Могила главного курганского гангстера Олега Нелюбина не подписана. Но на камне — его портрет, и искать не пришлось. Лежит под крестом в окружении родни. На главной аллее кладбища, самом почетном месте. По соседству похоронен Филипп Кириллович Князев, первый секретарь обкома КПСС в течение 20 лет, по июнь 1985-го. Всего в руководстве областью Князев находился 30 лет. Учитель, политрук стрелковой роты на фронте. Осколок от нацистов навсегда остался у сердца, в сантиметре от перикарда — из-за этого не извлекали. Лишь запретили подходить к устройствам с магнитами.

Сквозняки

Разговариваю с депутатом горсовета Кургана Ильей Назаренко: «Внук Князева Сергей был в одной компании с фашистами. Он того же, 1965 года рождения, что они. Жил на Карла Маркса, 42, первый подъезд, пятый, по-моему, этаж. Помню, как выходил во двор. Странноватого вида всегда. В черном кожаном пальто. (Как тогда и Александр Солоник, впоследствии самый известный курганский киллер, и тот тоже смотрелся странно, если не забавно, с его часами на цепочке и широкополой шляпе — это при росте 1,65 м. —А.Т.) После того случая Сергея упаковали в психушку. И он до сих пор в больнице». — «А что за случай?» — «Вывесили фашистский флаг». — «Где?» — «Не знаю. Говорят, на площади. Но площадь, согласен, большая»…

Родня Филиппа Кирилловича уточнила: одна из трех его дочерей вышла замуж за мужчину, у которого уже был сын, тот самый Сергей. Он — не родной внук.

Князев руководил областью так долго не потому, что о нем в Кремле забыли — как при Путине о губернаторе Богомолове, правившем в Кургане 17 лет. При Князеве-то регион все же жил. И за его гробом в 1994 году шло столько народа, сколько Курган разом еще не видел. Это сейчас на почте, когда отправляю заказные письма, меня спрашивают: «Курган — это Россия?» А сотрудник Центробанка, командированный в Курган, улетел в Талды-Курган — во всяком случае, в местном отделении ЦБ утверждают, что это не анекдот.

А в нашем классе училась родная внучка «персека» Князева. Даже раз провожал ее после школьной дискотеки — те самые синие гибкие пластинки из «Кругозора», виниловые миньоны «Вокально-инструментального ансамбля (Англия)» — почему-то написать, что это «Битлы», постеснялись, бобинная «Комета»… Жила Алла в доме деда (пристроенная будочка с постовым на входе) — напротив детского кинотеатра «Прогресс», где за 10 копеек мы, организовав киноклуб, смотрели всего (на тот момент) Тарковского, многое Феллини, кое-что из Бергмана, Куросавы, «Пятую печать» Фабри. Короче, что не поощрялось и что и в столицах увидеть было проблемой.

«Прогресс» закрыли в 2001-м. Сейчас — контора Энергосбыта. Тогда же, в 2001-м, сгорел летний кинотеатр «Родина» в горсаду, с другой стороны от школы.

Гибкая пластинка «Машины» заедала всегда на одном месте: «…пока не меркнет свет, пока не меркнет свет, пока…» Приказ министра культуры СССР Демичева, отважившегося на борьбу с роком, вышел летом 1984 года, уже после нашего «последнего звонка». Но и до этого нам диктовали насчет музыки, повышая ликвидность запретных записей и мотивируя нас внимать им и передирать, играя в школьных группах. Нас точно подбадривали бунтовать — поскольку нарушение запретов не каралось. Пустяки вроде какие — но это с позиции сегодняшнего дня.

В соседнем Свердловске весной 81-го прошел первый рок-фестиваль — «уральский Вудсток» во фрондерском ДК «Автомобилист» (где потом студентами смотрели все то полузапретное авторское кино, что не досмотрели в «Прогрессе»). Выступление затянутых в черную кожу музыкантов «Трека» комсомол назвал фашистским. И что? Да ничего…То же самое, например, с карате — и его связывали с антисоветскими настроениями в молодежной среде. В 1984-м его запретили приказом спорткомитета СССР. А гонения начались, так совпало, через 10 дней после «фашистской» манифестации в Кургане: Президиум ВС РСФСР принял два указа о наказании за незаконное обучение карате.

