РепортажиОбщество

На отшибе памяти

Жизнь поселка Аджимушкай как свидетельство: славное прошлое не гарантирует светлого будущего

Этот материал вышел в номере № 42 от 21 апреля 2017
Читать
На отшибе памяти
Фото: РИА Новости
Оперативная сводка Совинформбюро от 14 мая 1942 года
Утреннее сообщение 14 мая 1942 года. В течение ночи на 14 мая на Керченском полуострове продолжались ожесточенные бои. На остальных участках фронта чего-либо существенного не произошло. Вечернее сообщение 14 мая 1942 года. В течение 14 мая на Керченском полуострове наши войска под давлением превосходящих сил противника с упорными боями отошли на новые позиции. В течение 14 ноября войска 1-го Украинского фронта продолжали наступление и овладели районным центром Житомирской области Чеповичи, а также заняли более 50 других населенных пунктов… На Керченском полуострове наши войска, преодолевая сопротивление и контратаки противника, овладели сильно укрепленными опорными пунктами немцев Аджимушкай и Колонка.
Улицы Аджимушкая. Фото автора
Улицы Аджимушкая. Фото автора

Последняя цитадель

14 мая 1942 года. Крымский фронт терпит сокрушительное поражение: за 11 дней боев под Керчью (операция вермахта «Охота на дроф») потери Красной армии составили 162 282 бойца и более 4000 орудий. Потери Германии — всего 7500 человек, 8 танков и 12 орудий. Не в силах сдержать наступление немцев, советские войска начинают переправу на Кубань. Прикрывать отступление поручено группе из 15 000 военнослужащих под командованием полковника Павла Ягунова. Им дан приказ: продержаться до «особого распоряжения».

16 мая немецкая армия занимает Керчь. В этот же день 10 000 солдат и офицеров по приказу Ягунова спускаются в центральные каменоломни близ шахтерского поселка Аджимушкай, где еще в XIX веке начали добывать ракушечник. За ними следуют 5000 мирных жителей. 3000 военнослужащих под командованием старшего лейтенанта Михаила Поважного занимают оборону в соседних малых каменоломнях.

Не сумев взять каменоломни штурмом, нацисты пытаются их засыпать. Для этого на поверхности взрывают 17 авиабомб. Обрушить потолки каменоломен полностью не удается. 24 мая 1942 года в подземелье запускают хлор. В последующие дни газовые атаки повторяются каждые 5—6 часов.

В результате обвалов и применения газа гибнет большая часть укрывшихся в каменоломнях — 10 000 человек, в том числе — практически все мирные граждане (у них не было противогазов). Около 2000 советских солдат вынуждены сдаться в плен.

По состоянию на 3 июня 1942 года под землей остаются около 3000 человек, но взять подземелья штурмом у немцев вновь не получается. Тогда командование 11-й армии вермахта принимает решение — брать каменоломни измором. Их защитников отрезают от воды и провизии. По свидетельствам красноармейцев, сначала они ели лошадей, которых пригнали с собой в каменоломни еще в мае, и набирали воду из колодцев, расположенных рядом с входами. А к октябрю 1942-го ловили крыс и собирали губами конденсат на стенах.

Город-гарнизон в Аджимушкайских каменоломнях держался 170 дней. 30 октября 1942 года в результате подземного рейда немцы взяли в плен 48 оставшихся в живых защитников.

«Особого приказа» отступать защитники каменоломен так и не получили.

Аджимушкай в 1942 году стал последним населенным пунктом Крыма, оказывавшим сопротивление. Он продержался дольше Севастополя на 118 дней.

Вход в каменоломни. Фото автора
Вход в каменоломни. Фото автора

Прибытие

Маршрутная «Газель» тормозит у небольшого магазина с лаконичной вывеской «Продукты».

— Аджимушкай! — кричит пассажирам водитель. — Кто спрашивал?

Передо мной типичный провинциальный поселок. Чередою стоят приземистые белые мазанки с треснувшим и поросшим мхом шифером. На дорогах следы недавнего дождя: решето из луж — на асфальтированных, и непролазная, вязкая жижа — на грунтовых. Между домами бегают курицы и гуси, пасутся коровы.

Вслед за мной из маршрутки выходит седой мужчина лет 50 в потертом камуфляже и теплой шапке.

— К каменоломням как пройти? — спрашиваю.

Закуривая, с видом знатока отвечает:

— Лучше бы ты дальше ехал. Две остановки. А так… сейчас всю улицу пройдешь и потом налево поворачивай. Там увидишь.

Пройдя две остановки пешком, выхожу к монументальной 10-метровой арке. На левой стороне высеченные в камне солдаты с пулеметами, гранатами и флагом. На правой — женщины, старики и дети. От арки — ступени вниз.

