Гордость и комедия

В российском мультсериале про мир постапокалипсиса «Атомный лес» есть серия, в которой говорящие медведи шутят о чем-то и это сразу же исчезает. Потом к медведям приходят агенты специального подразделения и запрещают шутить, а когда они слышат анекдот про свою секретную технику, то и она исчезает тоже.

Мультик довольно грустный, кстати, а эта обесценивающая функция юмора, несомненно, нужная, потому что если ко всему относиться серьезно, то можно же просто с ума сойти.

По идее, в России с этой полезной для психики людей штукой должно быть более-менее нормально. Мы должны бы мастерски владеть фокусом с исчезновением секретной техники. Взять хотя бы тот факт, что в ХХ веке мы, по большому счету, окончательно сформировали такой жанр, как литературный анекдот, в ХIХ — ​у нас был Чехов, который вон как умел тонко и смешно делать. А сейчас добрую половину контента на ТВ делают люди из КВН. То есть вроде бы все должно быть, но почему-то нет.

Если, например, говорить про кинематограф, можно заметить, что с российским кино все, конечно, не очень, но зато с российскими комедиями — ​еще хуже. С российскими комедиями чаще всего просто беда. Конечно, снимаются «Елки», в которых герои летают друг к другу на самолете, но как будто бы это один бесконечный ремикс на «Иронию судьбы», потом еще есть фильмы, где пере­одетый Галустян, и фильмы, где просто все плохо и не смешно.

Не то чтобы, например, у американцев было всегда очень смешно. У американцев всегда грандиозно, ярко, громко, с длинноногой блондинкой и на фоне взрыва. Но это про голливудские фильмы на экспорт, для самих себя, чтобы посмеяться над собой, есть и «Южный Парк», и «Гриффины», и «Симпсоны».

Но совсем неожиданным в этом смысле оказывается, например, литовское кино. Или польское. Неожиданным вот почему.

В этнопсихологии есть такая теория, что чем меньше размер народности, тем сильнее чувство национальной гордости, и наоборот. Вроде бы, если сказать русскому, что русские дураки, то он посмеется, а если грузину — ​то как повезет. Теория говорит о том, что представителям больших народностей шутки национального характера кажутся не такими обидными, они охотнее шутят об этом, у таких людей чувство национальной гордости не гипертрофировано. А у небольших или относительно небольших народностей — ​вроде шутишь без перехода на личности, а собеседник или про себя подумает, или про соседа.

Но по этой теории небольшие страны должны снимать исключительно серьезные фильмы о подвигах и героях, чисто эпос. А вместо этого Польша сняла, например, «День психа», где сумасшедший поляк бесконечно говорит полтора смешных польских ругательства, ненавидит соседей, живет в панельном доме и делает безумные вещи. Смотришь фильм и думаешь: ну да, поляк, точно-точно. И, кстати, когда это кино сняли, никто не оскорбился, никто не обиделся. Сами поляки первыми же дали фильму свои местные награды, похвалили режиссера, дали какие-то статуэтки актеру.

А литовские режиссеры, которые создали целую трилогию под странным названием «Зеро», вообще не мелочатся, если комедия, то обязательно сразу и про политику, и про коррупцию, и про бандитов, и про все то, чего можно испугаться, выйдя на улицу, чтобы посмеяться и сразу же вроде бы не страшно и несерьезно.

У нас почему-то если и смешно, то все равно с тоской и меланхолией какой-то, что ли. Вот в фильме «Горько» все время непонятно: то ли надо смеяться над этой некрасивой реальностью, то ли у режиссера душа болела, когда он это снимал. И даже «Квартет И», который вроде бы смеяться над собой не против, но тоже нет-нет, а в конце фильма герои на бревнышко сядут на пляже, в даль посмотрят, «Би‑2» заиграет и ясно, что вокруг Россия, грусть, от себя не убежишь.

Зато в целом понятно, почему люди всерьез ходят на молитвенное стояние против, например, «Матильды». Потому что так бывает, если ко всему слишком серьезно относиться. С ума же просто сойти можно, если все время серьезно.

Наталья Ромашина, журналист