Трагическую историю жизни детей в «Угодическом доме милосердия» в деревне Мосейцево Ярославской области «Новая» рассказывала дважды — в январе 2016 года «Мертвые души» и в мае 2017-го «Бес приюта». Речь шла о бесчеловечном многолетнем обращении с усыновленными детьми несколькими женщинами, которые совместно организовали православную общину, при которой воспитывались и их дети. Одна из девочек — 13-летняя Таня Любимова была зверски избита и умерла. Следствие доказало, что детей заставляли тяжело и много работать, плохо кормили, а при малейшем неповиновении жестоко наказывали.

И хотя местные правозащитники, зная о положении детей, неоднократно обращались в органы опеки и попечительства Ростова Великого, так называемый приют никто так ни разу и не проверил.

В своем письме к Уполномоченной при Президенте РФ по правам ребенка Анне Кузнецовой я попросила прояснить, сколько в России православных приютов, сколько в них содержится детей и каким образом контролируется их деятельность.

Ответ пришел вовремя, то есть в течение двух недель. Правда, на запрос «Новой» ответила не сама Кузнецова, а ее заместитель В. Атаулина.

В короткой вводной части В. Атаулина напомнила, что в данной истории дети по документам были удочерены, а значит, «они не помещались в вышеназванную организацию». Это значит, что юридически ни в каком приюте они не жили.

Это очень показательное уточнение, потому что оно о том, что главная функция чиновника — это соблюсти норматив, который в России от жизни далек так же, как Конституция — от реальных прав граждан. И поэтому самое существенное — указать, что по «бумажкам» дети в приюте не жили. А подлинная история странного милосердного дома, собиравшего деньги через социальные сети именно на свою «приютскую» деятельность, и то, что кроме удочеренных девочек в странном заведении постоянно находились еще какие-то дети, к делу не относится.

Кроме этого существенного уточнения, в ответе содержалась выдержка из Семейного кодекса РФ на 18 страницах, из которых, видимо, я должна была узнать, как законодательно защищает права сирот государство.

И один ответ по существу: «Общее число негосударственных приютов не отражается в статистической отчетности». А почему не отражается, если, как указывает г-жа Атаулина, «такие сведения можно запросить у каждого региона РФ»? Эти дети разве не граждане России?

Это ведь технически несложно аппарату уполномоченной по правам ребенка проделать такую работу. Вдруг выяснится, что неучтенных государством, а значит, неподконтрольных органам опеки организаций, где воспитываются и живут несовершеннолетние, в стране много? И где гарантии, что милосердие в них торжествует?

А по поводу того, как чувствуют себя дети из Мосейцева и что происходит в их жизни сейчас, в письме ни слова.