В «фашистском» классе учились дети начальников. И в нашем. Дети руководящих работников прокуратуры, КГБ. Мы ездили на дачи, ходили в гости, пили разливное пиво, «Далляр», «Агдам» и — рисовали стенгазеты, пытались делать свой театр, выпускали рукописные журналы за гранью дозволенного, говорили, помню, о геронтократии, о необходимости воскресить дух Октября и т.д. Много чего было. Время стояло такое: гниение режима одаряло многообразием запахов, образов, истолкований того, что прежде представлялось одномерным и ясным. И — ничего нам не было. Фашизма боялись отовсюду: из музыки, кино, карате… Но система не сопротивлялась, иммунитет ее был на нуле. А сквозняки уже гуляли вовсю. Или нас просто жалели? Если уж Канаховича с компанией не тронули…

Откуда пацанам в их спорах в глухой провинции тогда было знать, кто из них прав? До отчаяния — никто не шепнет. Это сейчас — из относительно свободной страны и при интернете — такие метания не понять. А нам тогда просто неоткуда было взять знание, где правда.

Тот духовный кризис сказался: это поколение сегодня составляет толщу властной вертикали, но оно так и осталось там и тогда, где и когда миру был мир, все свободы (слова, собраний, совести и т.д.) конституционно закреплены, народ и партия едины. И ничто из слов не соответствовало действительности. Это поколение управляет страной, но и сейчас точно ждет разъяснений к происходящему, к тому, что хорошо, а что плохо.

В 1982 году в наш девятый «А» пришла учительница литературы и русского Надежда Мельникова — 22-летняя, сразу после пединститута. И я помню, в частности, откуда те разговоры и то возмущение советской геронтократией, — из ее рассказа о «потерянном поколении», после которого я погрузился в «Смерть героя» Олдингтона, вышедшую в 76-м миллионным тиражом. «Народ, полагающийся на мнимую мудрость шестидесятилетних старцев, безнадежно выродился». А на обложке — римский портретный бюст героя и две тонкие нимфы. Одна из них определенно напоминала «фашистку» Елену М.

В январе прошлого года мы свою Надежду похоронили. В школе она не задержалась, проработала только три года, выпустив, кроме нашей, только еще одну параллель и уйдя преподавать в университет. Но нас, ее школяров, съехалось и сошлось много, зал прощаний при облбольнице не вместил, толпились на морозе.

Это при ней физматуклон школы стал сомнителен. Она все знала про наши подполья-чуланчики и открывала нам сотни комнат, балконы с видом на море, мозаичность и многослойность мира. Это при ней 32-я школа стала глубоко читать Достоевского и что-то понимать про себя — его известный всем черный 12-томник Москва подписала в набор 600-тысячным тиражом одновременно с неонацистскими выступлениями в Кургане.

Невозможно соотнести ее образ с современными училками, что пишут с ошибками, развешивают в классах портреты Путина, Шойгу, Медведева, химичат на выборах. А ведь она по возрасту вполне могла бы еще работать в школе.

Куда делись такие учителя? Или дело не в личностях, а в давлении обстоятельств, и если б она осталась в школе, тоже бы развешивала и химичила? Думаю, нет. Вот уж у кого была «арийская стойкость». Она и умерла-то во многом из-за нее, не желая видеть себя в инвалидной коляске.

Обрушения

Явление наци уместилось между двумя обрушениями. Январской ночью 1977 года практически в центре Кургана рухнул Некрасовский виадук: состав, сойдя с путей (причиной разрушения рельса стала трещина в его шейке), врезался в опору моста, и его 25-метровый пролет упал поперек Транссиба, заблокировав движение поездов на трое суток и выбив стекла ударной волной в близлежащих кварталах.

Другой январской ночью, в 1983-м, два подъезда пятиэтажной семейной общаги — дом 32 (как и наша школа) на проспекте Конституции — сползли в Тобол. Этот дом поставили то ли на самом Царёвом кургане (историческом месте — отсюда город и начинался), то ли впритык. И этот 32-й дом, строившийся вопреки всем нормативам и правилам, изначально запроектировали на гибель. Воткнули в болеющие водобоязнью грунты, а вода в них поступала неиссякаемым потоком из труб теплотрассы, изготовленных, опять же вопреки СНиПам, не из спокойной, а из кипящей стали. Тут не отдельные ошибки, не халатность — система доказывала нежизнеспособность.

