Владислав Иноземцев торжественно объяснил нам, что поддержка Навального «контрпродуктивна», что он популист, манипулирующий народом на эмоциональном уровне и — подумать, какой срам! — подменяющий какими-то там расследованиями серьезную программу. России нужен «мягкий политик с глубокой приверженностью демократии и европейским ценностям — человек типа Михаила Горбачева или Вацлава Гавела», — философствовал г-н Иноземцев в то самое время, когда омоновцы избивали дежурившего в штабе Туровского.

Свой вклад в критику Навального внес и неистовый Андрей Илларионов. «Борьба с коррупцией — это не лозунг, с помощью которого можно победить режим,» — объяснил он нам. — «Замена одного авторитарного лидера на другого — это не то, что нужно современной России».

Но с самым выстраданным текстом выступил Илья Пономарев. Он обвинил Навального ни больше ни меньше в том, что тот не поддерживает других оппозиционных политиков, (т. е. самого Пономарева), и на этом веском основании заключил, что все расследования Навального — не больше, чем слив и борьба башен Кремля, предпринятые провластными политтехнологами с глобальной целью заработать на «трудных» выборах и заодно легитимизировать Путина.

В переводе: если ты, Навальный, срочно не вступишь в коалицию со всеми либеральными лузерами, которые за эти годы не могли организовать никакой сколько-нибудь серьезный протест, мы ославим тебя как мурзилку.

Я вовсе не хочу сказать, что эти тексты — тоже часть кремлевской кампании против Навального. Ровно наоборот. Пономарев и К. просто — точно так же, как и Кремль, — топят конкурента. В их текстах звучит нешуточная обида российских Сальери на политика, который смог там, где они не смогли.

Что тут сказать? Так уж получилось, что та пара сотен тысяч человек, которые вышли 12 июня на площади в сотне с лишним городов России, появились на улицах по призыву Навального, а не по призыву Пономарева, Илларионова, Иноземцева, Касьянова, Махатмы Ганди и т. д.

Г-н Пономарев совершенно искренне сетует на то, что нехороший Навальный почему-то не делится митингующими — то есть не финансирует накопленным им человеческим капиталом своих обанкротившихся предшественников, — но он почему-то забывает спросить самое человеческий капитал, то есть нас, а хотим ли мы, чтобы Навальный оплачивал нами чужие провальные проекты. Потому что я, Юлия Латынина, с удовольствием пойду на митинг Навального. А на митинг, который созвал кто-нибудь другой, увидев, что на митинги Навального есть спрос, я не пойду.

Почему? Очень просто.

Люди хорошо понимают, что такое the real thing. Особенно четко это понимают школьники и студенты. Не потому, что они какие-то особенные, а просто потому, что в этом возрасте человек еще не связан обязательствами, связями, симпатиями, необходимостью платить в рассрочку за диван, — словом, всем тем, что так превосходно влияет на тонкие связи в мозгу умного человека и заставляет его с большой проницательностью видеть на белом подозрительные серые пятна, а в черном — разные оттенки.

И когда студент видит тетку, которая, срывая от административного восторга голос, зачитывает ему список «врагов народа», он понимает, что это фейк.

И когда студент читает Иноземцева, который глубокомысленно рассуждает о «мягком политике с глубокой приверженностью демократии», он понимает, что и это фейк.

А когда он смотрит «Он вам не Димон», он понимает, что это — the real thing.

Можно спросить, зачем Навальному надо объединяться с Пономаревым? Это ровно наоборот — Пономареву надо прийти к Навальному и спросить, чем ему можно помочь. И никакого «вождизма» в этом нет. Ровно наоборот — это и есть демократия, не говоря уже о здравом смысле. В США, к примеру, внутри партии происходят праймериз. И когда кандидат выиграл праймериз, то все его конкуренты, которые забрасывали его до этого грязью, или отходят в сторону, или помогают выигравшему кандидату.

26 марта и 12 июня Навальный, считайте, выиграл праймериз на руководство оппозицией. Вы же не будете упрекать в «вождизме» олимпийского чемпиона, который отказался делиться золотой медалью с обладателем двадцатого места?