— Музей не работает. Понедельник! — Седой мужчина в кепке, серой куртке и джинсах буравит меня взглядом. — Если хочешь, я и сам тебя проведу. Куда экскурсоводы не водят.

— Сколько с меня?

— 250 рублей.

«Черный экскурсовод»

Фото автора
Фото автора

Игорю Демиденко 64 года. Моряк. Работал на грузовых судах. Экскурсии в Аджимушкайские каменоломни водит ради «приработка к пенсии и развлечения».

— Есть еще ребята в поселке, которые водят. Музей же всего полкилометра занимает, а тут протяженность 9 километров. Я в центральные каменоломни вожу, Серега (фамилию Демиденко не называет) — в малые. На Царский курган водят, в Вергопуловские каменоломни, в Дедушевы. Есть тут куда поводить.

«Заработок, — говорит Игорь, — по керченским меркам нормальный».

— Я по 250 рублей беру с туриста. Бывает по 5—10 человек. В малых каменоломнях берут фиксированную сумму за экскурсию — 2000 рублей.

При средней крымской зарплате 16 000 рублей быть «черным экскурсоводом» в Аджимушкае действительно выгодно.

— Одна проблема: постоянно переживаешь за безопасность туристов, лезут же куда не надо. Вот ты у воронки стоишь. Еще шаг… и провалишься. Не понимаешь? Тут после авиабомб все обсыпается.

— Были несчастные случаи?

— Пока нет.

На экскурсии нас четверо: Демиденко, я и еще двое туристов из Феодосии.

— У меня семь фонарей, — говорит экскурсовод, подводя нас к выдолбленной кирками расщелине. — Они все заряжены, и я вам сейчас их выдам. Но все равно просьба: не расходиться, следовать за мной. Я поведу вас только там, где нет угрозы обрушения потолка.

Заходим внутрь. Уже в 5 метрах от входа видимость становится плохой, а после первого поворота — нулевой.

— Преимущество наших экскурсий в том, что мы водим людей не по ретушированным местам. Здесь все, как было. И вот — самое важное, — Демиденко наводит фонарь на красную надпись на стене: «Здесь был похоронен командир подземного гарнизона полковник П.М. Ягунов».

В свете фонаря на полу четко видно прямоугольное углубление.

— Понимаете? В музее вам не смогут показать могилу полковника, который руководил обороной. А я покажу и расскажу: он погиб 5 июля 1942 года при обезвреживании неразорвавшейся гранаты. И стал единственным защитником каменоломен, которого похоронили в гробу. Сделали его из досок кузова грузовика.

Именно в «дикой» части каменоломен находится большая часть артефактов, утверждает Демиденко.

— В прошлом году тут нашли полевую кухню и трактор. Благодаря тракторному генератору первое время в каменоломнях было электричество. Даже кино смотрели.

Экскурсия длится час. Провожая нашу группу обратно к музею, Демиденко рассказывает:

— Я в 70-х годах в первых раскопках здесь участвовал. Патроны, помню, по карманам прятал. С тех пор каменоломни для меня как море: жизненно необходимы. Иногда просто так сюда прихожу и брожу по нескольку часов под землей один. Чтобы здесь водить экскурсии, нужно чувствовать битву в Аджимушкае как часть себя.

На следующий день встречаюсь с директором музея Сергеем Манько.

— Столкнулись уже с «нелегальными экскурсоводами»? — спрашивает Манько, услышав, что я был на могиле Ягунова. — Есть такие. Мы уже и с полицией пробовали их гонять, и сами. Все равно ходят. Ничего, будут у музея деньги — расширимся до тех мест, возьмем под охрану. Это ж надо не один миллион рублей, а денег пока нет…

Весной туристов в Аджимушкае мало, и в каменоломнях дежурят два экскурсовода. Летом нанимают еще.

Обсуждать быт сотрудников музея руководство запретило. «Это объект федерального значения, и зачем вам знать, сколько здесь сотрудников, какая у них нагрузка и зарплата?» — мотивировала отказ ученый секретарь музея Людмила Блинова.

Жизнь подсобная

Несмотря на 5-километровую удаленность от Керчи, Аджимушкай сегодня считается районом города. Администрации и своего бюджета у поселка нет, из-за чего годами не решаются проблемы: на половине улиц нет водопровода и газоснабжения, не ремонтируются дороги. На полторы тысячи жителей не больше 40 рабочих мест: три человека работают в местном отделении почты, два десятка — в поселковой школе, есть три магазина и музей. Больше нет ничего. Местные говорят: «Керчь находится на отшибе Крыма, а мы — на отшибе Керчи».

В «отшибных» условиях аджимушкайцы выживают подсобным хозяйством. Огород и скот есть практически у каждого, а каждый второй выращенное на грядках и в хлеву продает или обменивает.