Кипяток намыл под домом громадный котлован. В коридоре первого этажа снизу постоянно шел пар. На жалобы жильцов — забили. И котлован поглотил 13 жизней, еще 21 человек получил серьезные травмы, выпрыгнув из окон.

Ни одно из важнейших городских событий в газеты попасть не могло. Узнавал о происшествиях, потому что этими ночами телефонным звонком будили родителей-врачей: на них конкретно держались отдельные отрасли региональной медицины.

Помню этот котлован: на оставшихся стоять стенах висели ковры и детские рисунки. Кто знал, что еще по уши насмотримся, кто в Москве, кто в Грозном, на руины жилых многоэтажек. Сейчас котлован засыпан, на нем — памятная чугунная плита. Но не в память о трагедии. На плите — труднопереводимый (хоть и по-русски написано) бред о «преемственности и примирении культур». Рядом, за забором, какое-то строение под старину — парк «Царёво городище (фотосессии по предварительным заявкам)».

Насчет преемственности культур, кстати, можно согласиться. Уцелевшую часть общаги стянули стальными стержнями, и здесь живут. А по тому же сценарию позже рухнула еще одна (К. Мяготина, 101). Публицисты спрашивали: «Нормы (моральные, строительные, эксплуатационные) советского общежития не выдерживают проверки временем?» Уже в наши дни из-за проблем водоотведения так же обрушился торгово-офисный центр на Омской.

После котлована с кипятком и людьми в нем оставались еще пожары — последняя мера, исключительная. Наш «последний звонок» в 84-м совпал со взрывом в психоневрологическом диспансере, расположенном в бывших казармах. В кладовке под лестницей стояла бочка с хлорной известью. Рядом — ведро со скипидаром на дне. Когда завхозу потребовалось пустое ведро, она вылила скипидар в бочку с хлоркой. В мощном пожаре погибли 25 больных. Внук Князева не пострадал.

А над центральной европейской частью РСФСР почти тогда же, 9 июня, пронесся ивановский смерч, количество погибших неизвестно, пишут — до 69. И 804 раненых. Ветер перемен. Сквозняки распахнули двери и окна.

Умерла от страха

Столичному бизнесмену под курганской «крышей» задолжала его деловая партнерша. Ее дочка потом подтвердит: долг действительно был. Даму похитили и насильственно удерживали неизвестные, предлагали бизнесмену встретиться с ней за деньги. Предприниматель вызвал курганских. Ее подвели к ним. Забрали должницу, отвезли сначала для беседы в городскую квартиру, но она оправдывалась, не понимала, и ее увезли на дачу. Приковали наручниками в гараже, в яме. По всей видимости, женщина просто умерла от страха. Во всяком случае, никто не признался, и нет свидетельских показаний (а часть курганских пошла на сделку со следствием, откровенно рассказывая обо всем), что ее истязали. Все курганские твердили одно: они выпивали в доме, а потом обнаружили ее мертвой. Труп закопали. Нашли через год, гнилостные изменения не позволили выявить причину смерти.

Это только один из эпизодов в приговоре курганской ОПГ, по праву считавшейся самой отмороженной в 90-х в Москве. Тогда говорили: эти не разговаривают, сразу стреляют, даже чечены лучше. Курганцы пренебрегали всеми понятиями. В родном городе, например, расстреляли на выходе из лифта кроме коллеги по ремеслу еще и его беременную жену — пуля пробила ей шею; выжила.

Когда в Мосгорсуде начался процесс, до него в тюрьме дожили только 13 членов ОПГ во главе с Колеговым. Остальных покрошили или не нашли. В суде доказали семь убийств, похищения, разбой, покушения на убийства, бандитизм. Вообще же, по оперативным данным, только в криминальной среде и только в Москве и Подмосковье на курганцах не менее 40 смертей воров, авторитетов, рядовых гангстеров. Писали и о 60. Но сейчас из всего массива упоминаю только доказанное в суде. И — мельком, поскольку нет в этом ни новости, ни смысла, на этом этапе расчеловечивания все уже предельно ясно.

