На одной из тихих улочек японского горного курорта Каруидзава недавно снесли построенное в 1942 году трехэтажное деревянное здание, где до недавнего времени располагался студенческий пансионат. При этом владельцы проигнорировали историков, призывавших сохранить постройку как важную реликвию.

Дело в том, что в конце Второй мировой войны в этом доме размещалось эвакуированное из Токио Генеральное консульство нейтральной Швейцарии, которая в 1945 году сыграла важную роль в переговорах между США и властями Японии, пытавшимися выторговать максимально выгодные условия сдачи. И именно из снесенного здания в Каруидзаве 10 августа ушло переданное по дипломатическому радиоканалу историческое сообщение о том, что Токио принимает условия Потсдамской декларации и при условии сохранения императорской системы соглашается на безоговорочную капитуляцию, чего Япония пыталась всеми силами избежать, надеясь сберечь после поражения свое правительство и систему управления.

Однако ядерные удары США по Хиросиме и Нагасаки, вступление в войну против Японии Советского Союза показали, что шансов больше нет. Записки приближенных японского императора показывают, что именно наступление СССР в Маньчжурии убедило монарха в том, что ради спасения нации нужно «вынести невыносимое», как он потом скажет в своем потрясшем Японию официальном объявлении о капитуляции 15 августа 1945 года. Москва до самого конца войны была последней надеждой Токио: японцы верили, что Сталин как военный союзник англосаксов может стать посредником на переговорах о сдаче на приемлемых условиях. В Токио исходили из того, что между двумя странами действует Пакт о нейтралитете, соблюдавшийся вплоть до последних дней войны.

Теперь, пожалуй, было бы логично перенестись из августа 45-го в мирный для Советского Союза апрель 41-го и попытаться понять с учетом всех последующих событий, почему агрессивная милитаристская Япония так и не напала на СССР?

Проводы на Ярославском вокзале

Вторая мировая война уже шла своим чередом: в Китае после ожесточенных боев японская армия карательными вылазками с трудом поддерживала контроль за гигантскими оккупированными территориями. На противоположном конце планеты в песках Ливии германо-итальянские войска под командованием генерала Эрвина Роммеля атаковали британский гарнизон порта Тобрук, гитлеровские силы подминали Югославию и Грецию, в оккупированном Париже готовилась первая массовая облава на евреев.

Тем временем вечером 13 апреля на Ярославском вокзале Москвы произошло беспрецедентное событие: кто-то приказал задержать литерный поезд, в котором столицу СССР покидал глава МИД могущественной Японской империи Ёсукэ Мацуока. Высокопоставленный гость поначалу ничего не понял, но затем неожиданно увидел на перроне Сталина в сопровождении Молотова. Японцу оказали невиданную честь — ​советский вождь лично приехал его проводить.

Сталин был чрезвычайно доволен: после долгих переговоров 13 апреля был заключен Пакт о нейтралитете с Японией, которую он подозревал в самых коварных замыслах. Текст договора был коротким: «Если одна из договаривающихся сторон, — ​говорилось в статье 2 Пакта, — ​окажется под ударом… одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта».

Накануне подписания Пакта Сталин и Мацуока едко проехались по англосаксам, давая понять, против кого они намерены теперь дружить. Говорливый заморский министр распространялся о том, что японцы, конечно, подданные великой империи, но в душе они — ​моральные коммунисты, хотя и не признают коммунизм как политическую систему. А на прощальном банкете перед отправлением поезда с Ярославского вокзала Сталин многозначительно назвал себя «азиатом», что необычайно понравилось гостю из Токио.

Несостоявшийся альянс

У Мацуоки были широкие полномочия, и в ходе своего европейского турне он был готов к подписанию куда более захватывающего документа. На стыке 1940 и 1941 годов речь шла о заключении четырехстороннего альянса — ​вернее, о присоединении СССР к подписанному в 1940-м Тройственному пакту между гитлеровским Рейхом, фашистской Италией и имперской Японией. Берлин подталкивал Токио к примирению с Советским Союзом, хотя две страны еще в 1939 году ожесточенно сражались у Халхин-Гола. В 1940-м Германия двигалась к завоеванию практически всей Европы, она пыталась сокрушить Британию и была заинтересована в том, чтобы японцы врезали по англичанам на Тихом океане.

