На выпускном вечере в школе № 1 в Тахтамукайском районе Адыгеи выпускница Рузанна Туко прилюдно со сцены обвинила свою одноклассницу в том, что золотая медаль досталась ей несправедливо: только потому, что мама девочки — руководитель районного управления образования. Сама Рузанна для своей медали несколько лет честно трудилась — и ей стало обидно, что ее труд оказался обесценен.

Делом занялись власти, нашли нарушения: мама присутствовала на том самом пункте ЕГЭ, где дочь сдавала экзамен, результаты ЕГЭ не особенно высокие… Словом, маму уволили, а дочь сама отнесла в школу заявление с отказом от медали. Ее просьбу удовлетворили. Справедливость восторжествовала.

Но, как это всегда бывает с публичными скандалами, обсуждающие раскололись на две части: одни девочку хвалят, другие называют доносчицей.

В самом деле, традиции у нас повсеместно выше закона. А традиция не предполагает активного возмущения несправедливостью: принято терпеть до тех пор, пока терпение не лопнет — и тогда взрыв, крик, хлопки дверью. Но только тогда. Жаловаться нельзя, говорить о неэтичном поведении тех, кто рядом, — значит, доносить. А возмущаться дружно — это устраивать травлю. Так что в этом смысле Рузанна Туко нарушила, кажется, все неписаные социальные нормы.

В самом деле, мало кто повел бы себя на ее месте именно так. Я бы точно этого не сделала. Я бы шумно возмущалась в кулуарах, но со сцены бы сказала приличествующие случаю слова благодарности и не стала бы устраивать громких публичных сцен во вкусе Достоевского.

Мы, тихие люди, вообще очень удобны для тех, кто лезет без очереди, нарушает ПДД, не выполняет свои обязанности: мы пропустим, стерпим и промолчим.

Советская власть довольно долго пыталась внедрить в стране традицию сообщать, когда рядом кто-то мошенничает. Традиция оказалась быстро скомпрометирована: позорно играть на стороне правопорядка, если ты знаешь, что твоего обидчика вывернут наизнанку и загонят за Можай. Неохота в этом участвовать. Традиция предписывает разбираться неформально: темпераментно набить морду или великодушно простить. (Но, кстати, Рузанна пыталась разобраться неформально и два предупреждения сделала сама: явишься получать медаль — скажу публично, что это безобразие. Была послана матом).

Кодекс чести формируется еще в детсаду, во всяком случае, слова «западло» и «предатель» дети узнают уже там, если пытаются сообщить воспитателю, что Вовка ударил, а Танька куклу отняла. И дома добавят: «Доносчику — первый кнут».

Если власть и общество — враги, то людей нельзя сдавать власти, нельзя скармливать чудовищу.

Там, где власть и народ заодно, все иначе. Отсюда поражающая соотечественников «культура доносов» в США. Именно там, в штате Колорадо, в Военно-воздушной академии (туда пускают туристов) я видела на стене выбитую в металле клятву курсантов: я не буду жульничать, врать и воровать и не потерплю рядом с собой того, кто это делает.

Ну кажется — живи сам и давай жить другим, от тебя же не убудет, если кто-то спишет контрольную, украдет диссер, присвоит ученую степень? А оказывается — убудет. В общем-то жульничающий курсант военной академии — угроза обороноспособности страны. Жулик-врач — угроза больному. И от тебя тоже все время убывает: когда твое место в вузе занимает человек со списанным экзаменом. Когда твой диплом по конкретной специальности не признают в другой стране, потому что один отечественный институт наштамповал по этой специальности слишком много поддельных дипломов по этой специальности. Когда возникает столько липовых кандидатов каких-нибудь наук, что носить свою честно заработанную степень становится неприлично. Когда вуз перестает котироваться у работодателей, потому что весь регион знает, что дипломы в нем покупные. Когда работать становится бессмысленно. Когда коррупция в образовании становится национальной проблемой и разрушает страну изнутри, а не извне, как опасаются поборники традиционных ценностей.

Иногда и думаешь: а может, и лучше было бы, если бы каждый решил не только не врать, не воровать и не жульничать, но и не терпеть рядом с собой того, кто это делает? Может, если бы тихие люди преодолели свою ненависть к громким сценам и публичным скандалам и перестали терпеть, и стали бы говорить «нет, я этого не допущу», — может, рано или поздно стало бы неприлично лезть без очереди, покупать дипломы, воровать диссертации…

Может, и станет. Дети растут интересные, во всяком случае.