Нет больше «Челябки». Здесь, по адресу Пушкина, 12, на 109-м году жизни и перестала существовать одна из старейших российских газет. Первая независимая и, может быть, лучшая из региональных.

Конечно, я пристрастен. В невозможно уже далеких 70-х в монументальной, но не лишенной изыска и уральского колорита «Челябке» я дважды проходил производственную практику под присмотром незабвенной «королевы репортажа» Лии Абрамовны Вайнштейн. Молодого корреспондента сельхозотдела Бориса Киршина, естественно, звал по имени.

В Челябинск не распределился по чистой случайности, но долго считал редакцию своей: даже когда стал бывать в гостях реже, газету из вида не выпускал. С начала 90-х, когда Киршин возглавил «Челябинский рабочий», за ними уже было трудно угнаться. И за Киршиным, и за газетой. Свой независимый статус они зафиксировали в ноябре 1991-го, прошли через многое, но себе не изменили до самого конца.

Книгу с говорящим названием «Формула свободы» Борис Киршин издал в середине нулевых. Она про утопию, воплощенную в жизнь. Жить «Челябке» оставалось десять с небольшим лет.

Банкрот поневоле

— Что происходит сейчас, Борис Николаевич?

— Газеты больше нет, она не выходит с 1 июля прошлого года. Мы сами инициировали процедуру банкротства компании «ЧР-менеджер». Процесс долгий, и в числе прочих мероприятий нужно продать оставшиеся активы, чтобы рассчитаться с долгами.

— Для всех сотрудников расставание наверняка стало настоящей драмой.

— Это действительно драма, с которой невозможно смириться. Драма не только для коллектива редакции, а, смею сказать, для всей области. Другое дело, что мы изнутри понимали неизбежность происходящего. Боролись с обстоятельствами, объективными и субъективными, до последнего надеялись, но и готовились к тому, что нас ждет.

Где-то к концу нулевых начали стремительно усиливаться негативные для бумажной прессы тенденции: интернет-революция, появление цифровых платформ, удорожание бумаги, производства и распространения, смена приоритетов читательской аудитории. Бизнес-модель печатной прессы захромала на обе ноги. В десятые реальностью стал вопрос выживания: теряя значительную часть читателей, мы вынуждены были сокращать периодичность. Да и роль «Челябинского рабочего» в жизни социума, увы, уменьшалась.

— Но в той или иной степени подобные социально-экономические проблемы испытывало или испытывает любое печатное издание, не так ли?

— Не забывай, что мы обеспечивали себя сами, и много лет достаточно успешно. В какой-то степени газета оказалась заложником собственного благополучия, которое далось нам немалым трудом. Самое мощное издание Челябинской области. Одна из самых популярных региональных газет России. Отличная база, собственная типография, самое современное оборудование, шикарный офис, верные читатели, великолепный журналистский коллектив, популярный интернет-сайт, опытные и квалифицированные технические службы. Мы были уверены, что с наступлением трудных времен как-то вырулим. Но в какой-то момент уперлись в стену — ​обстоятельства оказались сильнее.

— С объективными обстоятельствами все более или менее ясно. А с субъективными?

— Я думаю, что «Челябинский рабочий» ушел еще и потому, что газета воплощала идею независимости прессы. Мы не просили денег ни у власти, ни у спонсоров, опирались только на собственные силы и, вероятно, упустили момент, когда главным стало не качественное содержание, а умение достать деньги, договориться, под кого-то подладиться. Но в течение всей новой жизни газеты мы решали проблемы сами. Другого и не хотели.

Цена свободы

— Вы делали хорошую газету. Удивительным образом обходились без желтизны, будучи интересными. Не заискивали перед властью, но и не впадали в голое критиканство. Концентрировали интеллектуальный и культурный потенциал, но обходились без занудства. Были газетой всего края, но не замыкались в сугубо местных проблемах. Остро современный дизайн, полный цвет, куча приложений, классные материалы —​вам можно было позавидовать.

