Он уперся головой в пульт.

Он озабочен. Он напряжен. Он не может найти то, что не терял никогда, — чистое, без примеси слово. Верное ему. Которое убедит, что мысль неслучайна, что, овеществленное шепотом или децибелами динамиков, оно проникнет в слушающих его и сделает их слышащими. Инакослышащими. Что они сумеют отличить его от мусорного шума, заполнившего время. Что слово не предаст его и не навредит им.

Он мучается от недоверия к себе, а ему надо, чтобы поверил ты и подумал: как просто, как очевидно, я тоже так думал. Но ты так не думал, пока не услышал это слово, и удача, если оно легло в незаполненное, уготованное ему в твоей душе место.

О чем оно? О Любви, о достоинстве, о сохранении себя, значит, о потерях и утратах. О жизни — невыносимой и желанной. О родине, которая больна цинизмом, жадностью, злобой, жестокостью и стремится заразить тебя своими болезнями…

А тут — он, со своим словом-защитой для тех, кто слышит и учится понимать. Как и сам он учится.

Он всегда идет против ветра и поперек движения.

Не следуйте за ним. И рядом не идите. Он не о том поет слова.

У каждого свой поток и свой поперек. Но надежда на встречу живет. Без нас судьбы нет.

Он скромен, честен, щепетилен.

Насчет движения планет.

Он протягивает тебе руку, освободив ее от струн не для того, чтобы ты почувствовал, что не один. Не для того, чтобы помочь тебе выбраться из трясины мерзостного хлама, затянувшей любимую страну в твое единственное время.

Он раскрывает ладонь, чтоб ты видел, что у него нет оружия против тебя. Не гитара же…

Ты хочешь полого и удобно раствориться в сером тумане? Нет? Тогда ты пришел к тому. Потому что такой он у нас один.

Он один, он один, он один.