Это была редкая удача для неизвестного и невезучего актера: сыграть самого Монтгомери, да не в условных декорациях, а в жизни, перед очень пристрастными зрителями из немецкой разведки. Для Клифтона Джеймса, служившего в финансовом корпусе британской армии, это было лучшее предложение за все двадцать лет между мировыми войнами.

Актерская сверхзадача была непростой: нужно было изображать Бернарда Монтгомери в поездках в Гибралтар и Северную Африку, в то время как сам Монти в Англии готовил высадку сухопутных войск в Нормандии. Но его появление в Гибралтаре и Африке должно было убедить германское командование в том, что удар будет нанесен со стороны Средиземного моря, с юга Франции, а вовсе не с севера.

Сначала в течение месяца Клифтон Джеймс изучал речь и манеры своего протагониста и пытался бросить курить и пить. Монти не переносил ни того, ни другого. А 25 мая он вылетел в Гибралтар на личном самолете премьер-министра Уинстона Черчилля.

На приеме в его честь в штабе губернатора актер убедительно рассказывал о «плане 303» — захвате Франции с юга. В тот же вечер немецкий агент, присутствовавший в штабе, отправил информацию в Берлин, а Клифтон Джеймс все тем же черчиллевским самолетом улетел в Алжир, где несколько дней публично появлялся с командующим союзными войсками на Средиземном море Генри Уилсоном. В Алжире он находился до дня «Д».

Вся операция «Медная голова» (Copperhead) заняла пять недель. А потом, как это всегда бывает, самолет Черчилля превратился в тыкву, и Клифтон Джеймс вернулся в скучную армейскую бухгалтерию, где служил до демобилизации. И никто ничего не знал, некому было рассказать, как летел бортом Черчилля, как сидел рядом с Монтгомери, повторяя его жесты. А потом в Европе такое началось, что и авторы остроумной мистификации все забыли. И после демобилизации Клифтон Джеймс не мог найти работу и жил на пособие.

Только в 1954 году он написал книгу «Я был дублером Монти», по которой четыре года спустя был снят фильм. Это была своего рода моральная (да и материальная тоже) компенсация для неизвестного актера: он сыграл и себя, и Монтгомери, и его фамилия вошла в военные энциклопедии.

Мистификаций и талантливых мистификаторов в той войне у союзников было предостаточно и без двойника Монти. И если операция по высадке войск в Нормандии называлась «Оверлорд», то кампания стратегической дезинформации называлась «Бодигард» и состояла из множества локальных кампаний — «Фортитьюд-Север», «Фортитьюд-Юг», «Титаник», «Лунный свет», «Вендетта», «Медная голова»…

Да что там, даже выбор места высадки — и тот был не просто результатом работы стратегов союзных войск, а немного мистификацией. Исследовать побережье оккупированной немцами Франции было невозможно. И тогда британское радио обратилось к гражданам с просьбой высылать в редакцию открытки и личные фотографии из довоенных отпусков на нормандском побережье Франции. Будто бы эти фотографии войдут в экспозицию музея искусства и археологии Эшмола в Оксфорде. Потом эти фотографии внимательно изучали в штабе. Структуру побережья определяли по тысячам мелочей, вплоть до обуви счастливых довоенных курортников. А когда выбрали место — изо всех сил начали убеждать врага, что высадка будет совсем не там.

Клифтону Джеймсу дали в том спектакле одну из главных ролей, а еще сотня актеров второго плана — отставных военных — сутками сидела у микрофонов, имитируя радиопереговоры и запуская в эфир дезинформацию. Одним из мест, куда союзники хотели оттянуть немецкие силы, было побережье Норвегии. И эти актеры второго плана бесконечно обсуждали в эфире суровый климат и лыжи. Бессмысленные диалоги улетали в немецкие штабы, где их дотошно изучали, составляли отчеты и делали выводы. (400 тысяч немецких солдат, переброшенных в Норвегию в район Тронхейма, — это несомненный успех спектакля, букеты и овации.)

Конечно, кроме сидящих у микрофонов отставных офицеров, действовали и агенты — все это называлось операцией «Фортитьюд-Север». А был еще и «Фортитьюд-Юг» — участники этой кампании должны были убедить противника в том, что основной удар произойдет в районе Кале — в трех сотнях километров от нормандских пляжей и в сорока километрах от британского Дувра.

Именно в Дувре мистификаторы Второй мировой придумали огромную потемкинскую армию. Вырезали из фанеры танки и самолеты, бензовозы и заправочные станции. Двойной агент Арабель (он же Гарбо, он же Аларик, он же Хуан Пужоль) отправлял в Берлин шифровки с подробным описанием подготовки к нападению на Кале 150-тысячной армии. До того как скормить немцам эту манную кашу с комками, он отправил в Берлин 500 шифровок с достоверной информацией о планах союзников. И заработал репутацию агента, которому можно доверять. Так что силу фанерных танков он подробно расписывал до самого дня «Д». И только за два часа до высадки в Нормандии отправил в Берлин «молнию» о том, что союзники изменили место высадки десанта.

Впрочем, наверное, и накануне уже нельзя было ничего изменить. Ночью британские самолеты сбрасывали в море в районе Кале полоски фольги. Их фиксировали немецкие радары, и создавалась иллюзия, будто к берегам Кале движется армада военных кораблей. А еще в пролив вышли 28 канонерок с прикрепленными к ним аэростатами. Воздушные шары были оклеены металлическими отражателями: они ловили сигналы немецких радиолокационных станций и отражали в увеличенном виде. Создавалось полное впечатление, будто через Па-де-Кале движется мощный военный флот. И немцы открыли огонь по фольге.

А в районе Гавра тем временем с неба сыпалась не фольга, а манекены на парашютах. Еще один дивный финт — ложный десант. Люди, конечно, там тоже были, но явно проигрывали манекенам: на одного офицера и трех солдат полагалось две сотни манекенов и несколько сотен хитроумных приспособлений, имитирующих стрельбу и взрывы, — шумелки, вувузелы Второй мировой. Собственно, люди были нужны в этой фантасмагории лишь для того, чтобы включить усилители. А потом начиналась беспорядочная стрельба, взрывы, крики и солдатский мат.

6 июня «Лис пустыни» Эрвин Роммель, командовавший в то время группой армий «В» в Северной Франции, в это время праздновал дома, в Германии, юбилей своей жены и собирался вернуться во Францию не раньше 8 июня. Значит, операция «Бодигард» действительно была блестящей.