— Нам не завидовали — ​нас уважали. Не сразу, конечно. В начале 90-х, еще до распада Союза, мы убедили областную власть выйти из состава учредителей. Это был шаг к неведомой свободе, но и к совершенно новым проблемам. Первым испытанием после финансового обвала стала кампания по вынужденной переподписке, от успешности которой, собственно, зависело наше будущее. Мы потеряли треть читателей, но сохранили две трети. Люди в своих надеждах не обманулись: очень скоро читатели убедились, что газета выходит на новый уровень. Во всех отношениях. Наша аудитория смогла почувствовать себя частью большого мира: репортажи из горячих точек, освещение крупных событий, в том числе и за рубежом, отсутствие запретных тем.

— Вряд ли это так сильно нравилось властям.

— А кому может понравиться издание со своей позицией, да еще при отсутствии ниточек, за которые можно его подергать? Каждый новый губернатор начинал с ощущения того, что у него под боком если не враг, то серьезный оппонент. Но, во‑первых, власть неоднородна, а во‑вторых, даже явные недоброжелатели, боровшиеся с нами дозволенными и недозволенными способами, не могли не понимать, что «Челябинский рабочий» отражает жизнь как она есть, борется за правду, какой бы неприятной она ни была, не обслуживает чьи-то клановые интересы, работает честно и без фиги в кармане.

— Картина прямо идиллическая, но в нее как-то слабо верится. А как же попытки отнять газету, заменить главного редактора и прочие милые шалости?

— Я говорю про общее ощущение: мы всегда были готовы к диалогу, даже когда наши с властью позиции расходились кардинально. И в основном находили точки соприкосновения. С кем-то их найти было легче, с кем-то труднее. Да, в конце прошлого столетия определенные круги, используя юридические зацепки, пытались элементарно отнять у нас газету — ​она уже была не только успешной и влиятельной, но и рентабельной. А лакомый кусок всегда вызывает хороший аппетит: мы выдержали 15 судов, но отстояли компанию. Это стало сильнейшей встряской и для коллектива, и для читателей. Им было важно, чтобы мы не отступились.

Конечно, способы давления применялись разные: от ограничения доступа к информации и звонков типа «вы там помягче» до изощренных, пусть по форме и лобовых.

— Однажды ко мне зашел наш сотрудник, которого мы в свое время выручили и приняли в коллектив, и сказал, что он утвержден властями главным редактором. Смешного при всей абсурдности ситуации было мало, но мы и тут отбились. Кто-то наверху вообще не понимал, как это в его области может существовать неподконтрольное губернатору издание.

— Это намек на бывшего «бизнес-губернатора» Михаила Юревича, с которым у «Челябинского рабочего» были самые напряженные отношения?

— Мы и с Юревичем не воевали. Мы высказывали свою точку зрения и отстаивали свою позицию, стараясь быть максимально объективными при освещении того или иного заметного события или явления. Это применительно к прессе и есть независимый взгляд.

Фактор риска

— Абсолютная независимость и абсолютная объективность невозможны, есть масса корректирующих факторов: законы, собственные вкусы, убеждения, привязанности, самоцензура, да что угодно!

— Я говорю прежде всего о неангажированности, о независимости прессы от власти. Это самое важное.

— Но вы же не были газетой без определенной позиции, которую вполне конкретно можно назвать демократической? Вы деятельно участвовали в формировании гражданского общества и этого, как мне кажется, не особенно скрывали?

— Безусловно. Достаточно взглянуть на список материалов, авторы которых становились победителями ежегодного редакционного конкурса «Золотое перо» — ​от «Чеченских осколков» до «Калмыцкого дневника», от «Операции «Курск» до «Культ не прошел». Но при этом «Челябинский рабочий» новых времен никогда не был газетой какой-либо партии или бизнес-группы. В коллективе могли существовать разные взгляды, но все сотрудники были объединены главным — ​делать газету, которая была бы интересна и нужна людям.

— Кстати, как вы реагировали на разного рода посадки и уголовные дела в отношении представителей власти —​в этом регион отличался не раз и не два?

— Все в основном молчали до тех пор, пока не будет выработана официальная позиция. Мы о случившемся извещали оперативно и максимально быстро давали аналитическую оценку.

— А как возникла идея сотрудничества с «Новой»?

— Все достаточно просто. Еще в середине 90-х годов (1995-й. — Ред.) мы почувствовали, что физически не можем успевать за всеми важными событиями в жизни страны. Мы выпускали много вкладок и приложений, но явно не хватало неприглаженного взгляда из столицы. Я поехал в Москву и для начала встретился с руководством популярнейших «Московских новостей». Оно предложило совершенно неподъемные финансовые условия. А к сотрудничеству с «Новой» подтолкнули челябинские читатели, которые уже успели оценить достоинства молодого, но очень амбициозного, честного и качественного издания. При встрече с Дмитрием Муратовым и Сергеем Кожеуровым заинтересованность оказалась обоюдной, условия вполне приемлемыми, и мы в кратчайший срок вышли в субботу с новой вкладкой, сразу завоевавшей читательское признание.

— Вы не несли ответственности за содержание вкладки, но ее выпуск в течение 20 с лишним лет сам по себе мог восприниматься как вызов?

— Мелкие придирки и «дружеские советы» не в счет. Закрыть выпуск пытались во время памятной избирательной кампании 1996 года. «Приказ» мы, естественно, не выполнили. На том же начальном этапе сотрудничества сами решили попробовать ради экономии приостановить выход вкладки на время летних каникул. Но получили такое количество возмущенных откликов, что тут же возобновили выход и больше подобного опыта не повторяли. Нам очень много дало сотрудничество с «Новой» — ​не случайно же оно продолжалось до самого конца.

— Может быть, «Челябинский рабочий» в своих новациях слишком забежал вперед? Может быть, привыкший к прежней «Челябке» читатель по-настоящему не принял нетрадиционные подходы и чересчур самостоятельную позицию? Может, следовало жить как-то поскромнее, потише, не разворачиваться во всю ширь?

— Мы торопились. Нас подгоняло и время, и читатели, которые в массе своей позитивно принимали все изменения. Доказательством того, что в целом мы на правильном пути, служил постоянный рост тиража: начиная с конца столетия и вплоть до второй половины нулевых. Да, в чем-то мы, возможно, опережали запросы читательской аудитории, но тяга к поиску и эксперименту была в крови у коллектива, который постоянно пополнялся талантливыми выпускниками журфака Челябинского государственного университета (у нас была целая программа по пестованию юных талантов). А то, что где-то не просчитали экономическую, социальную и идеологическую составляющие, равно как и наступление новых времен, так это не только наша беда.

В дополнение к тем причинам, о которых я говорил в начале нашего разговора: постепенно под влиянием многих факторов уходила потребность в серьезной журналистике. «Челябинский рабочий» мог, когда требовалось, быть острым и принципиальным, но нашей основой всегда была аналитика. Когда еще интернет не завоевал сердца и души, я полагал, что нишу серьезной прессы не отнимет никакая цифровая революция. Я и сейчас считаю, что глубокая аналитика, сопряженная с ответственностью и возможностями печатной прессы — ​не козырь интернета.

Но как бы то ни было, аудитория не могла не меняться, а вместе с ней и журналистика. Она становилась контрастней. После весны 2014-го, с нарастанием поляризации в обществе, господствовать стали крайности, а пропаганда вовсе упростила все до предела. Мы могли работать броско и ярко, но пропаганда не была нашей стихией. А обслуживать кого-либо мы не собирались.

Дело «расследователей»

— Но судя по вышедшему год с лишним назад «расследованию» канала НТВ, вы как раз пресловутый «госдеп» и обслуживали. Убей меня бог, если я за все эти годы на страницах газеты хоть раз, хоть где-то заметил «американский» след, но вот современные «телеаналитики» его отыскали.

— Вернее, пытались отыскать, причем не самыми чистыми методами. Во враги нас записывали и раньше: еще на исходе столетия из уст одного высокопоставленного лица прозвучало, что «Челябинский рабочий» на сто процентов принадлежит американцам (тогда еще термин «слуги госдепа» был не в ходу). На самом деле Фонду развития независимых средств массовой информации (МДЛФ), с которым мы длительное время успешно сотрудничали, на короткий срок принадлежал лишь один процент акций газеты. Грамотная юридическая помощь фонда, кстати, в самый трудный момент помогла сохранить независимость.

Да, мы стали первой в России газетой, которой известный международный фонд решил оказать поддержку, чему предшествовал серьезный мониторинг. Именно представитель отделения, отвечающего за контакты с Восточной Европой, — ​Энн Олсон и ее коллеги сыграли решающую роль в технологическом прорыве, который мы осуществили на рубеже веков. Сотрудничество не предполагало политики и исключало какое-либо давление. Искреннее желание сторон сделать лучшую в России независимую региональную газету нимало не угрожало безопасности страны. Нам, имевшим за спиной в основном весьма специфический опыт работы в советской печати, было чему учиться у западных коллег, в чем не вижу ничего зазорного. Быстро реагировать на меняющиеся запросы аудитории, экономически просчитывать каждый проект, искать новые варианты оформления — ​во всем этом помогли тренинги, семинары, обсуждения.

Без поддержки мы бы не смогли кардинально, можно сказать, даже революционно обновить базу. Фонд и его российское представительство не выделяли дармовые гранты: мы брали кредиты, а они помогали их вернуть. Для того чтобы это сделать, да еще исключительно собственными силами, следовало грамотно хозяйствовать. Не все из западного опыта нам подходило, но кредиты мы возвращали (за этим прагматичные американцы следили строго), тираж увеличивали, рентабельность повышали. Естественно, до поры до времени.

— И все-таки вас, как и некоторые другие редакции, сотрудничавшие с МДЛФ, назвали «должниками госдепа».

— Это очень грустная и гнусная история. Когда представители НТВ договаривались с нами о встрече, они уверяли, что их интересуют проблемы региональных российских печатных СМИ. В действительности самые важные проблемы их не волновали. Их интересовало только то, что поддерживало версию о нашей «продажности». Я тогда только что вышел из больницы и встретиться с бригадой НТВ попросил моего заместителя Владимира Спешкова. Ничего из его ответов на вопросы в передачу не вошло. Ни одного факта в пользу своей версии они не привели, попросту потому, что этих фактов не существует. Но им очень хотелось быть в антиамериканском тренде, что НТВ и сделало. Что произойдет с газетой, их не заботило.

— А как же корпоративная солидарность, хотя бы элементарное понимание того, что подобное «расследование» может окончательно погубить издание, которое выходит 108 лет?

— О чем ты говоришь, какие солидарность и понимание?! Что им до территории, важность которой для России они даже отдаленно не представляют? К тому же понятно, что НТВ стало лишь инструментом для осуществления спецоперации по зачистке оставшегося свободного медийного пространства от нежелательных игроков. Есть иностранный фонд, да еще базирующийся в Нью-Йорке, он давал кредиты — ​значит, газета плясала под его дудку. Полтора десятка лет назад над подобным умозаключением только бы посмеялись из-за пещерной примитивности, но вот нынче прошло на ура.

Нас поддержали медиасообщество, уральские и челябинские коллеги, нормальную оценку дал Союз журналистов. «Челябинский рабочий» открыто не травили, как некоторые другие упомянутые в «расследовании» издания, но нас уже удобно было считать «слугами госдепа». Соответственно, инвесторов, желающих помочь «Челябинскому рабочему», не нашлось. Может, им отсоветовали связываться с газетой с «плохой репутацией», точно не знаю.

Закрытая страница

— Вы просили о помощи?

— Да, конечно. Писали письма в администрацию губернатора, в Законодательное собрание. Вели переговоры с потенциальными инвесторами. В последний период существования газеты, когда мы уже выходили раз в неделю, две компании помогли выполнить обязательства перед подписчиками. Но для сохранения бренда требовалась более серьезная помощь, а значит, и политическая воля.

— Вы готовы были отдать газету ценой потери почти 25-летней независимости, блестящего коллектива, фирменного стиля?

— Пойми, что дело было уже не в нас. В редакции остались самые преданные газете люди, работавшие практически на энтузиазме. Всем моим товарищам великая благодарность. Не брошу камня в тех, кто вынужден был уйти, даже если это получилось не очень красиво. Низкий поклон читателям, которые до последнего надеялись, что «Челябинский рабочий» не умрет. Наш поход в «неизвестное независимое» получился невероятно интересным и поучительным, но он, увы, завершался. Но не должна была закончиться жизнь старейшей уральской газеты!

