Герой — печально-известный бывший начальник одного из отделов службы безопасности компании ЮКОС. Автор — корреспондент интернет-портала «Права человека в России» (HRO.org) Вера Васильева. Вера — единственный сегодня журналист и правозащитник, который делает все, чтобы имя Пичугина не забыли. Ни в России. Ни на Западе.

Посетив в 2006 году второй процесс по его делу (первый проходил в закрытом режиме) и впечатлившись тем, как проходил суд, с тех пор она об этом человеке пишет и говорит. Это благодаря ей все, кто хочет знать о его судьбе, о ней знают. Это благодаря ей о Пичугине услышал международный центр Мемориал и изучив обстоятельства дела, признал его политзаключенным.

О Пичугине у Васильевой уже три книги. Все выходили в зарубежных издательствах. И вот вышла четвёртая, в российском — сильно дополненная и с иллюстрациями художницы Анастасии Збуцкой. Смешивать журналистику и правозащиту, помогая героям своих публикаций, вообще-то не неправильно, да и немодно в глазах коллег-снобов, пишущих строго в рамках служебного задания.

Но Вера сумела не скатиться в правозащитный пафос. В книгах о Пичугине она — лишь сторонний наблюдатель, перечисляющий голые факты, берущий интервью у родных, друзей и незаинтересованных лиц, пишущий о том, как шло следствие и суды, какова была доказательная база, как строили обвинение на словах покойных людей, каков был спектр давления на обвиняемого (история с психотропами), и почему некоторые прокуроры отказывались поддерживать обвинение, а другие досиживали до приговоров и получали повышение в карьере. История кейса Пичугина, запутанные эпизоды его уголовных дел объяснены Васильевой подробно и доступно для понимания обывателя.

Уверена, через несколько лет студенты юрфаков и журфаков будут использовать ее книги о Пичугине в своих дипломах и диссертациях про отечественное судопроизводство и освещение судебных процессов в СМИ.

— Вера, с чего вдруг вообще пришла идея переиздать книгу? В жизни Алексея Пичугина, увы, уже много лет все «стабильно», без изменений и, казалось бы, новых фактов и положительных изменений в его судьбе не происходит. Какие события сподвигли тебя заняться переизданием?

— Честно признаться, я никогда не думала, что буду переиздавать книгу. Первое издание было выпущено в конце 2011 года. Тогда еще только предстояло разбирательство жалобы Алексея на приговор по его первому уголовному делу в Европейском Суде по правам человека. Эта жалоба находилась там на тот момент уже девять лет. Мне казалось, еще немного, и будет справедливое решение, неизбежный пересмотр уголовного дела, и долгожданное восстановление закона — насколько это возможно после более чем десятилетия за решеткой. Иного сценария развития ситуации я не представляла.

Но прошло еще пять лет, произошло множество событий, кроме главного — освобождения Алексея, которого к слову, центр "Мемориал" к тому моменту признал политзаключенным. Возникла потребность в переиздании книги.

— Расскажи, что было в первом издании и чем ты дополнила книгу?

— Об Алексее я пишу с апреля 2006 года, когда начался суд по его второму уголовному делу. В отличие от первого, оно слушалось в Мосгорсуде в открытом режиме, любой желающий мог посещать судебные заседания, чем я и воспользовалась. Сначала вела записки в «Живом журнале», потом стала публиковаться в разных СМИ. У меня вышло несколько сборников судебных репортажей, максимально приближенных к стенограмме судебного заседания. Такую манеру подачи материала я избрала намеренно — хотелось быть как можно более объективной, не подталкивать читателей к своим выводам, а предоставить им возможность разобраться в том, что я описываю, самим.

Но потом я поняла, что упускаю кое-что чрезвычайно важное. Эти записки весьма скупо передавали атмосферу, в которой проходили суды, и почти не раскрывали личность Алексея. В них было мало видно человека, тем более что он на заседаниях молчал. Он отказался давать какие-либо показания. Ведь ему просто не о чем было свидетельствовать. Об убийствах, организацию которых ему вменяли, он ничего не знал, поскольку не имел к ним никакого отношения.

