«Для нас эта программа — ​спасение»

Людмила Рогаленкова, пенсионерка, кандидат наук, доцент. Метро «Щелковская», 15-я Парковая, дом 42:

— Наш дом — ​в списке на снос. У меня квартира неплохая, однако на балкон страшновато выйти — ​обваливается. Трубы уже старые. Топят сильно, из-за этого в квартире очень жарко, сухо, а отрегулировать нельзя — ​батарея в стене. У меня день и ночь открыт балкон, даже зимой, я все время простужаюсь. У соседей с пятого этажа постоянно протекает потолок, ребенок вырос в комнате с плесенью. В управляющей компании говорят, что с этим уже ничего нельзя сделать.

Наш дом собирались сносить еще при Лужкове. Вокруг уже все снесли и построили новые дома, и только наш квартал остался нетронутым. Когда Лужков ушел, инвесторы моментально забрали свои деньги. При этом новый квартал уже был спроектирован. Он так и остался на бумаге.

У нас здесь экологически чистый район: вверху Лосиный остров, а справа Измайловский парк. И ни одного завода. Раньше мы с мужем жили на Соколе, и когда переехали сюда, наши друзья приезжали к нам в гости — ​дышать воздухом. Садились на балконе и курили! И когда я говорила: «Что же вы курите?! Вы же сюда дышать приехали!» — ​отвечали: «Ты что! Если мы не будем курить, у нас будет кислородное отравление».

Мы с мужем специально не застеклили балкон: у нас там белочка живет. До сих пор приходит, уже много лет! А на соседнем дереве дятел живет! На спортивной площадке у нас тренажеры, отдельно для женщин и отдельно для мужчин. И что вы думаете? С шести утра и там, и там занимаются. А стадион! На зиму его заливают льдом, и дети, и взрослые катаются. Все переживают, что потеряют все это. Но я тем не менее за переезд.

Эти дома устарели не только материально, но и морально. Посмотрите, какие они серые, как смотрятся однообразно, убого. И люди, которые здесь живут, ощущают себя людьми второго сорта. Я от многих слышу: «А что мы? Мы люди из хрущевки. А вот там — ​там люди живут».

Когда не стало мужа, в доме все начало ломаться, как по заказу. Какие-то дверцы, входная дверь перекосилась. Как будто ждали этого момента. У мужа были золотые руки.

Я уже прожила достаточно лет, чтобы не доверять никаким обещаниям… Я бы хотела куда-то переехать… чтобы что-то сменилось.

Да, вы правильно поняли, что для меня этот переезд — ​новая жизнь. За последний месяц мне уже два раза позвонили, пригласили на работу. И до этого звонили, но я не чувствовала себя готовой. А сейчас у меня уже не осталось никого, кому нужно было бы отдавать свои силы.

Елена Вазина, педагог-организатор в школе. Метро «Пролетарская», Симоновский Вал, дом 20, корпус 4:

— Наш дом панельный, 1960 года. Его «срок годности» давно истек. Капремонт был в 1985 году.

У нас две смежные комнаты, мы здесь втроем: я, мой уже взрослый сын и бабушка. Мы живем на первом этаже, и все «прелести» достаются в первую очередь именно нам. Аварийки приезжают по несколько раз в год. Последняя была совсем недавно. Соседка пыталась почистить свою раковину (у нас с ней общий стояк), а в итоге «рвануло» у меня: ванна наполнилась черной вонючей жижей. В час ночи пробивали засор в двух квартирах. И так постоянно. Вонь, грязь и черная жижа поднимается прямо в ванной, в которой мы должны мыться. А еще нас часто заливают соседи сверху — ​прорывает трубы. Про плесень и говорить не приходится… Все сантехники нам говорят, что с этим ничего сделать не могут.

Летом и зимой у нас жара, настоящая Сахара. Двери и окна держим открытыми, даже зимой, иначе дышать нечем. Нам с сыном очень тяжело, так как мы аллергики. Старожилы говорят, что наш дом строился на помойке. Здесь раньше деревня Симоновка была. Может, поэтому в квартире так жарко? Что там у нас под землей делается?

Нас собирались сносить еще при Лужкове, но так и не снесли. Когда Собянин объявил о своей программе, наш дом включили, но в списках, которые опубликовали 2 мая, его почему-то не оказалось.

Законопроект о реновации я не читала, но я общалась с юристами, спрашивала, насколько там все правильно написано. Они помогли сделать документы, необходимые для проведения собрания собственников жилья. Мы вместе с соседкой скоро пойдем по квартирам собирать подписи. Как буду переубеждать? Во-первых, скажу, что квартира как минимум будет новая. А это и новая техника, и новые трубы, и новая проводка. Нам самим поменять сейчас все это очень сложно. Еще скажу, что Собянин обещал пластиковые окна, кондиционеры, свободную планировку, больший метраж за счет подсобных помещений. То, что мы для себя понимаем, то, наверное, и людям надо объяснить.

Молодежь в нашем доме в основном, конечно, за снос. Есть старики, которые говорят: «Здесь живу, здесь и помру». Есть те, кто против: они сделали хороший ремонт, вставили пластиковые окна. Многие боятся, что выселят куда-нибудь в Бутово. Мы живем рядом с набережной, вид с нее, конечно, открывается прекрасный. К тому же метро «Пролетарская» — ​на границе трех округов: Южного, Юго-Восточного и Центрального. Сын учился в школе на Таганке, пешком ходил в Центральный округ. Но я все равно за снос. Хуже точно не будет.

Виктория Стрельцова,менеджер коммерческой фирмы. Метро «Октябрьское Поле», Берзарина, дом 14:

— Этому дому 66 лет. Я здесь прожила 28 лет, всю жизнь. Наш дом коридорного типа. На каждом этаже одна «квартира»: коридор с множеством комнат. В каждой комнате живет по семье. На этаже может жить до 50 человек. Я живу с мамой, сестрой и сыном по договору соцнайма. В этот дом заселялись люди, которые строили Москву, — ​рабочие «Главмосстроя».

Здесь есть многодетные семьи, которые по 20–30 лет стоят в очередях на улучшение жилищных условий. Есть ветеран труда, она живет одна и не может донести кастрюлю до кухни — ​руки трясутся. Ей соседи помогают. У нас ведь одна кухня на весь этаж. Мы вынуждены готовить по очереди, потому что не хватает конфорок. Холодильник у каждого свой, стоит в комнате. Каждый раз, чтобы что-то приготовить, нужно брать продукты и идти через общий коридор на кухню.

Наши дети не знают, что такое ванная. На один этаж — ​один душ. Душем это сложно назвать, это просто переделанный туалет: там стоит кран и лейка. Раньше душ был в подвале. Мы договорились, кто во сколько ходит, но бывает, что утром стоим в очереди. На сорок человек два туалета. Они не разделены на мужской и женский. Повсюду грибок, плесень, штукатурка и плитка отваливаются.

У нас нет тех, кто против сноса. Хоть мы и дружим, вместе отмечаем праздники, жить в такой обстановке тяжело. В семье-то люди ругаются, а здесь столько человек. Сейчас мы еще больше объединились вокруг общей проблемы. В нашем районе таких домов, как наш, семь. Мы все вместе написали петицию мэру, чтобы наш дом включили в программу реновации. Пока ждем ответа, выходим на митинги. Буквально вчера участвовали: жители всеми силами пытаются попасть в список.

Наш дом никогда не попадал в список домов на снос. Сколько бы и куда бы мы ни обращались. Почему, можно только догадываться.

Официально списки домов на снос опубликовали 2 мая, и когда мы не увидели себя в этих списках, мы, конечно, очень сильно расстроились, потому что эта программа была единственной нашей надеждой на улучшение наших условий. В нашем районе (он считается престижным) квартиры очень дорогие, нам они не по карману.

Мы также прекрасно понимаем людей, которые против этой программы. Если бы мы жили в их условиях, может быть, тоже были против. Но для нас эта программа — ​спасение.

Юлия Репринцева, «Новая»

«Кто имеет право сломать уклад моей жизни?»

Гузель Бабурина,жительница панельной пятиэтажки. Педагог. Метро «Сходненская», Химкинский бульвар, дом 16, корп. 2:

— В этот дом мы с мужем въехали два года назад. Квартиру купили в ипотеку, обошлось почти в семь миллионов, что не дешево. Специально выбирали тихий район, второй этаж, чтобы не ходить с колясками (мы ждем двойню), сделали ремонт, вложили столько сил и средств.

Полгода мы смотрели квартиры. Я выбрала именно эту, в пятиэтажке, потому что тут меньше соседей, зелень, больше парковочных мест. Рядом метро, кинотеатры, фитнес-центры и самое главное — ​огромный парк в пятистах метрах.

Я хочу, чтобы мой ребенок родился в этой конкретной комнате, ходил гулять в этот конкретный парк. Я выбрала этот дом сама. Почему мои соседи за меня должны решать, где мне жить? Я у государства не попросила ни одной копейки. Почему сейчас кто-то может вмешиваться вот так в мой уклад жизни, в ее естественное течение?

Наш дом построен в 1967 году, по документам ясно, что он простоит еще 50 лет. Если государство не желает заниматься капремонтом, пусть нам вернут деньги, мы сами наймем бригаду! Мы не просили нас переселять, нам хорошо в нашей квартире. А тут в течение 60 дней должны будем очистить помещение и поехать туда, куда укажет посторонний дядя: на двадцать пятый этаж, в бетонный мешок.

Мой муж — ​инженер, работал во многих строительных компаниях, он знает: качество нынешнего строительства ужасное. Новые дома будут даже не монолитные, а такие же панельные, и в чем смысл переезда? Мне не нужна большая кухня: если бы хотела большую, я бы выбрала соответствующую квартиру в высотке или сделала бы перепланировку. Я на кухне не живу, а чтобы готовить — ​места там достаточно. Куда важнее, чтобы район устраивал, чтобы двор был зеленым, чтобы мне было комфортно приходить домой.

