В 70-х был я знаком с занятным англичанином. Филолог-русист, он обожал русскую литературу, читал ее в оригинале. При этом был не то троцкистом, не то маоистом, ну, в общем, леваком — в то время такое было не редкостью среди молодых отпрысков европейских «хороших семей».

Жизнью в СССР он не восторгался: ни справедливости тут, ни равенства, засилье бюрократии, да и о Гулаге мой приятель много слышал и репрессий не одобрял. А вот случайная поездка в коммунистическую Албанию Энвера Ходжи (тогда уже рассорившуюся и с СССР, и с Китаем и практически полностью изолированную от внешнего мира) его почему-то вдохновила. И никакого там «вещизма», и все равны, и реальный коллективизм, и идейность немыслимая. В общем, реальная альтернатива меркантильному и индивидуалистскому Западу.

Мои доводы о нелепости его восторгов он не слышал. Но, когда, израсходовав весь запас аргументов, я предложил ему просто взять и переехать на постоянное жительство в восхитивший его албанский парадиз, мой знакомец сломался. Он честно признался, что к такому повороту не готов, потому что просто не сможет там жить — привык к другому стандарту и стилю жизни. То есть «альтернатива» была ему мила лишь на расстоянии. Так идейные «эмпиреи» вчистую проиграли схватку с земным практицизмом.

Нечто похожее происходит сегодня и со многими из тех, что недовольны сегодняшним политическим истэблишментом, но проголосовали против так называемых «популистов» на выборах в Голландии и Франции (и вне сомнения то же самое произойдет с теми, кто будет голосовать осенью в Германии). Среди моих европейских знакомых — людей весьма образованных и категорически отвергающих как левых демагогов, так и правых националистов — многие любят посетовать, как их достала тупая и неповоротливая евробюрократия, как плохо, когда многие ключевые решения принимаются не теми, кого выбрали на национальных выборах, а никем не избиравшимися чиновниками из Европейской комиссии, как обмельчали их собственные политики, как самодовольные глобализированные национальные элиты, на этой глобализации жирующие, перестали прислушиваться к голосам снизу.

Но все это — пока те же «эмпиреи». А практицизм — это удобство повседневной жизни в Евросоюзе: отсутствие границ, открытый рынок бизнеса, образования и труда, схожие уставы, правила, шаблоны, единая бухгалтерская отчетность, стандарты, а для большинства стран и валюта. И этот убедительный практицизм пока побеждает.

Ключевое слово здесь — «пока». Самое опасное сейчас — это триумфализм победителей. Неумение разглядеть за политическими манипуляторами из «популистских» партий реальных избирателей, получивших от европирога крошки либо не получивших совсем ничего, нежелание что-то поправить в механизме интеграции, чтобы от выборов к выборам не росло число евроскептиков. Если этого не сделать, можно доиграться до того, что нынешние абстрактные антибрюссельские сетования и рассуждения о разного рода «экситах» в один прекрасный день превратятся в новое издание практицизма.