— Молодой человек, вам яйца куриные нужны? — останавливает меня на улице Коммунаров женщина лет 60 с бордовыми волосами, живыми карими глазами и широкой улыбкой, увенчанной золотым зубом.

До нашей встречи я стучался в три дома, хотел поговорить с хозяевами о жизни поселка. В одном из домов на стук никто не отозвался. Во втором проходили поминки. Из третьего вышел мужчина с очевидными следами запоя на лице, выслушал меня и сообщил: «У нас все чики-пуки! Все вери велл!»

И вот удача: женщина с бордовыми волосами предлагает мне куриные яйца.

— Сколько стоят?

— Десяток 80 рублей. Это домашние, хорошие. А вы что по домам-то ходите?

— Статью пишу…

Женщина усмехается.

— Чего о нас писать? Захолустье, как везде.

— Но не везде. 170 дней немцев сдерживали.

— Не мы же воевали, — лицо женщины становится серьезным. — Вот тут на Коммунаров последний защитник жил, Михаил Петрович Радченко. Вот он — да, глыба был человек. В феврале умер. А мы… (Машет рукой.)

— Но ведь у вас тоже кто-то воевал?

— Только не здесь, — она облокачивается на забор. — Отец мой, Алексей Федорович, был сапером, участвовал в обороне Москвы, был контужен. Дед, связист, погиб в Смоленске летом 41-го. Если честно, кроме Радченко здесь и жили-то на моей памяти 3—4 наших аджимушкайских защитника. Предпоследний умер лет 15 назад.

— То есть для вас Аджимушкай не священное место?

— Священное. Но, понимаете, я здесь живу. Я его не воспринимаю как место боев. То есть туристы, конечно, приезжают в каменоломни, а для меня эти туристы как на море приехали.

Уточняю имя собеседницы.

— Раиса, не надо только обо мне писать!

— А о ком надо? Или опять скажете стучаться в случайный дом?

— Да все тебе одно расскажут, — она выдерживает паузу и внезапно резко продолжает: — Ну как мы здесь живем? Вот я бухгалтером проработала 31 год. На судоремонтном заводе, потом в частных компаниях. Вышла на отдых в 57.

В 2010 году Раисе назначили пенсию 3500 гривен, которая сейчас превратилась в 14 000 рублей.

— На это разве прокормишься? Вот и приходится крутиться: помидоры, картошку, капусту выращиваю, кур полтора десятка держу, три козы. Когда не сезон, яйца и молоко обмениваю на мясо: знакомый каждый год бычка на убой выращивает. В прошлом году излишек картошки, 4 ведра, обменяла на соления. А в сезон продаем это все туристам. Я табличку на забор вешаю, стучатся — кто яиц возьмет, кто овощей.

— Почем яйца в сезон?

— Ну, бывает, что десяток за сотню отдам. Бывает, десять рублей скину.

— Дорого же.

— Так ведь это вам не магазинское. Все натуральное, своими руками. Так у нас люди и живут: кто яйца продает, кто молоко, кто яблоки. На том конце улицы вот мед продают.

— А молодежь чем занимается?

— Молодежь здесь не работает. У меня самой сын на вахте в Подмосковье, склад охраняет. Друзья у него на стройку в Краснодар уехали. Его тоже звали, да он что-то в столицу рванул. Но больше, конечно, молодые в Керчи работают.

«Проблема одна — школе нужны дети»

Аджимушкайская школа — одно из немногих мест в поселке, где бурлит жизнь. Директор школы Елена Лушкина встречает меня в своем кабинете. На столе гора папок.

— Если честно, то нам жаловаться грешно, — говорит она, улыбаясь. — И с технической точки зрения, и с кадровой школа оснащена. К нам даже отдают детей из Керчи, потому что школа не перегружена, и работа зачастую ведется в индивидуальном порядке.

— Что значит «не перегружена»?

— Всего 110 учеников. Самый большой класс — 8-й, в нем 19 человек. Самый маленький — 1-й, в нем 10. Пятого класса у нас, к сожалению, нет. Можно сказать, что одна проблема действительно существует — школе нужны дети.

Зарплаты в аджимушкайской школе вполне керченские. Учителя получают 16 000 рублей в месяц, директор столько же. Технический персонал — около 10 000.

— Технический персонал у нас креативный. Вот уборщица придумала покрасить трубы в цвета российского флага, — директор показывает стояки отопления в коридоре.

— А что с детьми-то думаете делать? Откуда они возьмутся?

— Надеемся на Россию. Страна большая. Сейчас в нашем поселке несколько человек с Севера дома купили. Для северных людей здесь место хорошее: и жилье недорогое (дома в Аджимушкае стоят около 1 млн рублей. — И.Ж.), и тепло, и море рядом. Надеемся на новых людей.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow