Масштабные протесты против диктатора Николаса Мадуро идут в Венесуэле с января 2017 года практические ежедневно. Демонстрация 17 апреля собрала 1,2 млн человек. Все стены Каракаса исписаны лозунгами типа «Долой Мадуро!».

Счет трупам уже идет на десятки. Протестующих убивают в основном colectivos — «титушки», поддерживаемые властями, вроде нашего НОДа. Убийцы могут не опасаться наказания со стороны властей, но это не значит, что они остаются безнаказанными. Их бьют и линчуют, что является законом любой революции. Майдан тоже победил не тогда, когда власти стали стрелять в народ, а тогда, когда народ стал стрелять в ответ.

Мадуро изменили его ближайшие соратники, включая бывшего начальника охраны Уго Чавеса. Арестованных пытают и заталкивают им в горло экскременты.

В стране физически нечего есть: согласно недавнему опросу More Consulting, 54% процента венесуэльцев отправляются спать голодными, 48% вынуждены отпрашиваться с работы, чтобы найти пищу. Голод в стране связан с политикой фиксированных цен. Цены на жизненно важные товары зафиксировал еще Чавес, после чего эти товары исчезли из магазинов. Появились очереди. Чавес объяснил нехватку товаров происками злобных империалистов, пытающихся задушить боливарианскую революцию.

При Мадуро в магазины была введена армия. Владельцы лавок вынуждены были продавать продукты по «справедливым ценам», а если они этого не делали, то могли лишиться магазина. Поле, которое при этом открывалось для всевозможных злоупотреблений, легко себе представить.

Сейчас Мадуро вовсе передал контроль за импортом продовольствия армии. Итог — армия ввозит продовольствие в страну (или отбирает его у производителей), а потом продает по фантастическим ценам на черном рынке. Среди других ноу-хау Мадуро: запрет на очереди дооткрытия магазинов. Каждый человек, который стоит в очереди до или после официального времени, может быть арестован и ограблен.

Грабеж — это тоже времяпровождение солдат. Как и все венесуэльцы, они — нищие, а грабеж протестующих является важным способом пополнения их бюджета. Тащат при аресте все: деньги, ценности, телефоны, даже одежду. Недавно у протестующего сперли пару башмаков — деталь, которая рассказывает о состоянии экономики государства больше, чем любой опрос.

Мадуро, естественно, объясняет все происходящее происками зарубежных врагов, которые с ногами забрались во внутреннюю политику Венесуэлы, а еще призывает народ танцевать.

Несмотря на все это — на многомесячные беспорядки, физический голод, ответное насилие протестующих, — режим Мадуро до сих пор держится. В чем секрет его выживания? Очень просто: чем катастрофичнее положение населения, тем большие преимущества имеют в этой ситуации те, кто имеет лицензию на насилие.

Поручив армии контроль над продовольствием и разрешив ей грабить протестующих, Мадуро сделал шаг, который ведет к окончательному обнищанию страны. Но одновременно он дал солдатам, полицейским и colectivos уникальные преимущества. Официально они зарабатывают гроши. Теоретически тот солдат, который крадет у демонстранта ботинки и забирает у прохожего пакет муки, конечно, знает, что после свержения Мадуро мука окажется в любом магазине: но ему-то что с того? Ему-то как раз надо, чтобы ее нигде не было!

Далеко не каждый демонстрант, который выходит против Мадуро, после победы революции обогатится. Но вот каждый бандит, который защищает Мадуро, знает, что после победы народа он станет никем. Превратив солдат и бандитов в сообщников, Мадуро уничтожает будущее страны, но сохраняет власть.

Сравнение России с Венесуэлой полезно, чтобы остудить горячие головы. В самом деле, протесты в России близко не подошли к той точке кипения, которую достигли в Венесуэле. Протестующие не движимы голодом и не готовы стрелять в ответ. Никто из окружения Путина не переходит на их сторону. И тем не менее я попытаюсь объяснить, почему нынешний режим исторически обречен.

Объяснение это может быть сформулировано в двух словах: идеология и невежество.

Не знаю, как вы, но я чем дальше, тем больше становлюсь идеалистом: в том смысле, что убеждена — миром движут идеи. И идеи эти прежде всего должна исповедовать элита. Во что верят остальные 95% населения — не так важно.

Никогда в России не победили бы большевики, если бы российская элита того времени не сочувствовала социалистам. Никогда бы в Иране не победила исламская революция, если бы элитой нации не были бы муллы. Никогда в Римской империи не победило бы христианство, если бы к IV веку правящая элита империи не состояла из высокопоставленных рабов, евнухов и сыновей исповедующих христианство трактирных служанок.

Пример: в XVII—XIX вв. большинство населения Англии и Франции были дико, дремуче невежественно. Они не умели читать. Они думали, что Солнце вращается вокруг Земли. Однако элита при этом исповедовала идеи научного познания, Просвещения и прогресса. И Просвещение победило большинство.

Одна из главных причин цепкости режима Мадуро заключается в том, что он опирается на идеологию. Ублюдочную, дикую — но идеологию. Мадуро строит боливарианский социализм, и эта идеология гораздо больше самого Мадуро. Более того, эту идеологию исповедует венесуэльская элита. Значительное количество даже тех, кто протестует против Мадуро, — социалисты. Смысл этого протеста: у Мадуро что-то получилось не так, дайте им, и они построят, как надо.

Но вот в связи со всероссийскими протестами можно констатировать, что попытка Кремля создать в России воинствующе невежественную элиту — провалилась.

Социализм наши оптовые владельцы дворцов, слава богу, никогда не исповедовали, а поклонские, милоновы, «хирурги», богомольные старушки, строчащие доносы на фабрику презервативов в Боголюбово, — они так и не стали мейнстримом в сознании элиты. Они остались чудовищными фриками, которых поощряет власть, видя в них инструмент для уничтожения свободы мысли.

Позиции президента были по-настоящему сильны десять лет назад, когда денег было залейся, силовики кормились с бизнеса, бизнес — с государства, всем хватало, и офисный планктон ездил в Турцию, а кто побогаче — покупал виллы в Альпах. Тогда элита, которая всегда предпочитает статус-кво, не хотела раскачивать лодку и пропускала мимо ушей начальственную риторику о всемирном заговоре бездуховных американцев против духовной России, тем более что риторика эта нисколько не мешала рожать в Ницце.

Теперь, когда денег нет, а вместо денег нам объясняют, что США финансируют терроризм; когда оказывается, что фонд поддержки социально значимых проектов у нас обслуживает дачи Медведева и тратит на это в год больше, чем Чулпан Хаматова — на больных детей; когда шестнадцатилетних парней, усомнившихся в справедливости подобного мироустройства, закованные в шлемы-сферы рыцари добра и любви бьют, вчетвером, лежачих; и когда после этих избиений и ареста тысячи человек в одной только Москве ни слова об этом не говорят по телевизору, — теперь надежды на настоящую, не за бабки, а за совесть, поддержку элиты нет. А, как я уже сказала, «хирурги» и поклонские заменить элиту не могут. Мы, слава богу, не Зимбабве.

Когда утверждают, что режим исторически обречен, это вовсе не значит, что он рухнет вот-вот. Мы вообще не знаем, рухнет ли он, или страна доживет до физической смены лидера, как Китай — до смерти Мао или Испания — до смерти Франко. Важно другое: в Китае после смерти Мао правящая элита собралась, переглянулась и сказала себе: «Никогда больше». И у меня нет сомнений, что это «никогда больше» будет рано или поздно сказано и в России.