Али Феруз помогает «Новой» делать важную работу — бороться с дегуманизацией трудовых мигрантов. Это задача не для одной газеты, конечно, и вообще, может быть ключевой моральный вопрос, стоящий сейчас перед российским обществом. Как научиться видеть людей в тех, кто не похож на нас, и кого мы привыкли не замечать?

Мы живем в городах, инфраструктура которых поддерживается работниками из Средней Азии. Наши офисы, подъезды и университетские аудитории убирают незаметные киргизские и узбекские женщины. Никто не знает их имен, мало кто из дежурной вежливости может с ними поздороваться. А когда все же здороваются, сами мигранты замирают на секунду в изумлении: оказывается, их можно видеть.

История трудовой миграции в России уже долгая, и это означает, что идут обычные в таких случаях культурные процессы — приезжие встраиваются в большое общество, ассимилируются. Учат русский язык, меняют рабочие места на стройках на работу в кафе, здесь рождаются и учатся в школах их дети. А вот общаемся мы по-прежнему мало, мало знаем, о чем думают наши соседи, и какие книги читают.

Еще до истории с первым задержанием Али Феруза и попыткой его депортации я отчасти в шутку, а отчасти и всерьез говорил о том, что это наш самый перспективный журналист, потому что он может писать не только о проблемах мигрантов, но и для них самих — для этой растущей общественной группы, новых читателей на русском языке.

Отношение к мигрантам — испытание на совершеннолетие для постсоветского общества. Сдать этот экзамен будет трудно. И депортационное дело Али Феруза, отношение к нему людей становятся здесь знаковыми. Что скажут россияне: нужно ли отправлять такого человека на пытки и возможную смерть в руки спецслужб Узбекистана? Или общество окажется достаточно взрослым, чтобы понять: защищать нужно даже тех, кто может вам не нравиться?

Али Феруз мой хороший друг, но я знаю, что его можно видеть в совершенно другом свете. Во-первых, «сильно умный», он носит очки, спорит на темы гендерного равенства, говорит на нескольких языках. Во-вторых, Али Феруз гей и не считает нужным этого стесняться. Однажды он работал в мужском коллективе, склонном к гусарству, где любили хвастаться своими любовными похождениями, перечисляли знакомых женщин. Наш коллега поддержал эту риторику, и тоже рассказал несколько своих историй. Так коллектив научился сдержанности и, возможно, даже уважению к женщинам. В-третьих, Али Феруз мигрант, нерусский-понаехавший, что для многих у нас само по себе уже синоним самых черных злодеяний. Наконец, российские пропагандисты — не имея для этого никаких документальных оснований — распространяют слухи о связях Али Феруза с экстремистскими группировками. Татуировка у него на шее и правда набита арабской вязью, вот только написано там «Рожден свободным».

Вот только достаточно ли этих «неприятных отличий» для того, чтобы уничтожить человека, который не совершал никаких преступлений и вообще никому не причинял зла? Вопль «распни его» из интернета сейчас почти не слышен на фоне голосов в поддержку нашего журналиста. И поэтому хочется быть оптимистом. Возможно, телевизор врет, а мы в России способны к состраданию не только по отношению к гетеросексуальным консерваторам «славянской национальности».