У дискуссии о возможной блокировки Telegram в России есть техническая сторона. Она примечательна и даже поучительна - в частности, в том смысле, что многое может сказать нам об уровне цифровой культуры нынешних цензоров.

Но если бы спор между создателем мессенджера Павлом Дуровым и главой Роскомнадзора Александром Жаровым шел бы исключительно о технике, эта история осталась бы отраслевой, и спорить о ней имело бы смысл только специалистам. Сюжет с занятием Telegram государством, конечно, гораздо шире.

Вопрос о том, должны ли граждане иметь возможность общаться в интернете без надзора со стороны чиновников, является политическим. Его концептуальная рамка связана с выбором между свободой и безопасностью.

Спор о том, что важнее, сохранение privacy и личных свобод для отдельных граждан или эффективный мониторинг преступников и террористов для спецслужб, идет сейчас не только в России. Барак Обама, уходя в отставку с поста президента США, говорил в интервью журналу Wired о том, что поиск приемлемого компромисса в этом вопросе остается важнейшей нерешенной проблемой, стоящей перед современным государством. Именно вокруг нее развивались ключевые скандалы последнего десятилетия - в частности, дело Эдварда Сноудена, разоблачившего глобальную систему слежки.

Вопрос о privacy появился не вчера, но коммуникационные возможности интернета обострили его до предела. Никогда прежде неограниченное количество людей из любой точки Земли не могли мгновенно связаться друг с другом по зашифрованному каналу связи и координировать свои действия в режиме реального времени. Но с другой стороны, никогда прежде у государств не было таких возможностей по слежке за своими гражданами: оборотной стороной свободы цифрового мира становится возможность использовать те же технологии как инструмент надзора.

В США в последние годы общественное мнение, даже несмотря на Сноудена, качнулось в сторону приоритета безопасности. Граждане готовы делегировать государству некоторые дополнительные степени свободы, рассчитывая в обмен получить серьезное усиление безопасности. Впрочем, в Америке сильны и голоса сторонников противоположного подхода. В 2016 году громко обсуждалась история с требованиями ФБР к компании Apple - расшифровать содержание айфона предполагаемого террориста. В итоге спецслужбы проиграли неcколько судов, но затем заявили о том, что получили доступ к данным в телефоне без помощи Apple.

Еще дальше идут так называемые шифропанки вроде американского писателя Брюса Снайдера - люди, возводящие анонимность и зашифрованность своих данных от любых наблюдателей в принцип. Кстати, именно такой “шифропанковой” повесткой Telegram завоевал свои 100 млн пользователей по всему миру - все сообщения шифруются, никаких данных никому не передается. Конечно, есть известный аргумент, неоднократно звучавший и в российской Думе: если вы честный человек, вам нечего скрывать. Интернет, прозрачный для властей, вреден якобы только преступникам. Но, возражают шифропанки, почему сторонникам такой позиции не отказаться от паролей к почтовым ящикам? Тезис о том, что бояться слежки нужно только плохим людям, исходит из совершенно нереалистичной предпосылки о том, что чиновники не станут злоупотреблять своими полномочиями, и что между добропорядочным гражданином и его цензором не возможен конфликт интересов.

В России на подобные рассуждения накладывается местная специфика. Официальные лица Роскомнадзора сейчас просят Telegram о малом - всего лишь зарегистрироваться в реестре распространителей информации, заполнить пару бумажек. Но на подходе новый закон о раскрытии личных данных пользователей мессенджеров, а еще есть уже действующая норма права о хранении “персональной информации” в российской юрисдикции. Как только формальность о регистрации Telegram будет выполнена, аппетиты чиновников вырастут.

Борьба с террористами в итоге выльется в мониторинг чатов политактивистов и блокировки за “экстремистский контент” - как это в последнее время происходит в работающем в российской юрисдикции Вконтакте. Вот и думайте, нужна ли нам такая “безопасность”?

Раз перед нами ключевой политический вопрос, то разрешить его в споре Дурова с Жаровым вряд ли представляется возможным. Было бы справедливо, если бы граждане России сами определили, что для них важнее: возможность общаться в сети без товарища майора, или риски, связанные со свободной коммуникацией в сети для преступников. Форма такого волеизъявления понятна - это референдум. И если вдруг граждане заявят, что свобода дороже, а уровень риска приемлем, то это коснулось бы совсем не только будущего одного мессенджера. На повестке дня все репрессивные законы в отношении интернета. Действительно ли пользователи сети заинтересованы в них? Или их принимают чиновники, преследуя собственные цели? Для того, чтобы превратить эту инициативу о проведении референдума в официальную нужны подписи 2 млн россиян - всего лишь трети от аудитории того же Telegram.

Пока мы проведем свое голосование в интернете.