В Токио с воодушевлением отнеслись к возможному подключению СССР к трехстороннему альянсу — ​Мацуока был готов говорить о разделе Евразии и Африки между будущими союзниками. Однако идея евразийского союза фашистов, нацистов, коммунистов и японских имперцев все же не прошла — ​ее в конечном счете похоронил Гитлер: он не верил кремлевскому владыке и вообще после разгрома британцев видел будущее Афро-Евразии в иной конфигурации.

В марте 1941 года Мацуока через Москву прибыл в Берлин, где не сумел из раздраженных высказываний Гитлера по поводу СССР сделать верный вывод о близком нападении на Советский Союз. Напрямую информировать об этом японцев в Берлине не сочли нужным. Короче говоря, за неимением четырехстороннего альянса Мацуока на обратном пути счел уместным и выгодным подписать со Сталиным Пакт о нейтралитете, который давал Токио некоторые гарантии на случай все более вероятного столкновения Японии с англо-американцами.

Для Берлина подписанный в Москве договор оказался неприятной неожиданностью: он затруднял подключение японцев к конфронтации с СССР. Впрочем, Гитлер сам не информировал Токио о предстоящем подписании Договора с тем же Сталиным в 1939 году, когда Япония проигрывала советским войскам маленькую войну у Халхин-Гола и не ожидала от нацистов такого коварства. К тому же Берлин был уверен, что победно завершит блицкриг и без помощи с Дальнего Востока.

Курс — на юг

А у самой Японии и до, и после поездки Мацуоки в Москву была в 1941 году одна главная забота — ​вязкая война в необъятном Китае, которая никак не завершалась бесспорной победой. Токио манила и экспансия в Юго-Восточную Азию: он остро нуждался в ресурсах, поскольку США непрерывно ужесточали санкции и ограничения в отношении Японии, включая фактический запрет на поставки авиационного бензина и смазочных масел. Вашингтон вместе с британцами и голландцами надеялся экономическими мерами измотать Токио и остановить его натиск в Китае.

Япония с вожделением смотрела на нефтяные месторождения будущей Индонезии, а тогда еще Нидерландской Индии, на каучук Британской Малайи, но колебалась. Ситуация резко изменилась 22 июня, после нападения Германии на СССР. Москва выпадала из игры на Дальнем Востоке, снабжение Гоминьдана и китайских коммунистов через советскую границу прекратилось. В Токио начались бесконечные совещания на тему «что делать?».

Министр Мацуока, недавний творец Пакта со Сталиным, требовал немедленно ударить по Советам и отхватить у них максимально возможный кусок. Над СССР нависла, возможно, смертельная угроза — ​нет уверенности, что он вынес бы в тяжком 1941 году войну на два фронта. Однако Мацуока оказался в меньшинстве: военное командование предпочло более выгодное, как казалось, южное направление агрессии.

Было решено подождать, пока СССР рухнет под ударами вермахта. И уж тогда Токио собирался без помех взять свое на востоке Советского Союза. Почти неминуемое, как считали в Токио, падение СССР заставит и США вести себя сдержаннее. С сомнениями было покончено: уже в июле 1941 года японские войска оккупировали южную часть Французского Индокитая, вплотную приблизившись к британским Сингапуру и Малайе, к Нидерландской Индии, которая после падения метрополии в Европе явочным порядком установила союз с англичанами.

США ответили немедленно — ​авуары Японии были заморожены, поставки нефти полностью перекрыты. Императорская армия и флот оказались перед реальной угрозой остаться без топлива. Война приближалась на всех парах, хотя в Токио были те, кто понимал пагубность и безнадежность прямого столкновения с США. Сомнения в победе открыто высказывал, например, лучший японский адмирал Исороку Ямамото. Но механизм втягивания в катастрофу работал безукоризненно: в армии, на флоте, в правительстве доминировали те, кто исходил из дурно понятого принципа самураев: «При выборе между жизнью и смертью всегда выбирай смерть».

Японские безумцы в погонах и в штатском считали, что победят в беспощадной схватке с неженками западной демократии. В Токио делали ставку на несгибаемую силу духа, на культ желанной смерти, которые обязательно переломят всю промышленную и технологическую мощь пресыщенных западных слабаков.

Судьба «Зеро»

В самом начале ноября на совещании в присутствии императора Хирохито был одобрен план удара по главной базе флота США Пёрл-Харбор. Одновременно с Вашингтоном для вида продолжались переговоры. Но американцы раскололи шифры японского посольства и знали, что Токио после 29 ноября 1941 года вступает в режим войны. И 26 ноября госсекретарь Корделл Халл вручил послу Японии ноту с жестким требованием вывести все войска из Китая и Индокитая.