Мы — журналисты — умеем судить по гамбургскому счету. Мы знаем, где — расследование, а где — сливной бачок. Где текст, который писался полгода, а где — публицистика, пусть и искрометная, но сварганенная на коленке за полчаса. Так вот: мы прекрасно знаем,сколько месяцев Навальный и его команда собирали «Он вам не Димон». Какое количество не человеко-часов, а человеко-недель понадобилось, чтобы представить публике это расследование.

И мы все прекрасно знаем, что ни один из других «политиков» и «экспертов», которые были бы не прочь примерить на себя роль вершителей судеб новой России, не согласны затратить хотя бы десятую часть этих усилий на такое же расследование. Они лучше, лопаясь от зависти, напишут, как Пономарев, что «Димон» «не мог бы быть сделан без околовластных источников информации» и является частью «внутриэлитной, межклановой борьбы в верхах».

Они не согласны все ставить на карту. Они не хотят, чтобы их таскали по автозакам. Они не хотят, чтобы им плескали зеленку в глаза. Они не хотят тюрьмы, увечья и пули. А быть властителями дум хотят, — и, заходясь от зависти и рационализируя свою трусость, пытаются убедить не публику, а себя, почему нежелание получить зеленку в глаза есть мудрое выдержанное поведение политика, приверженного европейским ценностям.

Они хотят ходить по воде, но на кресте висеть не хотят. И искренне думают — точно так же, как российская пропаганда, — что словами можно все перевернуть наоборот и все достоинства Навального сделать его недостатками. Люди готовы за ним идти? «Это вождизм». Он не боится рисковать? «У него нет программы». Его расследования служат базой для организации сторонников, вместо того, чтобы сотрясать воздух? «Это популизм». Он представляет реальную опасность для Кремля? «Он легитимизирует режим». И, вообще — такой же диктатор!

Это — безошибочная позиция. Она может быть приложена к любому начинанию. «Этот дурак затеял IT-стартап. Он что, думает, что создаст Google? Ха-ха, девяносто процентов, что он разорится». «Этот дурак затеял создать лекарство от рака. Спорим, он выкинет двадцать лет коту под хвост и ничего не сделает».

Да, 90 процентов стартапов уходят в песок, а половина свадеб кончается разводами. Но это не повод не творить и не жениться.

И да, разумеется, у Навального есть недостатки. Я вам скажу больше — я знаю десятки людей, и у каждого из них (включая меня) есть недостатки. Человек без недостатков — это как предприятие без расходов. В природе такого не наблюдается. Важен не объем расходов, а баланс и сальдо.

Лично для меня в России на сегодняшний день есть два политика, за которых я готова голосовать. Одного из них зовут Алексей Навальный. Другого — Евгений Ройзман.

Это абсолютно разные политики. У них разный менталитет, жизненный путь и манера поведения. Навальный ставит на карту все. Розйман, наоборот, осторожен. Навальный — политик федерального масштаба. Ройзман пока, как известный былинный богатырь Святогор, чувствует себя лучше всего на родине — на Урале. Навальный сделал себя на борьбе с коррупцией. Ройзман — на борьбе с наркотиками.

У них только одно общее. Оба они — the real thing.

И знаете что удивительно? От Евгения Ройзмана, который есть совершенно самостоятельный, сформировавшийся политик, я не слышала ни одного слова критики в адрес Навального. Потому что и он — the real thing.

А вот Пономарев, Иноземцев, Илларионов, etc. — они, к сожалению, не the real thing. Они очень хороши в старом добром европейском парламенте в качестве депутатов, плетущих мелкие интриги, которые все вместе и слагаются в сложную, постоянно ложную в частности и от этого истинную в целом динамическую машину представительного правления. Они будут очень хороши, когда им принесут демократию на блюдечке.

Потому что они все равно не докажут рядовым пользователям, что Навальный — агент Кремля. А докажут только, что они — лузеры, рационализирующие свою зависть и трусость.

(Редакция может не разделять точку зрения обозревателя)