На собрание собственников приходили представители управы, обозвали нас «сторонниками Навального», «агентами госдепа», а мы ведь никогда против власти не были. Две трети наших соседей против переезда. Эта «реновация» стала хорошим поводом всем нам перезнакомиться. «За» в основном жители коммуналок и квартиросъемщики, проживающие по договору социального найма.

Мы с мужем не понимаем, кому понадобилось это переселение народов, зачем полтора миллиона человек выбрасывать из их квартир.

Катя Крупина,жительница кирпичной пятиэтажки. Переводчик. Молодая мать. Метро «Семеновская», 8-я улица Соколиной горы:

— Всей семьей мы переехали сюда около 12 лет назад и ни минуты не рассматривали другого варианта. Дом кирпичный, теплый. Может, это скромная квартира, но это мой дом. Я люблю наш район, наш двор.

Квартиру купили родители, им она далась нелегко, кровью и потом. Я люблю просыпаться в собственной спальне, люблю рассматривать тени от деревьев, которые они отбрасывают на стену, когда восходит солнце. Я привыкла к ним. Вы будете смеяться, но тут так тихо, уютно, что очень хорошо спится, все друзья замечали это, когда кто-то из них останавливался у нас.

Совсем недавно неподалеку от нас построили станцию МЦК, открыли большой магазин, детский центр, все лучше и лучше становится жизнь вокруг, но теперь, по-видимому, уже без нас. Большинство жильцов нашего дома — ​пенсионеры. Бабушки-соседки в основном за снос: у кого-то крыша протекает, кто-то просто надеется увеличить жилплощадь. Я было повесила листовки против сноса, но ходить по квартирам побаиваюсь. Не умею я агитировать, убеждать. А других активистов нет.

И я, и мама — ​мы против сноса. В эти выходные я впервые за долгие годы даже пошла на митинг. На проспекте Сахарова мне понравилось, было весело, люди приятные. Раньше, когда друзья ходили на Болотную или на антивоенные марши, я все дома отсиживалась: с одной стороны, ребенок был маленький, так я себя извиняла, а с другой… тот же Крым напрямую меня не касался. Сегодня задело это за живое.

Мы за частную собственность, за соблюдение Конституции. Наш дом требует не сноса, а капитального ремонта. И если мы решим когда-то отсюда переехать, то в любом случае хотелось бы самим выбрать квартиру, район, может, даже перебраться за город, но не так, что по чужой указке переселяться туда, куда прикажут чиновники. Мы ведь не крепостные.

Наталья Минушова,жительница «сталинской» пятиэтажки. Дизайнер, модельер одежды. Метро «Молодежная», Кунцевская, дом 11:

— Я, как и многие мои соседи, против сноса, потому что живу тут с рождения. Квартиру здесь дали еще моей матери, она в советское время работала в Министерстве здравоохранения, дом считался ведомственным. Мне было всего 15 лет, когда с семилетним братом мы остались одни: мама умерла молодой, отец с нами не жил, и квартиру пришлось сдать чужим людям.

Но я всегда мечтала встать на ноги и вернуться домой. Мама очень любила этот дом. У него есть свой дух, кроме того, для нас это память.

Теперь у меня собственная семья, я достаточно зарабатываю. Пару лет назад с мужем мы решили вернуться. Сделали ремонт, перепланировку. Вложили в это большие деньги. Так что для нас реновация стала настоящей бедой: я планировала жить тут, рожать детей. Но как планировать что-то, когда в любой момент может прийти посторонний человек и снести все, что ему захочется?

Мы живем в добротном «сталинском» кирпичном доме 1957 года постройки. С трехметровыми потолками и бетонными перекрытиями. Стены семьдесят сантиметров толщиной. В программу он попал по неизвестным причинам, замечательные красивые многоэтажки с эркерами и лепниной оказались в предварительных списках. Я даже звонила в управу, когда узнала новость. Спросила: «Как мой дом попал в программу?» Там ответили, что по результатам какого-то телефонного опроса. Но кто именно голосовал «за», не ответили — ​это закрытая информация.

В конце мая мы планируем провести общее собрание собственников. Тут, конечно, достаточно коммуналок, их жильцы будут голосовать за снос. Многие из них никогда не делали ремонта, и, конечно, им хочется переехать. Но надежда есть.

Это шикарный дом. Тут тепло зимой, а летом прохладно. Ни в одной элитной новостройке не будет таких стен. И в Берлине, и в Милане люди ценят малоэтажные кварталы, поскольку по качеству жизни с ними ничто не сравнится. Кроме того, каждая эпоха должна оставить свой след, и сталинская, и хрущевская.

Я никогда не интересовалась политикой, и Путин меня всегда устраивал, но теперь я сама готова лечь под ковш. Я не понимаю, что происходит: сто лет назад, в семнадцатом году, пришли большевики и отобрали всю собственность, и вот теперь история повторяется.

Дмитрий Ребров, «Новая»