Не раз и не навсегда

Судьбоносный вопрос «куда идти после школы?» часто становится камнем преткновения в семье. Считается, что карьеру выбираешь раз и навсегда. На детей, которые и без того нервничают, ложится дополнительная ответственность за выбор пути на всю жизнь. А планы могут внезапно измениться в последний момент. Наш выпускник Иван собирался поступать на командно-инженерный факультет Академии гражданской защиты МЧС. Он долго готовился, но когда приехал в академию подавать документы, посмотрел на общую обстановку — и передумал. Новый выбор пришлось делать быстро. В итоге Иван поступил в МГППУ на факультет юридической психологии и сейчас рад этому. Смена планов на ходу была морально тяжела, однако сейчас он говорит, что если бы тогда не изменил свои планы, то было бы хуже. Мысли о том, что поступление — это окончательное решение, заставляют человека нервничать и плохо влияют на результаты. Стереотип «надо выбирать свой путь раз и навсегда» искусственно сужает поле возможностей.

Мария Балакшина, 10-й класс

Потерять год — не страшно. Страшнее потерять смысл

Не надо бояться, если человек передумает на первом-втором курсе. Случается, что выпускник выбирает профессию по детским представлениям о ней. Ты видишь ее только в общих чертах, в лучшем случае знаешь о ней что-то из «школы юных»… Но там никто тебе не рассказывает, что у тебя будет, например, вагон скучнейшей теории. В какой-то момент начинаешь понимать, что это совсем не то, чем ты хочешь заниматься, — а родители уже заплатили за учебу кучу денег и начинают давить: доучивайся.

Я все равно бросила первый вуз, а моя подруга доучилась, теперь работает, хотя хотела бросить психологию и стать дизайнером. Работа ей не нравится, она страдает, но идти получать новое образование в 27 лет уже трудно. А другая подруга с высшим медицинским получила второе высшее в ГИТИСе, сейчас работает в театре и совершенно счастлива.

На первом-втором курсе еще можно все сделать относительно безболезненно: у тебя еще нет никакой базы, один-два года потерять — это не пять и не десять.

Конечно, найдутся люди, которые скажут родителям: «Если бы вы меня тогда заставили учиться, я бы сейчас не сидел в заднице». А другие скажут наоборот: «Если бы вы меня тогда не заставляли, я бы сейчас не сидел в заднице с нелюбимой работой и без перспектив развития». Но тут встает вопрос ответственности: чья это жизнь-то? И вопрос денег — на чьи деньги собираешься искать себя? Хорошо бы получить ответ на оба вопроса, прежде чем пустишься в поиски.

Маня, 27 лет, вечный студент (сейчас 4-й курс)

Не хотим в Левиафаны

Один из символов времени — всесильное чиновничество. Недаром именно оно выведено в «Левиафане» Звягинцева в качестве того Рока, который неумолимо подминает под себя судьбы героев. Кому лучше всех живется в России? Спроси любого на улице — он, не задумываясь, ответит: «Чиновнику!» Кажется, и школьные выпускники теперь уже хотят стать не бизнесменами, как когда-то, а чиновниками.

Но так ли это? Можно расспросить студентов бывшего РАГС, нынешнего РАНХиГС — вуза, чье название уже подразумевает наличие некоторой связи с чиновничеством как социальным явлением. Расспросы показывают: в глазах нынешних студентов госслужба практически полностью лишена каких-либо достоинств, которые заставили бы рассматривать ее в качестве реальной перспективы. Интервьюируемых можно разделить на три категории. Только представители первой, самой малочисленной из них, готовы связать свою жизнь с госслужбой, аргументируя этот выбор стабильным заработком и высоким социальным статусом. А еще госслужба для них — это эффективный инструмент по преобразованию страны, которым они могут и хотят воспользоваться.

