В концлагерь за взятку

Взрыв интереса к этой теме парадоксально связан с приближением чемпионата мира по футболу — ​трудолюбивых гастарбайтеров из КНДР иностранные журналисты приметили, в первую очередь, на сооружении знаменитой «Зенит-Арены» в Санкт-Петербурге. Впрочем, северокорейцев там, как и в Москве, пока ничтожно мало по сравнению с мигрантами из Центральной Азии. Главная зона использования рабочих из КНДР — ​восточная часть России, где катастрофически не хватает трудовых ресурсов. Про жизнь северокорейских гастарбайтеров в РФ рассказывают ужасы — ​по многочисленным свидетельствам, она на самом деле мало отличается от участи узников концлагерей. Однако важно понимать, что это концлагеря особенные — ​несчастные зэки прилагают немало усилий, чтобы туда угодить. Стать командированным рабочим в России — ​мечта многих жителей Северной Кореи, это ключ к приятным переменам в судьбе.

Цели номенклатуры в КНДР — ​карьера, казенная машина, квартира в новом многоэтажном доме в Пхеньяне, доступ в валютный магазин, контроль над каким-нибудь фактически частным рестораном или швейной фабрикой. Прорваться в этот круг счастливчиков большинству населения невозможно. Однако у широких народных масс есть свои пути к маленькому счастью. Например, стать снующим в Китай контрабандистом, что прибыльно, но чревато. Заняться мелкой торговлей, но это требует крыши и некоторого капитала. А можно получить путевку на работу за границу — ​в Россию или Китай, а то и подальше.

В Китае, конечно, для рабочего из КНДР жизнь понятнее — ​там много соотечественников-корейцев, легче сориентироваться. Но в России, с другой стороны, вроде бы платят более щедро: по свидетельствам опрошенных японскими журналистами северокорейских перебежчиков, если сильно повезет, можно за три года командировки скопить от двух до четырех тысяч долларов. А то и побольше — ​в последнее время, говорят, заработки слегка выросли.

На такие сумасшедшие деньги в Северной Корее можно открыть свое небольшое дело — ​экономика в стране чучхе потихоньку, без громких объявлений становится все более частной, нэповской.

Попасть на работу в Россию могут только те, кто доказал свою полную преданность режиму и не вызывает подозрений, — ​путь туда закрыт, например, гражданам второго сорта, имеющим родственников в Южной Корее. Правильной анкеты мало — ​отправка в трудовую командировку без взятки соответствующему товарищу невозможна. Вознаградить благодетелей полагается и после возвращения из России, где у северокорейских гастарбайтеров жизнь будет куда более вольготной и сытной, чем на родине. Хотя по западным, да и отечественным меркам она, конечно, все равно будет казаться рабской и подневольной. Кстати, сам характер северокорейской трудовой деятельности в России за последние десятилетия сильно изменился.

Едут только женатые

Еще в 90-е годы это был в основном лесоповал. Например, как сообщали японские коллеги со ссылкой на данные перебежчиков, у станции Тыгда в Амурской области в лагере под охраной сотрудников госбезопасности КНДР вкалывали около 7 тысяч северокорейцев. Рубили сосну, 65% передавали России, остальное вывозили в Северную Корею. Работа — ​с 8 утра до 10 вечера, месячная норма — ​3 тысячи кубометров древесины на человека. Ежегодно в различных инцидентах на лесоповале погибали по 3–4 человека. В хороший сезон заработок достигал 2–3 тысяч долларов в месяц, но в среднем получалось долларов по пятьсот. 70% из них забирало государство — ​как свою законную долю. Из оставшегося половину принудительно отправляли в КНДР, как бы семье. Важный момент — ​за границу посылают только людей женатых и с детьми, которые остаются на родине в качестве заложников. Система эффективна, поскольку бегут северокорейские гастарбайтеры из неволи крайне редко. К тому же некоторое время назад Москва и Пхеньян подписали соглашение о выдаче нелегальных иммигрантов, что делает попытки вырваться на свободу еще менее вероятными.

Однако со временем северокорейские лагеря заготовителей леса, в частности под Тыгдой в Амурской области и Чегодымыном в Хабаровском крае, пришли в упадок. Сказалось в том числе повышение пошлин в России на экспорт круглого леса — ​бизнес даже с использованием батраков из КНДР стал невыгоден. Но северокорейские рабочие из России не исчезли, просто теперь их используют на других работах — ​чаще всего в строительстве. Возникла система мобильных бригад шабашников, которые предлагают свои услуги в самых разных сферах. Норвежское издание Josimar со ссылкой на очевидца рассказало одну из таких историй — ​северокорейский посредник предложил российской стройке на несколько месяцев бригаду из 100 квалифицированных рабочих, готовых, по его словам, работать круглые сутки. Цена — ​шесть миллионов рублей, четыре из них предполагалось отсылать в КНДР. Сделка тогда не состоялась, но бригады северокорейцев все чаще замечают в самых разных концах России. По данным перебежчиков, они контролируются солидными товарищами из КНДР, которые сводят к минимуму контакты с местным населением и расселяют своих подопечных максимально изолированно.

Два доллара на цветы для вождя

Численность северокорейских гастарбайтеров в России оценивают примерно в 30 тыс. человек. Более 90 тысяч, говорят, вкалывает в Китае. Еще 20 тысяч северокорейцев трудятся в богатых монархиях Персидского залива. Замечали их и в Восточной Европе — ​есть, например, характерная история про обувную фабрику с участием КНДР в Чехии: на ней в начале 2000-х работали северокорейские женщины за 150 долларов в месяц. 75–80 долларов из этой суммы принудительно отправлялись в КНДР. 40 долларов взимались за общежитие. Один доллар в месяц — ​за доставляемые самолетом из Пхеньяна партийные газеты. По праздникам с работниц брали еще по 2 доллара на коллективную корзину цветов, которую от их имени подносили к памятнику Ким Ир Сену в Пхеньяне. Понятно, что многие тысячи долларов при таких поборах не накопишь.

А вот свидетельство от июня нынешнего года: на текстильной фабрике в китайском пограничном городе Даньдун трудятся 150 северокорейских девушек — ​с семи утра до десяти вечера, при больших заказах заканчивают и попозже. Один выходной раз в 15 дней. За пределы предприятия не выпускают, контакты с китайским населением запрещены.

Пхеньян сейчас очень нуждается в валюте — ​аукаются санкции Совбеза ООН, который после ядерных испытаний и пусков баллистических ракет запретил Северной Корее торговать оружием. А именно такие сделки в прошлом давали КНДР значительную часть долларов и евро. Пхеньян, конечно, всеми силами пытается обойти режим санкций, но доходы все равно падают. Китай в нынешнем году в попытке остановить ракетно-ядерную программу КНДР пошел на жесткую меру — ​прекратил закупать у нее уголь, что приведет к сокращению доходов Пхеньяна от внешней торговли почти наполовину. В таких условиях торговля батраками становится для КНДР все более драгоценным источником валюты — ​тем более что этот бизнес пока санкциями ООН не запрещен.