Так возникла идея написать о человеке, ставшем заложником в войне за контроль над нефтяными ресурсами и сохранившем в этих боях без правил честь и достоинство. О способах давления на него, ключевых моментах судебных процессов по его делу и том, откуда он черпает силы, — об этом первое издание книги «Алексей Пичугин — пути и перепутья».

Второе издание дополнено рассказом о том, что произошло с Алексеем после 2011 года. Это решение в 2012 году Европейского Суда о пересмотре первого приговора и последовавший через год отказ Президиума Верховного Суда РФ это постановление выполнять.

Еще я переработала главу «Черный дельфин». После первого издания я бывала в Соль-Илецке трижды. Мне удалось сделать много фотографий внешнего вида колонии и ее окрестностей, а также пообщаться с местными жителями. Там едва ли не каждый либо работает либо работал в «Черном дельфине».

Еще одно примечательное дополнение — письмо человека, близкого к следствию, о том, что перед следственной группой по делу Пичугина не ставилась задача объективного расследования. По его словам, от сотрудников требовалось собрать только компрометирующие улики, отбросив все свидетельства в пользу невиновности представителей опальной нефтяной компании. Этот человек прислал мне письмо спустя год после выхода в свет первого издания книги. Впоследствии мы встретились лично. Раскрыться публично, понятное дело, он не захотел, поэтому я не называю его имени.

Ну, и конечно, я добавила про неожиданное этапирование Алексея в июне 2016 года из «Черного дельфина» (колонии в Соль-Илецке Оренбургской области), где он провел 8 лет, в Москву, в «Лефортово», про обыски в домах и вызовы на допросы его младшего брата и мамы Аллы Николаевны.

— Это этапирование и обыски, как сообщалось, были связаны с делом против Ходорковского. Чем все закончилось? Алексея допрашивали?

— Алексея допросили только один раз в июле 2016 года, как рассказывала его адвокат Ксения Костромина, — в качестве свидетеля. Подробности неизвестны, с нее взяли подписку о неразглашении. Мы можем только предполагать, что скорее всего это было сделано в рамках третьего дела Ходорковского, но наверняка этого не знают даже Алексей и его защита — им не пояснили, в рамках какого дела проводится допрос. Алексей отказался давать какие-либо показания, воспользовавшись 51 статьей Конституции, позволяющей не свидетельствовать против себя и своих близких. За 13 с лишним лет за решеткой он привык к тому, что любое его слово могут перевернуть с ног на голову и обратить против него. Больше с ним следственных действий не проводили. Зачем Алексея после этого так долго — до конца марта 2017 года — продолжали держать в «Лефортово», я не знаю. И почему вдруг вернули в «Черный дельфин» — можно только гадать.

Аллу Николаевну и младшего брата Алексея, Андрея, думаю, тоже допросили в рамках третьего дела МБХ. С них тоже взяли подписки о неразглашении. Вскоре Андрей был вынужден уехать из страны.

— А вообще люди, которые вели следствие по делу самого Пичугина и люди, которые потом осудили его, — все они в большинстве остались в системе?

Большинство причастных к этому людей — следователей, прокуроров и судей, — насколько мне известно, остались в системе и комфортно себя чувствуют. К примеру, в октябре 2012 года Страсбургский суд постановил, что приговор по первому делу Алексея был неправосудным. А в ноябре судья Мосгорсуда Наталья Олихвер, вынесшая этот приговор, в числе прочих была награждена Владимиром Путиным знаком отличия «За безупречную службу».

История с членом следственной группы, поделившимся со мной тем, как фабриковалось дело Пичугина, конечно, удивительное исключение из правил.

— История Пичугина началась в 2003 году — посадка первым, до ареста руководства компании, три суда, один из которых был закрытым от публики; эпизоды, где не было трупов; важныеVIPсвидетели со стороны обвинения (та же Костина), хотя, казалось, бы сотрудником Пичугин был рядовым. Что за эти 14 лет в этой истории потрясло тебя больше всего?