Вторая категория людей отождествляет госслужбу с неповоротливым бюрократическим аппаратом, контактов с которым они пытаются избежать в своей повседневной жизни. Предложение интегрироваться в это чудовище для них подобно ночному кошмару. В принципе они согласны с тем, что у этой работы есть свои преимущества, но убеждены, что это — удел избранных, а путь к соответствующим должностям чересчур длинный. Предложи этой категории пост министра — они, быть может, и согласятся, но отождествлять правящую верхушку со всем госаппаратом, на их взгляд, бессмысленно. Они убеждены: система проржавела сильно.

Нескольких представителей творческой интеллигенции можно выделить в третью группу респондентов. Для них госслужба — что-то чрезвычайно далекое от их жизни, что-то серое, блеклое, обременительное и бесполезное. Они равнодушны к этой суете и не готовы променять свою внутреннюю свободу на обезличенность и ординарность, как бы хорошо она ни оплачивалась.

Делать из этого серьезные выводы опрометчиво, учитывая небольшое количество респондентов, но нельзя не заметить — подавляющее большинство моих собеседников уже не видит смысла в профессиях, связанных с госслужбой. На наших глазах происходит десакрализация власти и обслуживающего ее чиновничьего аппарата. Если поколение, заставшее 90-е годы детьми, мечтало о «Геликах» со всеми положенными привилегиями и социальным статусом, то нынешнее не готово идти по проторенным до него дорожкам. Возможность самореализации — важнее, чем показной лоск или высокие доходы.

Возможно, когда это поколение преодолеет возрастной ценз губернаторской должности, мы сумеем увидеть новое поколение чиновников — тех, которые будут относиться к своему креслу как к почетной обязанности, а не способу утяжелить свой карман. Хотя сейчас это — утопия.

Леонид Уманский, 2-й курс РАНХиГС

Каждый выбирает по себе

Про бесполезность журналистского образования написано много, а про негодность гуманитарного — еще больше. Журфак не сделает из тебя журналиста, а в редакцию возьмут человека, умеющего писать, и без корочки. Да и в редакции не все пойдут — разбегутся по пресс-службам и пиар-агентствам. Тогда что заставляет идти на журфаки?

Хорошо писать — это ремесло, это практика. Конечно, чтобы этому научиться, не обязательно поступать на журфак. Тем не менее люди идут туда и идут скорее за особой атмосферой: там понуждают и мотивируют — причем регулярно — тренироваться писать.

Но умение писать — это как прожиточный минимум, этого недостаточно. Нужно гореть какой-то темой, быть в ней экспертом. Журфак в этом плане помогает найти такую тему, методом проб и ошибок определить сферу, в которой можно развиваться. Он дает тебе время на самообразование, которого на работе будет очень мало, возможность пробовать себя в качестве репортера, интервьюера, колумниста… Редакция, конечно, тоже дает такую возможность, но там не будет права на ошибку. Именно за этим на журфак пошла я.

Я верю в журналистское образование. Набор таких гуманитарных дисциплин, как русский язык, стилистика, литература в связке с историей, — дает очень многое. Все это определенно учит глубине рассуждений. Пусть сейчас в медиа и формируется поверхностное отношение — надо постоянно скользить по трендам. На вдумчивость времени не остается. Глубину можно заложить только в вузе. Когда есть глубина, то находятся и нужные слова и время чувствуешь по-другому.

Думаю, что качество журналистики снизилось во многом потому, что мы допустили мысль о том, что «рассказыванием историй» может заниматься любой человек. И следствием этого стало общее падение качества текста.

Поэтому люди идут на журфак, чтобы возрождать журналистику. Мои одногруппники мечтают создать свое медиа с качественным информационным контентом, с историями, которые действительно обнажают социально значимые проблемы. Они понимают необходимость удержания хорошего уровня потребления информации. Ведь от его снижения страдает картина мира и, как следствие, портятся отношения между людьми. К примеру, зачем быть тысячным по счету СМИ, опубликовавшим новость о жертвах маньяка, когда можно было бы рассказать историю о том, почему он стал таким. И может быть, тогда люди стали бы лучше понимать друг друга.

