Обыски у режиссера Серебренникова подвели черту под форматом отношений полунезависимого искусства и государства, сложившимся в последние годы. К эпохе 2011 года государство вроде бы понимало, что современное искусство — это инструмент «мягкой силы» и способ «продавать» себя миру, и было готово финансировать подобные проекты — от Гельмана в Перми до Гоголь-центра. Теперь эта политика ложится в основу уголовных дел. Мягкая сила не нужна, если жесткой скопилось столько, что ее девать некуда.

Теперь культурное сообщество должно разделиться на два лагеря: тех, кто берет деньги у государства и прямо обслуживает государственные интересы, и тех, кто их не берет и работает самостоятельно. Последние, в условиях охоты на «иностранных агентов» и отсутствия в стране самостоятельного частного бизнеса, начнут миграцию в сторону андеграунда. «Гибридные» формы искусства, в рамках которых художник сотрудничает с государством, но пытается защитить свое право на свободу художественного высказывания, становятся попросту опасными. Окончательное оформление лагерей «художников-государственников» и «неформалов», разумеется, приведет к дальнейшей поляризации общества.

Обыски в «Гоголь-центре» были почти сразу охарактеризованы публикой как политический заказ. В условиях нынешней почти полной политической непрозрачности любое событие можно интерпретировать как «политический заказ» и часть многоходовой схемы. В 2011 году Кирилл Серебренников, уже известный режиссер, говорил, что власть должна сменяться. В то же время Серебренников рассуждал о том, что роман «Околоноля», то ли написанный, то ли отредактированный Владиславом Сурковым, — это «бескомпромиссное высказывание о нашем времени» и талантливая книга. Премьера спектакля режиссера по этому тексту, поставленного студией Олега Табакова, собрала весь политический бомонд как оппозиционного, так и провластного толка, в том числе и несколько офицеров следственных органов. Серебренникова можно считать не только заметным режиссером, но и ярким представителем этого гибридного класса, формировавшегося в России на протяжении полутора десятилетий: людей, готовых работать с властью, хотя и критикующих ее. К этому классу интеллигентов-гибридов можно отнести режиссеров, художников, музыкантов, актеров, лоббистов и даже сотрудников госкомпаний или просто компаний настолько крупных, что уже почти государственных, часть предпринимателей — всех тех, чья работа либо прямо, либо косвенно дотируется государством, прямыми бенефициарами успехов которого они являются. Но дотируется настолько мягко, что остается возможность оппонировать власти. В стране, где три из четырех рублей — это казенные деньги, где число частных музеев, театров и киностудий — ничтожно, у творческого человека просто нет другой возможности занять приличное общественное положение.

Вопреки зависти тех, кто в этот класс не попал, его существование для государства полезно, т.к. интеллектуалы-«гибриды» выступают своего рода посредниками в культуре между государством и андеграундом/оппозицией, тонким инструментом для сверки и настройки внутренней политики. Большинство из них можно определить как «системных либералов», правда, в их рядах есть и националисты, и консерваторы.

Та театральность, с которой пришли в Гоголь-центр сотрудники следствия, наводит на мысли о том, что этому классу наступает конец. Выступил ли катализатором ситуации нынешний политический кризис и война элит (кто-то пролоббировал зачистку перед выборами), или кризис экономический (государство не может больше позволить себе аппетиты деятелей культуры) — сказать трудно. Но уже сейчас сообществу гибридных интеллектуалов пора начинать определяться со своей новой ролью. Мягкая осенняя дискуссия между Константином Райкиным и Минкультом, которая ранее по ошибке была принята как скандал, о том, имеет ли право государство требовать за свои деньги полную лояльность от деятелей культуры, благодаря уже настоящему скандалу с Кириллом Серебренниковым, вышла на новый уровень. Торжественное запирание сотрудников в зале и волна публичных заявлений превращают проблему в политическую вне зависимости, есть ли за туманными формулами «хищение средств» и «нецелевое использование» какое-либо содержание. «Нецелевое использование средств» — это фактическая основа экономического существования класса-гибрида, серый консенсус. И при опубличивании царящих в нем нравов скандал может разрастись до общенационального масштаба, затронув все слои общества.

Зачем власти за год до начала выборов, не имея хотя бы неофициально озвученного кандидата, в элитах решили поставить вопрос «с кем вы, мастера культуры?» — большая загадка. Но находиться в комфортных условиях «оппозиции короны» мастерам, скорее всего, не удастся, т.к. от дискуссий у нас уже поспешили перейти к расследованиям. Если интеллектуалы теперь займут радикально-оппозиционную позицию, власть начнет искать им замену в среде вечнолояльных, но бездарных традиционалистов. Полное же принятие условий, диктуемых властью, лишит интеллектуалов права претендовать на элитарный статус.

Вадим Ветерков, публицист