В Мосгорсуде «Новой» отказались предоставить копию приговора курганцам, а в Верховном суде, где 7 августа 2003-го рассматривались кассационные жалобы девятерых из них на приговор Мосгорсуда от 28 января 2002 года, все запрошенные документы предоставили.

Как головорезы юлили! А про тех, кто начинал сотрудничать со следствием, говорили, что они тронулись умом. Возможно, так и было.

Канаховича должны были судить вместе со всеми, но в приговоре я его не нашел. Оказывается, выделили в отдельное производство. Говорят, его защитник сломал ногу. Адвокат Руксов меж тем утверждал на суде, что дело Канаховича выделили незаконно. Как бы то ни было, суд состоялся и над ним.

Убийца заплакал

Доказать и предъявить персонально Канаховичу смогли участие в устойчивой вооруженной группе и только одно убийство — для сокрытия другого преступления. 4 апреля 1997 года он застрелил в затылок своего товарища Александра Циборовского, прочно севшего на наркоту и вышедшего из доверия. Боевик Андрей Таран позже дал показания, что Нелюбин еще за несколько месяцев до этого в присутствии многих членов ОПГ говорил о необходимости убить Циборовского.

«Наша Организация», Фашист, Cosa Nostra… «Нечаевское дело», «Бесы» Достоевского. Убивают своего, обвинив в сотрудничестве с властями. «О, у них все смертная казнь <…>, три с половиной человека подписывают».

Подозрения на сей раз были оправданны: Циборовский действительно повис на крючке, и опера контролировали встречу бывших приятелей (позже один из милиционеров дал показания об этом на суде). «Стрелка» была забита рядом с гостиницей Минобороны. Силовики ждали, что приедет сам Нелюбин, готовились его задержать. Однако по его поручению за старшего на встрече выступил Канахович. Циборовский явился не один, его товарища Канахович быстро отправил подальше, его самого посадил в «Жигули» на переднее сиденье, сам сел за ним. С другой стороны в машину сел еще один боевик. Он позже расскажет, как с водителем Вячеславом Ермолаевым зарывали труп в лесу: взяли курс на пансионат Петрово-Дальнее, и в пути Канахович выстрелил Циборовскому в голову.

Незадолго до этого в подмосковном лесу застрелили Романа Балагуркина. В ОПГ он пришел в 17 лет. Регистрировал на свое имя радиотелефоны, используемые членами ОПГ. С конца января 1997-го курганское сообщество занялось самоликвидацией, пожирало самое себя — по их следу шли бандосы других ОПГ, и опера их отстреливали как бешеных псов, кого-то успевали арестовать, боевики прятались, передвигались по Москве только на такси и большими вооруженными группами. Судьба Ромы была, таким образом, решена. Он слишком много знал. Его заставили выкопать в лесу могилу. После чего ударили лопатой и расстреляли из «Вальтера».

А Канаховича и Ермолаева задержали на следующий день после убийства Циборовского. Когда сказали, что их встреча проходила под контролем оперов, Канахович спросил: «Что же нас тогда не остановили?» И — заплакал.

На суде отрицал все, даже участие в «Организации». А его младший соратник рассказал, как он в 1995 году таскал Фашисту по поручению боссов ОПГ деньги, вещи и продукты в СИЗО (его ненадолго тогда заперли). Канахович же передавал ему позже его зарплату за участие в ОПГ.

Мосгорсуд приговорил Канаховича к 14 годам. Верховный суд оставил его кассационную жалобу без удовлетворения.

Солоник

Солоник в своих длинных плащах, черных и белых, отлично вписался в идеологию курганцев. От многих слышал, что он работал не только за деньги. Иногда их вовсе не брал, полагая, что некоторые авторитеты не достойны жить, а себя видя чуть не десницей божьей. Но в фашистских выступлениях в ноябре 81-го не участвовал. Как раз в эти дни состоялся его дембель из Германии. Это чушь, что он служил там в спецназе ГРУ. Смотрел его личное дело в МВД (после демобилизации Солоник устроился на работу в органы, вскоре поступил в Горьковскую высшую школу милиции, где проучился всего полгода. — Ред.), разговаривал с друзьями и сослуживцами (мы с Солоником жили в соседних домах). Попал он сразу в танковую учебку Альтенграбов (между Потсдамом и Магдебургом) — военный городок Крампниц, в/ч 75099, потом там и оставался, командир отделения (танка).