Один наш преподаватель определил позицию истинной журналистики так: она всегда за людей. Под нее часто маскируются бренды и пропаганда, но это все не то. Журналист должен помогать людям, журфак, конечно, этому не научит, как не научит искренности и чувству социальной несправедливости. С этим обычно рождаются и приходят на журфак. Или не приходят. В любом случае среди абитуриентов можно встретить людей, горящих идеей изменить мир к лучшему. Но есть и другие, которые не знают, зачем пришли на факультет, утверждая, что с навыком коммуникации можно найти себе применение везде. Или есть люди, которые рассматривают журналистику как путь к славе, знакомствам со знаменитостями, — но «каждый выбирает по себе».

Поражает вот что: каждый год количество фамилий в конкурсных списках поступающих на журфак бьет рекорды предыдущих годов. А индустрия претерпевает кризис, и корочка журфака не дает гарантии того, что ты будешь востребован. Выходит, что журналистикой в основном идут заниматься люди, которые по-настоящему это любят.

Не разряжай батарейки

Возле ГИТИСа разбивают ночные лагеря. Абитуриенты стоят у ворот и горланят песню «У нашей любви села батарейка». Студенты выходят покурить и гордо отвечают на вопросы. Идут прослушивания.

Мамы снуют с пенками, раскладными стульчиками, пакетами с едой. В этом году у нас в первый раз ввели электронную запись на прослушивания. В прошлом году она была только в Щепкинском. В других местах живая запись. В первый раз, когда я поступал, я отдежурил три или четыре ночи у разных вузов, чтобы попасть на прослушивания. Во второй раз стал умнее и начал кооперироваться с другими поступающими: я их отмечаю, они меня. Народу очень много. Кажется, зачем они все идут в профессию, ведь не всем даже работа по специальности достанется. Но когда ты маленький, это так естественно — сказать, что собираешься стать президентом или кинозвездой. Чем больше узнаешь жизнь, тем скромнее становятся твои амбиции. Но те, кто стоит у ворот, верят — и я верил, — что «ну да, все талантливые, но именно у меня все получится». И вот с этим «именно я» и надо поступать, оно помогает.

Среди абитуриентов есть легко узнаваемые типажи. Есть девочки-филологи — тихие, утонченные. На прослушиваниях читают обычно Ахматову и какой-нибудь «Гранатовый браслет». Есть военизированные мальчики — «Мне б только до той вон канавы полмига, полшага прожить…» Из прозы — непременно «А зори здесь тихие»: «Что, взяли?.. Взяли, да?.. Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро!.. А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!..»

Есть кругленькие девчонки с провинциальным говорком. Смешливые, громкие, на прослушиваниях орут, читают Асадова, Есенина и деревенскую прозу. На прослушиваниях вообще много орут, чтобы силу темперамента показать, но этого делать не надо. Есть «заслуженные артисты» — с огромной белозубой улыбкой и поставленным голосом. Читают с безруковскими интонациями, с расставленными паузами, все отработано от и до. Есть фрики, конечно, — одеты эксцентрично, говорят, склонив голову набок…

А есть такие — настоящие, что ли. Выходит такой человек — он может даже «Ворону и лисицу» на прослушивании читать, ну, кажется, кто так делает? — а его слушаешь. Харизма, наверное. Это даже работой не достигается — или есть, или нет.

Трудно сказать, кого возьмут. Кто-то из мастеров уже видит будущий спектакль и набирает людей для него. Кто-то хочет совсем молодой курс. Кто-то берет более взрослых. Даже если создать идеального абитуриента, нет гарантии, что его возьмут во все вузы. Но есть такие, кто попадает почти во все третьи туры «большой пятерки» театральных вузов. Обычно это люди с яркой фактурой — например, такой Иванушка-дурачок — он смешной, с ним понятно, что делать, что он может играть… Или вот те, которые с харизмой, настоящие.

