Но в конкретных случаях… В той сфере нашей жизни (очень разветвленной, много раз переломанной, на ходу меняющей правила игры «бег в мешках»), где обыватель N. хоть что-то знал-понимал, —​его иногда забирало. Вместе с сотнями других аполитичных людей.

Попутно N. начинал думать: а будь я восьмируким, как осьминог, семиглавым, как дракон, знай-понимай я устройство и агрегатное состояние на 2017 год других сфер жизни (например, городского хозяйства Москвы или Российской академии наук и ее институтов) —​я бы уверенно строил сети, писал посты и запросы —​и при чтении слухов о совершенно, кажется, безумном переводе исследователей на полставки, и по ряду иных поводов.

О «деле «Седьмой студии», майском собрании актеров и зрителей перед «Гоголь-центром», июньской акции протеста театров 26 городов РФ перед спектаклями и в соцсетях «Новая» писала не раз (см. №55, 66, 69). Но в этой конкретной истории видны и новые черты общей жизни. Новые относительно для постсоветской России способы… даже не борьбы, а взаимодействия. И людей друг с другом (по самому здоровому — ​не партийному, но профессиональному — ​принципу). И общества с государством: благо оба у нас — ​несовершеннолетние. Еще не отлились в четкие формы. И ежели пользоваться старой формулой Довлатова — ​и государство наше пока «не факт, а процесс». И общество тоже. Они воспитывают друг друга. В московской истории видны тенденции.

Во-первых: какой плотной оказалась театральная среда России! Императорские сцены, советские журналы, фесты, основанные в 1990-х на медные деньги… Большое и разветвленное профессиональное сообщество, которое сберегало и развивало себя во все времена. Почитало старших и высвечивало через фестивали-премии имена молодых, театры малых городов. Эта кровеносная система создавалась не для протестов: для занятия своим прямым делом. Это рабочие связи: они строились через многолетнюю активную работу «по специальности».

Но загремело дело «Платформы» — ​и наработанное в труде единство пригодилось и тут.

Кстати — ​не в первый раз. Еще в 2006-м СТД РФ активней всех культурных институций пытался корректировать пакет «муниципальных реформ», боясь за судьбу губернских театров. В 2015-м яростно обсуждали грядущую реформу национальной премии «Золотая маска», и тут добившись результатов. (От сохранения масштаба фестиваля — ​до сохранения номинации «Эксперимент».)

Во-вторых: ведь не против «проверок документации», идущих с 2015 года, протестуют в 2017-м. А против форм, которые «проверка» приняла в 2017-м.

И в этом отношении, смею сказать, локальный, конкретный, аргументированный протест полезен всем. В том числе и тем социальным институтам, против которых направлен. Пока вы проверяете корректно и профессионально —​мы ждем результатов. Но когда начинается демагогический кураж, спектакль запугивания —​в нас оживает историческая память. Долгая. Лихая. И мы будем протестовать… так же упорно, как будем в случае чего скупать гречку.

И думаю, еще лет тридцать разумной и спокойной жизни нужно, чтобы и правоохранители, и граждане РФ от своих исторических рефлексов всесилия и отчаянной обороны излечились.

И чем въедливей и внимательней профессиональные и территориальные сообщества будут к конкретным вопросам — ​от учительских зарплат до слияния кафедр в мединститутах, от сносов пятиэтажек до защиты детского сада для слабовидящих в Магнитогорске (кампания была начата в 2015 году мамой одного из малышей — ​и, при поддержке сайта Change.org, выиграна) — ​тем больше будет шансов на общий успех: относительно справедливую и человечную жизнь в РФ.

И в‑третьих: представляю себе и такую реакцию других профессиональных сообществ на «театральные акции» мая-июня 2017-го: вам хорошо-о… У вас —​звездные имена и лица. Вы шумные, вас заметят. И в этом есть доля правды.

Та же доля правды, что была в отношении России к Москве на рубеже нулевых: вам хорошо-о… У вас окна моют, кофе варят и центр метут. Потому что к вам стекаются все налоги. В этом тоже была доля правды. Но —​благодаря «московской модели» в том числе —​«общество чистых окон и мостовых» стало медленно, но верно расползаться по России.

Так же медленно, но верно расползается по стране идея «фокусировки на маленьком сегменте большой проблемы». Борьбы за конкретную судьбу, конкретную больницу, конкретное изменение в правилах (скажем, посещения детей в реанимации родителями). Все это похоже на начало нового — ​отчасти виртуального, в соцсетях идущего, — ​земского движения. Снизу. С земли.