Как их считают

По данным Росстата, в неформальном секторе трудится 15 млн человек, в Минтруде говорят о «теневой» занятости 12 млн человек, сенатор Сергей Рябухин насчитал до 22 млн человек, а вице-премьер Ольга Голодец несколько лет назад говорила о 40 млн россиян.

Методология Росстата наиболее прозрачна, но она имеет одно существенное ограничение: полученные цифры описывают не столько неформальную занятость, сколько некорпоративный сектор экономики. Под определение Росстата попадают формально занятые, которые платят налоги: зарегистрированные ИП и их сотрудники, фермеры, нотариусы, адвокаты, лица, находящиеся в найме у физлиц (личные водители), и т.д. Но большая часть — это те, кто работает по устной договоренности и не декларирует свои доходы.

Самозанятые, которым в последнее время уделяют особенно много внимания, — это люди, работающие в неформальном секторе не по найму. Их, по оценкам Росстата, около 4 млн человек, из которых 3,5 млн — это оформленные ИП, говорит Игорь Поляков из Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. «К оставшимся 500 тысячам человек относятся самозанятые, которые оказывают услуги населению: это гувернантки, няни, репетиторы, уборщицы», — объясняет эксперт. Эта группа самозанятых до сих пор не имеет определенного юридического статуса. Единственная легальная возможность на постоянной основе работать вне предприятия — регистрация в качестве ИП. Но самозанятым это невыгодно, поскольку статус ИП предполагает дополнительную налоговую нагрузку и выполнение различных норм (обязательный оборот денег через контрольно-кассовую технику и т.д.). Из-за отсутствия подходящих правовых форм деятельность няни или репетитора сегодня формально подпадает под уголовную статью — «незаконное предпринимательство».

Чтобы заполнить правовой вакуум, весной депутаты предложили обязать самозанятых каждый год покупать специальный патент. В стоимость патента планируется включить взносы во внебюджетные фонды в размере 5% от годового объема минимального размера оплаты труда (от 12 МРОТ).

Место «в тени»

Особенность России состоит в том, что здесь неформальная занятость увеличивается быстрее, чем число официальных рабочих мест, даже в периоды экономического роста. А в периоды спада в экономике неформальный сектор предотвращает рост безработицы за счет снижения уровня зарплат, в то время как в других странах люди обычно теряют работу.

Неформальный сектор очень неоднороден — здесь есть занятые с разной квалификацией и с разным уровнем доходов. Работающие по найму избегают нищеты, поскольку не могут найти себе место в сжимающемся корпоративном секторе, а самозанятые «в тени» часто чувствуют себя даже лучше, чем оформленные работники. Низкие зарплаты, плохие условия труда, вынужденная неполная занятость — это признаки типичного рабочего места в России вне зависимости от степени легализации.

Почва для репрессий

Если бы самозанятые знали, что, зарегистрировавшись в налоговой, они получат от государства что-то взамен, то воспользовались бы этой возможностью. Но неспособность государства предложить что-то убедительное бросается в глаза. Главный выигрыш самозанятых от легализации — это пенсия, которую они смогут получить в отдаленном будущем в виде абстрактных пенсионных баллов, не имеющих фиксированной стоимости. Аргумент, что самозанятые должны уплачивать взносы в фонды медицинского и социального страхования, тоже не работает, поскольку многие люди и так предпочитают не пользоваться бюджетной инфраструктурой. Правительству остается «продавать» последний стимул — свободу от проверок контролирующих органов, возможность «спать спокойно». Но получается не очень эффективно.

В России социальный контракт между государством и населением нарушен — люди не доверяют властям, не видят смысла в соблюдении правил. Поэтому хотя неформальная занятость и находится вне правового поля, она вполне легитимна — в глазах общества она не является запретной или преступной. Апеллировать к налоговой дисциплине в такой ситуации бессмысленно: в исследовании самозанятых компании ResearchMe 39% респондентов заявили, что ничего не ждут от государства и не собираются делать отчисления в бюджет, еще 29% — что самостоятельно заботятся о своем социальном обеспечении и поэтому не считают уплату налогов категорически обязательной для себя.

Идея продавать самозанятым годовой патент тоже выглядит не очень продуманной. Значительная часть людей в неформальном секторе занимается эпизодической подработкой в качестве вторичной занятости — например, в периоды финансовых трудностей. Зачем им покупать длительный патент и показываться налоговым органам, которые в этом случае смогут в любой момент обложить их дополнительным налогом?

«Предположим, вы учитель в школе или медсестра в больнице. И в свободное от работы время вы оказываете дополнительные платные услуги населению. Поймать вас не могут — работодатель платит за вас взносы и налоги, у вас есть трудовая книжка», — говорит проректор Академии труда и социальных отношений Александр Сафонов.

При этом попытки легализации самозанятых преследуют исключительно фискальные мотивы. Никто не думает о производительности труда, структуре занятости или социальной защите, уверены эксперты. «По нашим расчетам, если бы 15 млн россиян, работающих «в тени», имели среднюю зарплату, то дополнительные взносы составили бы более 1,5 трлн рублей в год. Понятно, что эта сумма манит, но она техническая и основана на допущении, что эти люди имеют регулярные доходы. В жизни так не бывает», — объясняет Сафонов.

Вполне вероятно, что налоговые каникулы — это лишь пробный шар перед началом более жесткого давления на самозанятое население. В мировой практике есть два эффективных инструмента для борьбы с теневыми доходами, считает Сафонов. Во-первых, отмена срока давности по правонарушениям в сфере уклонения от уплаты налогов, которая делает сокрытие доходов более рискованным для граждан. Во-вторых, элемент презумпции виновности гражданина в отношениях с налоговыми органами. «Итальянская налоговая полиция в рамках своего функционала может задать вопрос, откуда у вас деньги на машину или дом? Если есть подозрение, что вы недоплатили налоги, она выписывает вам штраф. Если вы не согласны, то можете оспорить это решение, предъявив доказательства», — говорит эксперт.

Перенимать такие практики в российских условиях крайне опасно — вместо легализации рабочих мест можно получить неограниченное пространство для «перегибов» и коррупции. Но пока что движение идет именно в этом направлении. «Сейчас ФНС создает базу данных наших расходов. С этим связано внедрение онлайн-терминалов в кассовые аппараты, которые позволяют учитывать каждую покупку и отправлять данные в налоговую», — объясняет Сафонов. Сейчас эти трансакции не привязаны к конкретному человеку, но встроить в систему механизмы идентификации несложно. Через пару лет ФНС может получить базу, в которой будет отражаться каждая ваша покупка, и тогда прятать доходы станет гораздо сложнее.

Это лишь одна из возможных репрессивных мер, к которой может прибавиться «налог на тунеядство» и другие изобретения властей, желающих извлечь как можно больше денег из неформального сектора. В какой степени государству удастся выполнить свои фискальные задачи — вопрос открытый. Но сильно пошатнуть баланс на рынке труда будет проще простого.

Три истории из жизни самозанятых читайте в следующем номере «Новой»