Это не значит, что не надо работать над программой. Надо. Надо готовиться. Надо работать над зажимами: записать, например, себя на видео, когда ты кому-то рассказываешь свою программу, — сразу видно, что ты весь перекошенный, что руки все время держишь в одной позиции… Это можно исправить. Меня тоже иногда перекашивало на поступлении, а лучше вести себя посвободнее: недаром так много историй о людях, которые пришли в театральный за компанию с подругой или другом — и поступили. Но вот выпивать для храбрости — это ни в коем случае нельзя. Некоторые думают — выпью, полегчает, буду расслабленным и обаятельным. А выходит только хуже, самым неожиданным образом: например, потянет в туалет или начнет рвать от волнения.

Нельзя пытаться понравиться мастеру и врать ему: поступаю только к вам, в вашу мастерскую, смотрю только ваши спектакли. Некоторым даже нравится, когда их спектакли критикуют, выспрашивают, что не понравилось и почему.

Нельзя опаздывать — знаю случай, когда человек слетел с конкурса из-за этого. Нельзя, если мастер тебя не пропустил на следующий тур, продолжать ходить и приставать к нему: он за день прослушивает сотни людей.

Что надо — копить энергию в себе и не тратить ее на бессмысленные сплетни во время ожидания, глупые разговоры и песнопения про батарейку. Надо рассказывать свою историю, которая лично тебя трогает, пропускать ее через себя. Надо в себя верить. Да, аутотренинг «я тут самый лучший» — помогает. А еще надо воспринимать результат не как «о, какой я талантливый или бездарный» и не как «я всех сделал или не сделал». Нет, правильно будет: «Я показал себя — и я нужен этой мастерской» или «я ей не нужен — но нужен какой-то другой». Это не про оценку тебя — это про сотрудничество.

И с кем теперь я буду разговаривать

Последний звонок

«Последний звонок» — один из самых душевных школьных праздников. Это день, когда ученики и учителя могут сказать друг другу теплые слова. Или не сказать. Молчание тоже бывает красноречиво.

В этом году уходит из школы моя команда любителей русского языка, которая начала формироваться где-то лет пять назад, в седьмом классе. Сначала дети просто приходили после уроков по пятницам, потом несколько человек стали призерами на муниципальном этапе Всеросса, потом — на региональном и на заключительном. Мне с ними было интересно. С кем я буду разговаривать на филологические темы?

После того как для выпускников прозвенел последний звонок, они неожиданно захотели учиться, это заметил даже школьный охранник. На консультации приходит много народу, хотя впереди не литература, а базовая математика. Сломала голову, как организовать консультации, чтобы не запутать детей и в то же время максимально повторить материал. Так устала, что вчера даже проспала ураган.

Вчера была сопровождающей уже на профильную математику. Профиль дети писали до упора, времени явно не хватает. Но увеличить время экзамена нельзя, поскольку, если экзамен продолжается 4 часа и более, должно быть обеспечено питание. Мне кажется, если питание обеспечить невозможно, надо уменьшить объем материала на экзамене. Выходили с разными чувствами, но в большинстве говорили, что задания трудные. Запомнилось, что одна из задач была рассчитать платежи за кредит в банке. Говорят, вставлена по инициативе ВШЭ, чтобы приблизить экзамен к реальности.

Удивительно, но дети верят в мое могущество и выпытывают, не знаю ли я реальные вопросы вариантов. Приходится их разочаровывать. Попросили на следующей неделе посвятить занятие «Войне и миру». А следующая неделя — тяжелая: почти каждый день к 8 утра на сопровождение, после сопровождения в понедельник и вторник консультации по литературе, с 17.00 — консультации по русскому. В среду экзамен по литературе, после него — консультация, потом еще одна, в пятницу — завершающий аккорд: экзамен по русскому.

Экватор пройден!

