Поезд шел из Лиона в Анси. Ближе к концу пути в вагоне остались двое: я и девушка. А на ее столике — книга «Война и мир». На английском. Ситуация: вагон, россиянин, иностранка и русская книга — мировой шедевр. Хемингуэй звал ее «бесценным сокровищем». Глобальный обыватель знает по простым киноверсиям.

Такова ситуация в мировой культуре. И той ее сфере, что зовут культурой политической. Россия — ее часть по определению. Глобальный потребитель — американец, европеец, японец, австралиец — помнит о ней всегда. Хотя и не читает политических программ (у него нет на это времени). Но слышит комментарии к телекартинке.

А вот и картинка. Чубчик кучерявый требует: «Сделаем Америку великой!» И глобальный потребитель (в штатовском варианте) голосует за чубчик.

А вот — молодая улыбка, «Вперед!», «Марсельеза». В кадре — президенты Макрон и Путин. За кадром — новостной текст. И память о том, как Russia Today и «Спутник» штаб Макрона не аккредитовал из-за «публикаций ими вводящей в заблуждение информации». А еще — о «русских хакерах». О попытках размещения «джинсы». И о «русских кредитах» Ле Пен.

Это велит потребителю (в европейской версии) задуматься о вмешательстве в его дела. Как и атаки партии «Альтернатива для Германии» на ЕС. И плакаты правых «Обама, отдай Нобелевскую премию Путину». И резолюция Европарламента о том, что Россия «финансирует партии и организации, размывающие ценности и расшатывающие единство Евросоюза», хочет «обеспечить себе поддержку общественного мнения», применяет «боевые информационные и коммуникационные технологии…»

Резолюция — не закон. Но она официально называет эти действия России фактором мировой политики. И европеец это слышит. Слышит и американец, уже не месяц погруженный в дебаты о вмешательстве России в выборы в США. Рекс Тиллерсон заявляет NBC, что оно «хорошо задокументировано» и «природа этого вмешательства хорошо понятна».

Это глобальному потребителю ближе, чем операция в далеком Крыму, стрельба в чужом Донбассе и бомбежки в пустынях Сирии. Их он даже может принять за признак мощи и размаха. Но новость о приговоре за ловлю покемонов в храме или об обысках у знаменитого режиссера, как сообщают социальные сети, за творчество — вне его картины мира. Он не понимает, как это возможно. И сразу вспоминает о хакерах. О «Боинге» в Донбассе. Резолюциях в Брюсселе. Дискуссиях в Конгрессе. И все больше боится России.

Для бренда страны в этом нет ничего хорошего. Ведь даже когда речь идет о фильме ужасов, рынок хочет продукт дружественный ему.

Да, кроме потребителя есть еще и элиты. И важные сигналы адресованы, конечно, им. А им важен потребитель. Так как он еще и избиратель. И избрал президентом Франции единственного из главных кандидатов, не желавшего сближения с Кремлем.

А Кремль — один из ярких компонентов бренда «Россия». Впрочем, в последнее время он все чаще уступает эту роль зубастому медведю в старорежимной шапке со звездой. Таких рисунков сотни, если не тысячи. Вот он рвется из берлоги с табличкой «Холодная война». Вот — везет тягач с «Искандером» к границам Запада…

Спрос на какой продукт стимулирует медведь у порога? Или, может, — деловую активность? Укрепляет ли доверие к России поставка Асаду гаубиц M-30? Знаменуют ли пилотки «Бессмертного полка» ценность общей победы, мира и единства? Что видит мир в парадной форме, схожей с мундирами империи в «Звездных войнах»?

Франция производит моды, вино, сыр и улыбку Макрона. Но мир «покупает» ее идею art de vivre — искусства жить. Германия торгует авто и пивом. Но покупают ее организациюикачество. Штаты продают доллар? Или «надетые» на него силу и свободу?

А что надето на «Искандер»? Какую идею несет медведь? Ту же, что «Война и мир»? Сомнительно. Труды Толстого и других русских художников и философов уже успешны на рынке. И рождают не страх, а уважение. Они, а не лубочный медведь, — основа «бренда «Россия», способного в перспективе стать фундаментом субъектности нашей страны в мире, согретом теплом русского газа.