Этот документ, кстати, уже после войны породил немало конспирологических догадок. Некоторые считают, что Рузвельт сознательно провоцировал японский удар, чтобы взвалить вину за случившееся на Токио и попутно заткнуть изоляционистов в Конгрессе. Есть сторонники версии о «советском агенте Халле» или агентах Москвы в окружении президента США. Это они, мол, смогли вызвать выгодное СССР прямое столкновение Штатов и Японии. «Шпионы Сталина», похоже, существовали, но война была вызвана не ими: в конце 1941 года ее уже было невозможно остановить.

Ноту Халла в Токио сочли ультиматумом, и 1 декабря в присутствии императора был одобрен окончательный план нападения на США, Британию и Нидерландскую Индию. 7 декабря японская морская авиация нанесла сокрушительный, шокирующий удар по Пёрл-Харбору, но не смогла уничтожить основные силы американского флота. События развивались быстро. Уже в декабре после недельной осады пал британский Гонконг, американские базы на Гуаме. В самом начале 1942 года Япония захватила практически всю Юго-Восточную Азию.

Однако начальный период военных успехов быстро закончился. США после первого потрясения продемонстрировали всю мощь своей промышленности и полное технологическое превосходство. Показательна в этом смысле судьба знаменитого японского боевого самолета «Мицубиси Зеро». К моменту нападения на Пёрл-Харбор ему не было равных, самолет считался лучшей в мире машиной палубной авиации. Американцы не имели ничего похожего по маневренности и дальности действия. «Мицубиси Зеро» был смертельно опасен в бою — ​на первом этапе войны на одного сбитого «японца» приходилось до двенадцати самолетов противника.

США невероятно быстро наверстали упущенное — ​уже в середине 1942 года новые американские машины стали на равных сражаться с легендарным японским истребителем. А еще через год следующие модели самолетов США далеко превзошли «Зеро» по мощи вооружения, броне и скорости. Японская промышленность до конца войны так и не смогла освоить выпуск более совершенных моделей истребителей, а американцы вводили в строй все новую технику. Символом их технологического превосходства стали, например, разработанные в 1931 году стратегические бомбардировщики В‑29 — ​японцы практически не имели возможности с ними бороться.

Гибель квантунской элиты

Перевес был на всех направлениях — ​американцы вслед за дипломатическим шифром успешно раскалывали японские военно-морские коды. И некоторые сражения были выиграны в том числе и благодаря этому — ​например, знаменитая битва авианосцев при атолле Мидуэй, после которой императорские войска только отступали — ​правда, необыкновенно ожесточенно, цепляясь за каждый тихоокеанский островок.

Натиск США и их союзников на фронтах Тихого океана заставил Токио быстро забыть даже о гипотетических планах удара по СССР. Ну а потом успехи Красной армии сделали такой вариант окончательно немыслимым — ​японцам был жизненно необходим нейтралитет Москвы.

В Маньчжурии на границе с СССР, правда, оставалась Квантунская армия численностью до 700 тысяч человек. Но из нее постоянно изымались лучшие части и техника — ​их бросали в мясорубку на южных островах. Список вырванных из Квантунской армии дивизий впечатляет, как и пометки об их судьбе: «почти в полном составе погибла в боях на Гуаме», «получила уничтожающие удары на Филиппинах», «практически целиком погибла на Окинаве» и т.д.

Повезло лишь тем частям, которые были переброшены, например, на оборону Тайваня или на основную территорию Японии, где они просто капитулировали по приказу императора.

Квантунская армия на момент вступления СССР в войну насчитывала около 700 тысяч человек. Но, как уверяют японские источники, это были не элитные части образца 1941 года, а новобранцы, спешно мобилизованные японские колонисты из Маньчжурии. Против 5200 танков и броневиков Красной армии, по японским данным, Квантунская армия могла выставить только 200 машин. Примерно такое же соотношение было по самолетам. Японские войска имели примерно тысячу орудий и минометов против почти 30 тысяч у советских частей.

Надежды на чудо не было, и это отлично понимали в Токио. Уже на второй день наступления Красной армии в Маньчжурии японцы связались с генконсульством Швейцарии, чтобы отстучать американцам согласие на капитуляцию.