— Лично для меня перелом случился в самом начале второго суда. Меня поразила фраза одного из гособвинителей, Киры Гудим, произнесенная ею в ответ на реплику адвоката Алексея Георгия Каганера (которого уже, к сожалению, нет с нами, светлая ему память). Гудим оглашала материалы уголовного дела весьма специфически: опускала отдельные фразы, в результате чего общий смысл сказанного менялся. У судьи Владимира Усова, насколько я могла видеть, текста перед глазами не было, он воспринимал все на слух. Адвокат попросил прокурора более точно цитировать материалы дела, «все-таки судьба человека решается». На что гособвинитель отрезала, что «уже решена».

Судья продемонстрировал полное равнодушие к тому, что ему, по сути, указали статус свадебного генерала. Подчеркну, это было в самом начале процесса, когда еще не все свидетели выступили, не прошли прения сторон… После этого я решила, что непременно продолжу ходить на суд и описывать его.

Еще одним потрясение для меня стал отказ Президиума Верховного Суда, вопреки постановлению ЕСПЧ, отменить в отношении Алексея первый приговор (по жалобе на второй приговор пока решение не вынесено)— по делу об организации убийства тамбовских бизнесменов Сергея и Ольги Гориных (чьи тела так и не были найдены), а также покушений на управляющего ЗАО «РОСПРОМ» Виктора Колесова (который никогда не считал себя жертвой ЮКОСа или Пичугина) и экс-главу Управления по общественным связям мэрии Москвы Ольгу Костину (в настоящее время — председатель Совета «Фонда поддержки пострадавших от преступлений» и зам председателя Общественного совета при Федеральной службе судебных приставов — Ред.), жену Константина Костина (до мая 2012 года — начальник управления Президента по внутренней политике, ныне — глава правления «Фонда развития гражданского общества» — Ред.). Костина была самым ярым свидетелем обвинения против Пичугина. Страсбургский суд решил, что в отношении Алексея были нарушены статьи 6 («право на справедливое судебное разбирательство») и 5 («право на свободу и личную неприкосновенность») Европейской конвенции. Приговор подлежал отмене, а дело — пересмотру в Мосгорсуде, потому что никаким другим способом, написал Страсбург, нельзя устранить нарушения, допущенные Мосгорсудом. После заседания Президиума Верховного суда 23 октября 2013 года я была в шоковом состоянии. Ведь я знала прецеденты, когда Верховный суд отменял приговоры в связи с решением Страсбурга — даже если люди были действительно виновными. Но осуждены они были с нарушениями Европейской конвенции, которую Россия подписала.

— Почему имя Пичугина не на слуху, на твой взгляд? Вот есть много людей, про которых говорят «политический узник» и которых таковыми признают международные и российские правозащитные организации. Об этих людях все пишут, за них подписывают петиции и т.д. А вот про Пичугина, несмотря на весь масштаб катка, который по нему проехался, такое не наблюдается. Некоторые молодые журналисты и юристы, когда им говоришь про дело Пичугина, отвечают, что о нем ничего не слышали…

— Это так, и это очень печально с моей точки зрения. Думаю, что здесь сошлось несколько факторов.

Алексей — не борец с режимом, не бунтарь. Те, кто выступает против авторитарного уклада в государстве и страдает за это, неизбежно привлекают к себе людей. Алексей же во всех людях старается увидеть позитивные стороны, включая даже окружающих его сотрудников ФСИН. Никогда ни на что не жалуется. Благодаря правозащитникам из Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы предыдущего состава, мы знаем, в каких непростых условиях находятся сидельцы «Лефортово». Нет горячей воды, зачастую средств гигиены, проблемы с продуктами, с допуском адвокатов — из-за нехватки помещений для встреч. Все это пережил и Алексей. Но знаем мы об этом не от него, а от членов ОНК, которые к нему ходили, пока Алексей с июля 2016 по март 2017 года находился в Москве. От Зои Световой, Людмилы Альперн, Анны Каретниковой, Елены Абдуллаевой. У Алексея на все вопросы всегда один ответ: «Все хорошо, жалоб нет». Что после такого разговора напишешь? Вот журналистам и неинтересно. И так он говорит не потому, что аккуратничает и не хочет портить отношения с администрацией или кем-либо еще, он искренне полагает неправильным напрягать людей своими проблемами. При этом, он прекрасно осведомлен о том, сколько нарушений возникает по отношению к другим арестантам, переживает, и считает свои «мелочными», не любит делать о них громкие заявления и молчит, когда, с моей точки зрения, кричать как раз надо бы. Он принимает все испытания и страдания с христианским смирением, он глубоко — не показушно — верующий человек и все еще рассчитывает, что здравый смысл возобладает и будет работать закон.

