Поначалу рок-бум в СССР был эпидемией чисто западнического толка: все группы старательно пели по-иностранному, прикид и прически копировались с контрабандных фотографий, сленг изобиловал англицизмами: мэн, герла, флэт, сэшн… Однако потихоньку картина менялась: появились ансамбли, певшие исключительно на родном языке и постепенно, к началу 80-х, вытеснили «фирмачей» со сцены на ресторанные площадки. Утвердился термин «русский рок», но компания отечественных рокеров отнюдь не была однородной. В ней произошло размежевание на два практически равных в количественном отношении течения — западников и славянофилов… Я бы назвал два главных отряда нашего рока — «народники» и «модники».

Типичные «модники» — «Кино» и «Мумий Тролль». Для них характерны: приверженность актуальным зарубежным стилям (у «Кино» это был пост-панк, у МТ — брит-поп); повышенное внимание к своей внешности, одежде, визуальной стороне выступлений. «Народники» — «Аквариум», «Машина времени», «Сплин». Эти ребята тяготеют к традиционной музыке и классическому року; в плане лирики следуют стилям и настроениям бардовской песни; к манере одеваться и шоуменству безразличны. Самый рельефный, хрестоматийный экспонат «народнического» рока — «ДДТ». Помню, во времена ленинградского рок-клуба о вражде «ДДТ» и «Кино» ходили байки, говорят, что однажды группы даже подрались.

В профессиональном отношении «модники» вызывали у меня больший интерес, они были более склонны к неожиданностям и новизне. Отчасти поэтому мои личные отношения с группой Шевчука складывались вяло. Музыка «ДДТ» мне показалась чересчур «привычной»: на фоне психоделических «Звуков Му», ново-волнового «Центра», концептуальных «ДК» она звучала, прямо скажем, старорежимно и предсказуемо. Стихи Юрины мне понравились, но тоже не без оговорок. Скажем, песня «Мальчики-мажоры». Меня и многих моих друзей всякие недруги тоже любили называть «мажорами», и эта классовая ненависть коробила. Про себя я называл мажорофобию «пролетарским популизмом», и то, что Шевчук метет в одну кучу номенклатурных хлыщей и клево прикинутых «подпольщиков», мне было несимпатично. Но Юрины песни были искренни, в них сквозили доброта и наивность — и это обезоруживало.

Первое, на что я купился: Шевчук — удивительно хороший человек. В, прости господи, шоу-бизнесе люди лицемерные, завистливые, надменные, хамоватые и просто неприятные составляют большинство, и встретить в этом паноптикуме человека простодушного и начисто лишенного понтов — большая радость. Во-вторых, я к удивлению для себя узнал, что Юре-музыканту музыка вовсе не безразлична, как многим забронзовевшим рокерам (о попсовиках и не говорю); его искренне интересуют свежие веяния, и он готов к творческому поиску. Музыкальные искания «ДДТ» последних лет — от старорусского фольклора до электронно-индустриального скрежета — лучшее тому подтверждение.

И конечно, гражданская позиция. Я никогда не считал, что артисты должны заниматься политикой. Социальная ангажированность — вовсе не обязаловка. А если это выглядит натужно и вымученно, то результат особенно жалкий. Все, что должен артист (художник, писатель…) — быть верным своей музе, и если эту прекрасную даму вдохновляют только темы любви и смерти, а не войны или коррупция, то и к черту злободневность, лишь бы все было по-честному.

Мне, как слушателю и гражданину, всегда особенно импонировали артисты, неравнодушные к боли повседневной жизни, будь она проклята. Мои любимые песни Гребенщикова — это отчаянные «Пришел пить воду» и «Праздник урожая во Дворце труда», а не изысканная околобуддистская лирика… В этом смысле Шевчук — родственная душа. Политику он не любит, политикам не доверяет, но… Нет в нем ни цинизма, ни апатичного равнодушия — и вот, раз за разом, попадает Юлианыч в марши, митинги и прочие вольнолюбивые авантюры. Одно время он был безотказным магнитом для привлечения народа на праведные акции: будь то правозащитные, экологические или благотворительные.

В суровом четырнадцатом году многое изменилось. Разлом общественного сознания прошел аккурат по середине шевчуковского мира, и близкие люди, друзья и родственники оказались кто по одну, кто по другую сторону бездны ненависти и отчуждения. Никогда в жизни я не видел его таким подавленным. Хорошие люди оказались нетерпимы друг к другу, и никакие проповеди не могли их примирить. И он двинулся в антивоенный поход. Шевчук призывает: давайте забудем о том, что нас раскалывает, и вспомним о том, что нас роднит… Несомненные ценности — мир, любовь, доброта. Напоминает классическую народную мантру: лишь бы не было войны. Дай бог, конечно, но как же быть с правдой, будь она неладна?

…Народный артист? Без сомнения. Ниша, в которой чувствуется незаполненность после ухода Высоцкого. Цой все-таки был сугубо «молодежным»; Башлачев остался неуслышанным и недооцененным; Гребенщиков и Макаревич — слишком «интеллигентские». А Юрий Шевчук — автор на 360 градусов. Он вечный провинциал, несмотря на многолетнее проживание в Петербурге и страстную любовь к нему. Он и русский, и украинец, и татарин — и все эти корни налицо. Стихи его непросты, но понятны и не требуют расшифровки. Музыка небанальна, качественна — при этом доступна и прекрасно звучит в хоровом застольном исполнении. «Идеально сбалансированный продукт», как сказал бы специалист по маркетингу. Но в том и фишка, что никакой это не «продукт» (как, скажем, у группы «Ленинград»), а абсолютно сердечная, проникнутая настоящим чувством история.