Составители заданий себя не утруждали. Было всего два варианта. Большие сочинения почти все мои ученики писали по Гоголю и по «Мцыри», поскольку это повторяли почти перед экзаменом (интуиция меня не подвела), но, думаю, очень высоких баллов не будет. Те, кто хорошо написал сочинение, допустили ошибки в тестовой части, потому что мало в ней тренировались и не помнили определения психологизма и внутреннего монолога. Другие, наоборот, хорошо написали тестовую часть, но сочинение им показалось трудным. Все писали долго, времени явно не хватает, как и на профильной математике. Последним вышел Даня, который единственный писал сочинение по «Тихому Дону». Обсудили его работу, и это были те редкие для педагога минуты, когда понимаешь, что твой труд дал результат. «Я слушал и заслушивался. Слезы невольные и сладкие текли» — хотя Даня честно признался, что роман до конца не дочитал, планирует дочитать летом.

Еще один…

Сдали ЕГЭ по русскому! Интуиция и на этот раз не обманула, были тексты о войне, о роли книги в жизни человека, об искусстве — все это мы разбирали. На экзамен шли с волнением, но без страха, выходили в большинстве довольные собой. Жаловались, что времени не хватило, потому что трудно было вникнуть в смысл текста, приходилось перечитывать по 3–4 раза, чтобы понять. Задумалась, как стремительно меняется язык. Те, кому достался текст по рассказу Бакланова «Пядь земли», не знали, что такое «передовая» (надо было найти антонимическую пару: тыл — передовая), догадались только по контексту. Кроме того, бывает трудно отвечать на вопрос, соответствует ли приведенное утверждение тексту, поскольку по сравнению с исходным текст ЕГЭ очень сильно изменен. Я сама с этим столкнулась, когда писала пробный ЕГЭ по русскому. У меня именно в этом вопросе была ошибка.

Для меня экзамены почти закончены, если не считать работу с апелляциями, а у детей впереди еще английский (устный и письменный) и история.

Пришли результаты по базовой математике — очень хорошие, только две тройки в классе. Информатику и географию тоже сдали неплохо. Что-то будет по литературе? За русский как-то меньше беспокоюсь.

Неожиданно из фейсбука узнала, что сегодня прошел выпускной у моего внука в Калифорнии. Посмотрела видео, как он произносит graduation speech (естественно, на английском) и поет песню «Эх, дороги…» на русском. Кто бы мог подумать, что песня военных лет отражает настроение нынешнего выпускника — независимо от того, заканчивает он школу в Америке или в России. Американцы слушали очень внимательно и в конце выступления аплодировали.

Вижу нечто символичное в том, что внук того же года рождения, что и нынешние мои выпускники. Когда возникали трудные ситуации, всегда его вспоминала. Это позволяло мне лучше понимать своих учеников. Сразу задумалась о том, что, поскольку для меня экзамены закончились, пора готовиться к выпускному. Можно позаимствовать у американцев традицию graduation speech. А еще можно на выпускном… Нет, пусть это будет сюрпризом.

Пройти уровень без дополнительных жизней

24 мая. Последний звонок.У меня не было ощущения, что это в последний раз. Как будто это просто конец обычного учебного года и на следующий я снова приду в школу к 8.30.

Выпускники идут по коридору школы, в их числе, как ни странно, нахожусь и я. По бокам — ученики младших классов, размахивают шариками и что-то выкрикивают. Когда-то и я была ребенком с шариком, провожала старшеклассников во взрослую жизнь, теперь этим старшеклассником стала я.

Концерт на последний звонок всегда такой романтичный, будто школа для всех была одним счастливым днем. Будто никто никогда не плакал в коридоре из-за несправедливой оценки, будто каждый учитель любил тебя и считал состоявшейся личностью, а не ничего не смыслящим в жизни ребенком, будто все твои одноклассники хотели дружить с тобой, будто пицца в столовой была пищей богов. Последний звонок — это утопия школьной жизни (как говорится, если хочешь говорить про школу — говори только хорошее или не говори ничего).

Сладкая пилюля перед встречей с ЕГЭ.