Осенью 1994 года, когда его задержали в Москве, я приехал в Курган и получил копии приговора ему Первомайского райсуда от 14 апреля 1988 года (8 лет за четыре изнасилования) и адвокатской на него жалобы. Из документов явствовало: на процессе свидетелем защиты выступал Андрей Колегов, его друг. А то, что Колегов давно уже бандитствовал в Москве, известно было всем. Назаренко: «Колегов жил по ул. К. Мяготина, 97, в крайнем подъезде. В этом доме мое детство прошло. Во дворе у нас корт был — хоккей, футбол. Он старше нас был, и все знали, что он уехал в Москву. Тут возвращается как-то нарядный такой. «Чё делаешь-то в Москве?» «Мы там работаем», — отвечает».

С Колеговым и другими лидерами курганской ОПГ Солоник в конце 80-х на курганском кладбище жег покрышки, отогревая землю, и копал могилы. Все они были оформлены в Бюро коммунальных услуг. То есть еще в 1994-м, в самом начале криминальных войн с участием курганских, легко вычислялись связи Солоника и людей, оперативно им руководивших. То же самое вскоре выяснил и адвокат Солоника Алексей Завгородний, приехавший в Курган организовать развод клиента с женой. Он прилетел не то под охраной, не то под конвоем двух боевиков ОПГ и, изучив дело об изнасилованиях, попросил их найти Колегова. Его показания, думал адвокат, могли бы подтвердить невиновность Солоника.

Боевики, само собой, удивились: речь зашла об их лидере. В итоге Завгороднего некоторое время спустя отметелили до полусмерти. Что не убили, он обязан Колегову — тот задачу сформулировал именно так: обнаглевший адвокат должен на месяц загреметь в больницу. А обосновывалась полумера тем, что юрист якобы посещал Солоника в тюрьме нерегулярно, а когда заподозрил подготовку побега, и вовсе расторг договор о защите.

В общем, понятно, что лидеры курганской ОПГ были известны. Но до 1997 года, до прямого распоряжения Черномырдина их не потревожили. Им позволили делать их дело — фаршировать свинцом лидеров криминалитета и стравливать кланы, играть на естественном антагонизме славянских группировок и пиковых, подталкивать к взаимоуничтожению.

Вообще институт воров в законе введен властями и контролировался ими в СССР. Кому, как не органам, было и планировать секвестр криминальных бонз в России. Хотя интересы курганцев и «комитетчиков» могли, наверное, и совпасть.

Солоник, впервые попав в колонию, был безусловный пария. Законы зоны не признавал, с клеймом мента, 117-й статьей, еще и вкалывающий на производстве («бык-рогомет») — его или опустить должны были, или убить. Впрочем, и пытались: после пермских лагерей на голове осталось 30 шрамов. Об этом мне рассказывали его мать, Валентина Матвеевна, и тренер, Василий Богданов (он взял Солоника после Нелюбина). И когда его перевели в ульяновскую ИТК-8 и он не вышел из промзоны (сбежал через канализацию), начальство думало, что наконец его грохнули. Потом, когда его взяли и он брал на себя убийства воров в законе и авторитетов, не мог не понимать, что — всё, теперь урками приговорен. Солоник был вне закона и среди ментов — изгнан из органов, пострелял бывших коллег… С такой биографией он тем не менее обслуживался в «Матросской Тишине» по высшему разряду, ел из ресторана и пробыл в своей одиночке ровно столько, сколько потребовалось на восстановление после удаления почки. Последний его побег, третий, из «Матроски» в Элладу, окончательно превратил его в еще одного героя греческих мифов.

Почему три этажа корпуса №9 охраняли только два человека, куда все исчезли с постов; как так случилось, что были выключены видеокамеры; каким образом у молодого охранника Меньшикова оказались все ключи от кучи замков на пути к воле; почему все три заместителя дежурного помощника начальника СИЗО одновременно отсутствовали?