Некоторых отталкивает тот факт, что Алексей работал в КГБ. По-моему, это глупость. К каждому человеку нужно подходить индивидуально, выяснять, чем конкретно он занимался в этой структуре, а не судить всех скопом.

— А чем он там занимался?

— Алексей окончил Новосибирское военное командное училище. Затем его, как одного из успешных выпускников, пригласили на высшие курсы военной контрразведки, Алексей воспринял это как знак особой чести. В военной контрразведке он прослужил 15 лет, защищая интересы страны. Впрочем, все эти заслуги никак не повлияли на приговоры судов.

— Есть ли какие-то перспективы в его деле?

В связи с тем, что постановление Европейского суда Россия так и не исполнила, адвокаты Алексея обратились в Комитет министров Совета Европы — КМСЕ. Это орган, следящий за исполнением странами решений Страсбурга. В марте этого года КМСЕ констатировал: решение по делу Пичугина не исполнено.

Что касается второй жалобы Алексея в ЕСПЧ, то она касается приговора по второму делу, по итогам которого Алексей и получил пожизненный срок. Жалоба коммуницирована, но еще не рассмотрена по существу.

Самый известный эпизод во втором деле — организация убийства в 1998 году мэра Нефтеюганска Владимира Петухова. В этом теперь пытаются обвинить и Ходорковского. Показания свидетелей обвинения там даны с чужих слов. Мол, Горин (труп которого не нашли) якобы говорил, что заказчики — Пичугин, Невзлин и Ходорковский. Потом один из этих «свидетелей», неоднократно судимый Геннадий Цигельник, на заочном суде по делу Леонида Невзлина признался, что оговорил представителей ЮКОСа в обмен на обещания поблажек в отсидке. По сути его слова подтвердил второй «свидетель» — уголовник Евгений Решетников, сказавший, что узнал о «преступлениях» ЮКОСа от следователя. Но это на судьбе Пичугина, увы, никак не сказалось. Кстати, Цигельник никаких поблажек так и не получил. Его просто кинули.

О перспективах… Юридических механизмов освободить Алексея в моем понимании много. Это и исполнение постановления ЕСПЧ и объективный пересмотр дела, и отмена приговора по надзорной жалобе защиты, которая пока не подана, но может быть подана в любой момент. Да и сам Президент мог бы помиловать Алексея когда угодно. Было бы желание!

— Чем живет Алексей Пичугин? Что он читает? О чем пишет в письмах? Что это за человек вообще, расскажи.

— Меньше всего он пишет о себе. Он очень переживает за своих родных, просит в письмах их поддерживать. Живо интересуется тем, как обстоят дела у его корреспондентов (а письма ему пишут в огромных количествах), о каждом помнит. Помнит их дни рождения, непременно поздравляет.

Меня поразило письмо, которое я получила от Алексея первым после его возвращения в «Черный дельфин» в апреле этого года. Длинное, на две страницы. Но о нем там всего две фразы: «Прибыл в Соль-Илецк» и «Я в порядке». Все остальное — о других. Приветы, вопросы, добрые пожелания…

Читательские интересы у Алексея очень разносторонние: это и история, художественная классика (проза и поэзия), и детективы. Любит, когда ему в письмах рассказывают о новых книгах.

Он — очень светлый человек. Это отмечают все, кому приходят его письма. Удивительно получать их. Как это ни парадоксально, эти письма из самых мрачных застенков поддерживают… адресатов на воле. Тем обиднее, что Алексей все еще не там.