда в роддомах изолировали ВИЧ-положительных женщин, навешивая на двери табличку «СПИД». Родившимся от них малышам подносили бутылочки с сосками на расстоянии вытянутой руки, перебарывая страх. Это все давно уже, к счастью, в прошлом, такое поведение сегодня строго запрещено законом.

В 2004–2005 годах началась эра просвещения по теме. СМИ рассказывали о том, что общение с ВИЧ-инфицированными не опасно, с учителями, воспитателями и медперсоналом и даже с чиновниками из министерств образования и социальной защиты проводили специальные семинары, тренинги. Им объясняли про понятие «стигма» — это психологическая, моральная дискриминация, означающая в буквальном переводе с латыни «клеймо» или «метку». Объясняли элементарные, азбучные уже для всего мира истины: ВИЧ не передается бытовым путем, ни через укусы комаров, ни от чашки, из которой вы решили выпить после инфицированного. Описано только три пути передачи: половой, внутривенный и родовой — от матери ребенку. И это все, к чему надо подходить со всеми признанными мерами безопасности.

Тогда же, 12 лет назад, по телевизору шла социальная реклама, где здоровые и ВИЧ-инфицированные дети вместе играли, а голос за кадром говорил, что этой болезнью нельзя заразиться через игру.

Реклама вызывала сложные чувства у многих, потому что казалось, что она все же несет риск: дети могут разбить носы или коленки, а разве эта болезнь не передается через кровь? «Нет, — объясняли специалисты, — вот таким образом, через ранки — нет». Но почему тогда происходят заражения через шприц? «Потому что шприц специально направлен в кровяное русло». Но разве кровь зараженная не может попасть не специально в кровяное русло, если есть ранка? «Нет, потому что из раны кровь вытекает, унося инфекцию».

В 2006 году тема практически ушла, казалось, всем все ясно, но через 10 лет она вернулась с новой реальностью — от людей наркозависимых, от всех иных групп риска ВИЧ вошел в популяцию людей, ведущих нормальный образ жизни.

Подавляющая часть заражения происходит половым путем, участились случаи, когда женщина, живя в законном браке, беременеет, приходит в женскую консультацию, сдает анализы и только так вдруг неожиданно узнает о своей болезни.

Но вирусную нагрузку можно подавить специальными препаратами, нагрузка же стигмы растет в отсутствие информации. Десять лет молчания о болезни привели к тому, что заболевшие по-прежнему подвергаются моральной дискриминации. Антивирус для стигмы придумали и инициировали сотрудники благотворительного фонда «Нужна помощь» и портала «Такие дела». В их проекте интерактивного сериала «Все сложно» играют известные актеры.

— Сталкиваясь с огромным количеством предрассудков, связанных с онкологией, я могу себе представить их уровень по отношению к ВИЧ-инфицированным людям. И конечно, хотелось бы больше информации по этой теме. Но важен способ передачи этой информации, я не люблю, когда давят на слезные железы. Никому не нравится назидательность, но и пугающей интонации в теме, которая и без того всех пугает, надо избегать.

Поэтому мне было очень интересно участвовать в проекте, где создан новый инструмент. Это интерактивный фильм «Все сложно». Главный герой картины, как в компьютерной игре, проигрывает сразу несколько вариантов одной и той же ситуации. Зритель становится участником событий и автором сценария, потому что в определенный важный момент жизни героя он, зритель, выбирает, поддержать ли его в решении поступить так, как он намерен поступить, или нет. И он видит следующую серию в зависимости от своего выбора, видит, чем это оборачивается.

В этом фильме-игре главную героиню, девочку с ВИЧ Катю, играет Ирина Старшенбаум, ее молодого человека — Риналь Мухаметов. Зритель выбирает: скажет ли Катя любимому о своей болезни? Надо ли сказать? Останется она без друга или нет?

В фильме есть эпизод, где я играю маму мальчика, которая вдруг узнает, что в его детском саду есть ребенок с ВИЧ-инфекцией. И закатываю скандал, истерику. Мы играем этот эпизод вместе с Аленой Бабенко, у нее роль мамы ребенка с ВИЧ.

Мы снялись в нескольких вариантах сценария, серии снимались в зависимости от того, что может выбрать зритель.

Интересны новые формы подачи благотворительных направлений, мне показалось, что это страшно круто, что на эту тему можно говорить и таким языком компьютерной игры и делать зрителя соучастником. От каждого его выбора, от каждого шага зависит развитие сценария или чья-то жизнь, если мы говорим про реальную жизнь. Принятие решения, выбор присутствует всегда в повседневности, постоянно, и он может привести к большим проблемам. Или снять их.

— Нет ли у фонда «Подари жизнь» в планах сделать что-то подобное по теме онкологии?

— Есть, но у нас пока не хватает сил и времени. Если кто-то придет и скажет: «Ребята, мы все вам придумаем и поможем», мы не откажемся. На мой взгляд, этого не хватает очень и в нашем фонде, и вообще, в отношении всей благотворительности, в нашей бесконечной борьбе с предрассудками.

— У вас было что-то подобное, когда вы играли в художественном фильме или в сериале, где была тема благотворительности, когда бы вы играли немножко себя?

— Нет, я этого всегда избегаю, не хочу.

— Как проходили съемки?

— Радостно и легко. Мы с Аленой Бабенко столько лет играли вместе на театральной сцене, но первый раз вместе снялись в кино и страшно этому радовались. Еще очень радовало, что все — не только мы с Аленой, но и новое поколение — молодые, но уже очень известные артисты, и Ирина Старшенбаум, и Риналь Мухаметов, за которыми стоит очередь на съемки в других фильмах, вся творческая группа работала безвозмездно.

— Историю главной героини сериала, девушки Кати, мы собирали из множества историй подростков, с которыми с помощью фонда Светланы Изамбаевой мы встречались и разговаривали во время подготовки фильма. И, собственно, сценарий писался по событиям в жизни конкретных детей, и все, что происходит с Катей, все рубежные точки, на которых мы даем право выбирать зрителю, что ей делать, — это настоящие моменты жизни ребят из разных регионов страны. В сериале нет ничего придуманного.

— Взрослый человек может дать согласие рассказать подробности о том, как у него появился диагноз ВИЧ, что и как у него происходило. Но ты не можешь просить ребенка или подростка сообщить о подробностях частной жизни, тем более таких, как ВИЧ, публично. А проблема есть.

Снимать на фото и видео этих детей мы не можем, поэтому единственный способ показать их жизнь — снять художественный фильм. Но у нас проект не кинематографический, а интернетный, и мы придумали не просто фильм, а фильм интерактивный. Где в некотором ключевом моменте эпизода, когда персонаж должен сделать выбор в сюжетной развилке, зритель тыкает в то или иное развитие ситуации и смотрит, что из этого выйдет. Забрала мама ребенка из детского сада, потому что там ребенок с ВИЧ, разрушаются его отношения, дружба. Оставила — и сюжет развивается иначе. Мы обратились к нашим друзьям-артистам, попросили их участвовать, и, с радостью должен заметить, никто не отказался.

— Можно найти какие-то серии уже сегодня в интернете?

— Пока нет, хотя съемки уже закончились, сейчас идет монтаж. Возможность увидеть появится к декабрю, ко Дню борьбы со СПИДом.