Не спрашиваю, откуда у главарей курганских были корочки помощников депутатов от ЛДПР, это понятно. Но откуда у всех курганских были удостоверения сотрудников органов, прокуратуры, военной прокуратуры, кто выписал чистые документы всему политбюро курганских, позволивших им разъехаться перед тем, как их начнут искать, в Голландию, Грецию и т.д.? Почему, наконец, эту группировку так долго терпел паханат в столице? Если она вся поделена была без курганцев? Кто не позволял их трогать? И почему главные их лица до суда не дожили? Ответов нет.

И новости в том нет — власти всегда нуждались в отморозках для черной работы. Эскадроны смерти, «Белая стрела», «Бумеранг» и т.п. — эта мифологема бытует в России не на пустом месте. Инженерия всюду и всегда одна: борьба с нежелательными элементами руками других нежелательных. «Наше хозяйство будет достаточно обширным, чтобы каждому талантливому мерзавцу нашлась в нем работа» (приписывается Ленину — так тепло якобы он высказался о Менжинском). Банда Ларионовых во Владивостоке с двумя полковниками ГРУ. Банда Вэпса в Находке под убоповцами. В Красноярске сообщество Быкова было на связи и с местным управлением МВД, и с отдельными руководителями УФСБ. Органы создавали все условия, чтобы оно занялось «саночисткой» города. А потом генералы гордились, что в Красноярске нет ни одного вора в законе. Когда вышел сериал «Бригада», мне говорили: смело требуй гонорар, это же с твоих статей и текстов списано.

Это в 90-х, «аналоговые» ОПГ. Сейчас та же технология применяется в отношении ОПГ «цифровых» — хакерских групп.

Проблема в том, что никого нельзя контролировать вечно. И в симбиозе органов и уголовников интересы последних часто берут верх. И уже органы используются.

Вчера и завтра

В горсаду мы околачивались постоянно: гоняли мяч, дрались, ходили на свиданки. Под ногами — захоронения нескольких веков. Декабристов и ссыльных, братские могилы белых и красных, жертв белочешского переворота 1918-го, колчаковского порядка, крестьянского восстания 1921-го. Летний кинотеатр «Родина», аттракционы и карусели, устроенные на костях, сгинули и сгорели в 90-х. Тогда же разгромили мемориальную стену памяти павших в борьбе за власть Советов. С могил теперь в праздники запускают салюты.

Площадь В.И. Ленина, где принимали парады, где клялись выпускники школ, куда несли букеты первоклашки, сделали автостоянкой.

Рядом с чугунными плитами с фамилиями павших в боях с фашизмом и Вечным огнем поставили бюст генералу Шумилову — он курганский, ему сдался фельдмаршал Паулюс со штабом. И вот тот самый розовый сталинский дом с эркерами, с высокой аркой и арочными окнами по всему первому этажу, лепными серпом и молотом, где у меня жили друзья и где однажды подняли фашистский флаг. У домов здесь ремонтируют только фасады.

Курганское высшее военно-политическое авиационное училище (КВВПАУ), курсанты которого бились с местными ухарями за девчонок, сражались с фашиками, закрыто. Пограничный институт ФСБ нужды ни в чем, в отличие от города, не знает и, отстоящий от него, вырос в отдельный городок. За ним, еще дальше, местная Рублевка. И когда видишь эти дворцы и возвращаешься в разваливающийся депрессивный Курган, точно знаешь: свастики здесь так и будут малевать.

Собственно, и не прекращали. В нулевые долгое время наци с повязками со стилизованной свастикой выходили каждый воскресный полдень на площадь Ленина. Иногда с ними по-доброму соседствовали «молодогвардейцы» «ЕР». Пикеты, раздача листовок, газет. Свастики в городе ко Дню Победы закрашивали. На закрашивание надписей «Россия для русских!» краски, видимо, не хватало. В 2006-м, накануне дня рождения Гитлера, УВД сообщило о разоблачении группировки «КБ-88». КБ — курганские бритоголовые, 88 — известный код нацистов и еще год рождения очередного местного «фюрера». А дату рождения он официально изменил на гитлеровское 20 апреля. В группировке состояло 8 школьников и студентов (16–22 лет), плотно контактировали с неонацистами Челябинска и Тюмени.