Несколько дней перед ЕГЭ. Хожу на консультации, готовлюсь дома. В перерывах проверяю соцсети, и каждый ученик 11-го класса выкладывает хотя бы одну фоточку, как он усиленно готовится, ночами не спит, подписывая фото «егэ на сотку». Мне начинает казаться, что я делаю недостаточно: ведь я сплю ночью и иногда выхожу погулять, даже фильм успеваю посмотреть. Но потом меня отпускает совесть: вспоминаю, что тоже выкладываю фото, как я усердно готовлюсь, не прерываясь ни на что. Мне кажется, так наш мозг пытается успокоить себя и кричит: «Эй, посмотри, сколько я всего делаю, у меня даже имеются доказательства в виде фотографий».

Дни ЕГЭ.Вот я почти в конце первого уровня жизни под названием «Школа» и, чтобы пройти этот уровень, осталось пройти только Босса* (ЕГЭ) — пройти его на максимальном уровне сложности, без дополнительных жизней, с первого раза.

Без особых раздумий захожу в аудиторию, сажусь на выделенное для меня место. Начинается напутственная речь «всем, кто учился в школе, под силу сдать ЕГЭ». На этих словах мозг показывает мне те фрагменты уроков, где я болтала со своим соседом по парте или залипала в телефоне. Спустя три часа пятьдесят пять минут выхожу из школы, еду домой, падаю на кровать, открываю соцсеть на телефоне.

И первый пост, который попадается мне на глаза, звучит так: «Глупые школьники думают, что ЕГЭ был сложным. Они еще сессию не сдавали». И вот я лежу на кровати, как выжатый лимон, и думаю о том, смогу ли я.

* Босс — в компьютерной игре особо сильный противник героя игры. Для прохождения на следующий уровень обязательно надо победить Босса.

Кеды с юбкой? Ужас-ужас!

Сегодня мода тинейджеров очень сильно отличается от подростковой моды предыдущих поколений. И многие родители просто не понимают, как их дети могут носить «такой ужас». Попробую объяснить.

В подростковой моде много такого, что кажется взрослым странным и некрасивым. Например, джинсы с дырками на полноги, подвернутые штаны или мешковатые свитера и куртки oversize. Девушки часто красят волосы в яркие цвета, надевают одежду такого цвета, что смотреть больно, или же, наоборот, ходят только в темной одежде.

Главные принципы подростковой моды, по-моему, такие.

Первый — в одежде должно быть удобно. Вы никогда не встретите подростка в жмущей обуви или слишком узкой кофте, во всяком случае, не в повседневной жизни.

Второй — сочетать несочетаемое. Отсюда появляются кроссовки с платьем, много разных цветов в одном наряде, совершенно не подходящие друг другу вещи.

В моем шкафу — три пары кед и столько же кроссовок. И каждый раз, когда я надеваю их с юбкой или платьем, мама начинает возмущаться: кроссовки и кеды — это спортивный стиль, а юбки и платья — нет. Моих родителей можно понять: в их школьные годы такое сочетание вещей было бы странным и неуместным, но сейчас это уже не выглядит абсурдно. Туфли на каблуке подходят к платью, но на каблуках мне будет неудобно ходить, я буду бояться оступиться и упасть, к тому же они очень сильно цокают по школьному кафельному полу, а мне это не нравится. Кроссовки удобнее.

А если подросток одет во все черное, это не значит, что он гот!

Когда я показываю маме очередную черную вещь, она закатывает глаза и говорит, что не купит мне больше ничего черного: «Ты и так каждый день ходишь как на похороны».

Для меня черный цвет — самый крутой. Если я случайно чем-нибудь испачкаю одежду — это не будет видно. К черному подходит любой другой цвет и не надо думать, какую обувь надеть, если даже моя самая любимая обувь такого яркого цвета, что не подходит ни к одному наряду, то с черным она все равно будет хорошо смотреться.

Наверно, в подростковой моде родителей больше всего волнует то, что даже зимой их дети надевают модные вещи, а не теплые. Всегда можно встретить подростка с подвернутыми штанами даже в самый лютый мороз. Не думаю, что у родителей получится заставить своего ребенка одеться теплее. Скорее всего, вы просто поругаетесь, а ребенок все равно уйдет на мороз с голыми щиколотками.

Мне кажется, лучший вариант — это просто не трогать ребенка. Он сам оденется теплее, когда постареет.

Маргарита Хаханова, 10-й класс

Бессубкультурье

Сегодняшние выпускницы одеваются гораздо более женственно, чем мы десять лет назад, и с большим вкусом. Даже если мамы не учат их красиво одеваться, нынешние подростки пасутся в модных пабликах «ВКонтакте», оттуда и основные познания о стиле. Скажем, у паблика Lookbook и у группы Sarafan по два миллиона подписчиков. А краситься и подбирать украшения девчонки учатся по видеоблогам. К услугам нынешних подростков — интернет-магазин «Алиэкспресс», где можно купить симпатичные вещи за сущие копейки, и группа «ВКонтакте» «Хвасты Алиэкспресс», где хвалятся приобретениями и выкладывают обзоры новинок.

При этом, как ни странно, разнообразия в уличной моде стало меньше: субкультуры с их внешней атрибутикой сходят на нет. Сейчас уже трудно встретить тру эмо или гота, панка, рокера или рэпера – все сплошь хипстеры в узких джинсах и глянцевых лоферах. Эх, молодежь!

Наталья Семенова, выпускница 2007 года

Просто часть образа

Для большинства родителей пирсинг — кошмар и страшный сон. Ребенок захотел украшение в ухе или, прости господи, в носу (а если в пупке?). Зачем?

Проколы на теле в наше время делают настоящие профессионалы, просто нужно знать места. Намного лучше помочь подростку найти опытного мастера, нежели вынуждать его самостоятельно делать себе прокол в школьном туалете. Еще иногда друзей просят, но это уже надо быть отчаянным сорвиголовой.

Если прокол сделан правильно, то ничего страшного на самом-то деле не произойдет. Вполне возможно, что подросток походит с украшением пару лет, потом по необходимости снимет и забудет надеть обратно. А может, и не забудет. Но к тому моменту вы, уважаемые родители, уже к украшению, скорее всего, привыкнете.

Другой вопрос — почему подростки с такой охотой прокалывают хрящи, брови и носы?

Для некоторых украшения на лице — необходимый атрибут субкультуры, для других — просто часть образа. Про себя и своих знакомых могу сказать, что пирсинг делают, просто когда хочется чего-то нового, непривычного. У меня у самой в ухе пять украшений. Заживает вся эта история довольно долго, но оно того стоит. В большинстве школ сейчас никак не карается пирсинг, проблемы могут возникнуть только дома, если о грядущих переменах подросток никого не предупредил. Хотя мне известен случай, когда ребенок пришел домой с проколотой бровью без предупреждения. Сначала был скандал, а через пару недель мама сама сделала прокол в том же месте.

Похожая ситуация и с татуировками. Сейчас почти во всех крупных городах обучают искусству нанесения рисунков на кожу. Чтобы стать хорошим мастером, нужно иметь как минимум художественное образование. У опытного мастера всегда можно посмотреть портфолио, почитать отзывы. Такой способ обзавестись татуировкой куда безопаснее, чем татуировки в домашних условиях.

В моду входят татуировки в виде надписей на русском языке. Все чаще вижу на молодежи отрывки стихотворений, тексты песен или просто цитаты. Минималистичные рисунки на запястьях и шее тоже уже не редкость.

Конечно, смириться с татуировкой на теле подростка сложно: ведь это «навсегда, так до старости ходить». Тут уже все зависит от самого человека. Может, это минутный порыв, а через несколько дней он и сам передумает. А может, это взвешенное решение. В таком случае я бы посоветовала родителям помочь подростку найти подходящего мастера, спокойно выдохнуть и отнестись к происходящему с улыбкой. В конце концов, чем это не искусство?

Ника Смирнова, 8-й класс