Мы были не ниспровергателями, а продолжателями непрерывной истории: газета отражала жизнь «опорного края державы» на протяжении более чем ста лет. Ничего вычеркивать нельзя, даже самые глухие времена. Да, отражение было, мягко говоря, однобоким, но даже доминирующая советская идеология не подавляла всего живого и важного. А нам в постсоветский период просто посчастливилось говорить то, что мы хотим и можем.

— Когда закрывается газета, то непосредственно это касается нескольких десятков сотрудников. А опосредованно драма затрагивает, по сути, всех, кто хоть раз держал в руках «Челябинский рабочий».

— Масштаб потери можно оценить, лишь понимая, какую роль играла «Челябка» на протяжении нескольких поколений жизни людей и всего региона. Ей посвятили жизнь немало талантливейших писателей и журналистов, частично мы отдали им должное в двух томах, посвященных 90-летию и 100-летию газеты. У нас богатейший, по-настоящему уникальный архив, в том числе архив редчайших фотоиллюстраций. Нет, он не пропадет. Но все равно обидно, что нас не услышали.

Повторюсь — ​мы не просили денег на спасение руководства, не за свою судьбу беспокоились.

Финиш «спецоперации»

— Не в утешение —​этот путь прошли и проходят многие. В газетных киосках большинства российских городов в основном остались газеты, поющие осанну власти. Неужели начавшаяся не вчера «спецоперация» по зачистке нежелательных печатных СМИ фактически завершилась?

— На уровне регионов — ​наверное, да. Уход независимой печатной прессы — ​колоссальный удар по российской журналистике. Нынче читатели (а еще в большей степени телезрители) получают весьма далекую от реальности картину мира. Уровень проблематики низводится до ничтожного. Жить все труднее и сложнее, а на газетных страницах все прекрасно.

Власть на всех уровнях желает минимизировать критику. Подконтрольным власти и ручному бизнесу изданиям (а других практически уже нет) ничего другого не остается, как следовать тенденции. Вопрос «как меня смеют ругать на мои же деньги?» не предполагает возражений.

— Но даже если издание подконтрольно власти, оно живет не на ее личные деньги, а на народные. А народ не весь состоит из согласных.

— Это ты, Володя, большим людям расскажи. А тенденция опасна не только для общества, но и для самой власти. Она замыкается в себе, и чем дальше, тем меньше представляет, чем реально живут люди.

— Но ты же сам говорил, что печатные СМИ утрачивают свое влияние?

— Но еще не утратили совсем. Ресурс бумажной прессы далеко еще не исчерпан. Хотя на вопрос, что происходит и будет происходить с печатными СМИ даже в ближайшем будущем, пожалуй, не сможет ответить никто.

О том, что случилось конкретно с «Челябинским рабочим», я пишу монографию.

— И что в ней будет выделено как главная причина гибели издания?

— Нет какой-либо одной причины. Есть совокупность факторов на фоне сложнейших перемен в социуме. Может быть, время позволит дать более точную и определенную оценку.

— Ваш пример —​другим наука? Жили бы как все, и бренд бы сохранился. Новую областную власть любим, старую поругиваем, хвалим то, что положено, критикуем то, что дозволено. Тираж от спроса фактически не зависит, его можно и бесплатно раздавать, зарплата стабильная, а кто недоволен —​пусть бубнит на кухне и тусуется в интернете.

— Из нового в таких запоздалых «пожеланиях» только интернет. Остальное уже было.

— В «Разговоре с читателями» в последнем номере «Челябинского рабочего» ты привел цитату из книги «Формула свободы»: «…независимость и свобода слова в российской провинции могут быть рентабельными, экономически выгодными». И добавил: «Похоже, уже не могут». Сейчас ты пишешь о расставании с иллюзиями?

— И да и нет. Потому что ничего впустую не проходит. И кому-то обязательно повезет больше. В это — ​верю.