— Да никакого флага, может, в 81-м и не было, — говорит мне один из руководящих в те годы работников УКГБ. — Думаю, в памяти обывателей объединились два прямо не связанных события. Те бесчинства на Красина, затеянные молодежью, с ЧП, случившимся позже. Его я наблюдал воочию. Ноябрьская демонстрация. На трибуне рядом с руководством области делегация из Италии, города-побратима Руфины. И вдруг на крыше облисполкома, то есть на глазах у всех, появляется человек с палкой, на ней тряпка. Срывает красный флаг. К нему подбираются милиционеры. Он подходит к краю крыши и падает у всех на глазах. Нелепая смерть. Потом когда пришел в управление, стало известно, что этот дядя был под наблюдением психиатра, спокойный мужик, но заточенный на борьбу с советской властью. И это проявление было расценено как диссидентское, как выражение сопротивления существующему режиму. Но меня оно разочаровало: пациент психоневрологического диспансера с невыразительной тряпкой, и — вот еще деталь — на поясе у него был деревянный меч.

Валерий Портнягин, с 1978 года писавший в областной газете «Советское Зауралье», один из самых известных и заслуженных местных журналистов — он во время той демонстрации работал на трибуне, — подтверждает мне этот рассказ:

— Звучат фанфары. Именно в это время кто-то замечает на крыше противоположного от трибуны здания облисполкома человека, упрямо продвигающегося по коньку к флагу СССР. Это все происходило одновременно: человек на крыше рвет флаг и провода к радиотрансляционным динамикам, на крыше появляются первые милиционеры. На трибуне стоял начальник облУВД Юрий Сковородин. Тоже полез на крышу. На площадь вступают курсанты военного училища, а человек на крыше вместо сорванного красного цепляет к флагштоку свой флаг, кольцо ползущих по крыше сжимается. Сковородин его оттеснил и протягивает руку, тот от руки отказался. Никто не толкал — оступился он, думаю. Приехали с фотокором в редакцию, рассказываем. Но, понятно, в газете об этом ни слова. КГБ приехали, пленку засветили… Как сейчас понимаю, это украинский был флаг, жовто-блакитный, тогда я и не знал.

Портнягин вспоминает одну свою командировку:

— Советское время, райцентр Белозерское, 5–7 тысяч населения, средняя школа. Накануне Первомая ученик сорвал красный флаг на клубе и выбросил за гаражи. Школа изрисована свастиками. В газету из идеологического отдела обкома позвонили, поехал, разговаривал с этим парнишкой, учителями. Родителям выписали штраф, никакой уголовки, из школы не исключили.

Пацан был одиночкой, поэтому его делу и дали огласку. В областном же центре народилось целое движение. О нем Портнягин, человек старшего поколения, не помнит.

Романтики и ад

К «декабристским» фамилиям неонацистов и их «голубым кровям». В середине 90-х профессор Катерина Поливанова опубликовала научную статью «Психологическое содержание подросткового возраста». Многим специалистам она и сейчас главный ориентир в дискуссионной теме. Поливанова наложила особенности подростничества на особенности поведения декабристов, проанализированные в статье Юрия Лотмана «Декабрист в повседневной жизни». Сошлось. О вступлении в тайное общество, что позволяло отличаться от пошлого человечества, увеличении роли жеста в быту, о речевой активности как главной форме действия, о «единстве стиля» и стремлении все поступки рассматривать как знаковые, непризнании ритуалов и правил света и т.д. Сходство объяснено. Если коротко, это — романтичность, попытки внести в жизнь идеал.

Идеальность представлений подростка свертывает для него все многообразие мира до его соответствия/несоответствия идеалу. Все действия подростка становятся текстом, обращенным к идеалу. И текст этот противопоставляет подростка окружающим. Он превращает всякое действие в знак. Одежда, ставшая для большинства утилитарной, для подростка — значительна. Ответ у доски — самодемонстрация. Негативизм и своеволие — наращивание значительности своих действий.

Что, зигуя и круша все на пути, курганские подростки не понимали, чем все закончится? Из Лотмана и Поливановой: самый молодой из декабристов А.И. Одоевский выходит на Сенатскую площадь со словами: «Умрем! Ах, как славно мы умрем!» Для реалиста гибель связана с неудачей. С позиции идеала героическая смерть величественнее, чем прозаическая победа. На первый план выступает замысел, реализация же свертывается.

Романтики, обрезая мир до идеального, прислуживают аду. Хотя в самом аду они незаменимы — без их веры и идеализма его не одолеть.

Но есть промежутки/паузы/пробелы, когда все начинают ждать будущего. Желать его, бояться его и не верить в его возможность, и все это одновременно. Если на сцене появляются дети — это самый точный симптом ускорения. Страх преодолевается.

Сейчас мы все, как Цой, ждем перемен. Потому что жить, когда «она утонула…» — подлодка или общественный договор, или режим в целом, — физически далее нельзя. Вот только питать иллюзии, что перемены будут к лучшему, как и умиляться энергии подростничества, искать в ней добро и справедливость, совсем не обязательно. Это о другом. Помимо декабристов или юношей, вдохновленных итальянскими фашистами, можно ведь вспомнить хунвейбинов председателя Мао или красных кхмеров. Тоже были романтики.

Вектор

О нацистских группах в СССР известно лишь исследование историка Семена Чарного. Даже беглое их перечисление впечатляет. В годы войны организацию «Четвертый рейх» создали дети «красной аристократии», ученики школы №175 — сыновья наркома авиапромышленности Шахурина, Анастаса Микояна, хирурга Бакулева, чекиста Реденса (племянник Сталина), генерала Хмельницкого и др. Далее — организации старшеклассников в Киеве 57-го, Баку 60-го, Тбилиси 67-го, 17–19-летних в Воронеже 63-го, группа Алексея Добровольского в Москве второй половины 50-х. Листовки в Николаевске-на-Амуре 70-го, процесс над 18 участникам организации в Можайске в 80-м. Перечисляю только доперестроечные сюжеты, потом-то наци расцвели. Этот массив не исследован, не осмыслен.

Ошметки разгромленной в 1997-м курганской ОПГ апгрейдил Андрей Вершинин. Попался с коллегами в 2009-м, инкриминировали более 20 убийств. И аресты продолжились. В 2014-м испанская полиция задержала связанного с курганцами Дмитрия Завьялова (он из Миасса, это недалеко от Кургана), подозреваемого в причастности к 33 убийствам. В 2015-м посадили на 22 года еще одного киллера-курганца Дмитрия Прямоносова. Впрочем, это все уже другие люди и смыслы. Дело той ОПГ, осемененной в 81-м, закрыто.

История не повторяется. Ни как трагедия, ни как фарс. И уж конечно, исследуя 1981-й, не разминируешь 2017-й. Да, тоже недавно прошла Олимпиада, тоже громыхала война «за речкой», тоже синдром осажденной крепости. 16-летнее к тому моменту правление Брежнева (ему оставался год) против скоро уже 18 лет Путина. Но масскульт тогда еще не расширял пропасть между поколениями и не инвестировал в непонимание нами друг друга — сейчас это требование рынка, которому невыгоден консерватизм поживших. А тогда у нас рынка не было. Не было и разлитого в воздухе озверения и столь искренней борьбы с «национал-предателями», не было Крыма, Донбасса и желания брать вектор на «русского Трампа». Что там, ныне весь мир с триумфальным шествием по нему правого популизма, с антилиберальными трендами точно делает разворот, сламывается.

И еще. Фашизму не сломали бы хребет только штрафбатами да приказом №227 (о заградотрядах). Ничего не вышло бы у нас без поколения лейтенантов, свято веривших, что, довоевав, они построят общество добра и братства. Без их идеализма ад был бы неодолим. Ничего не вышло бы без действительно работавших тогда социальных лифтов и равенства — пусть в бедности. Да, в итоге не сбылось. И поздний СССР был уже совсем другим.

Его замучаешься описывать — там было много всего, сейчас страна заметно попроще. Но главное, что при давней нашей терпимости к очевидному злу тогда еще зло не культивировалось, как сейчас. И тогда молодые идеалисты еще не связывали с этим культом свою «успешность».

А это уже почти и есть фашизм.