Когда-то и у нас было хорошее детское кино. В многообразных лицах и жанрах: фантастика, приключения, детектив, школьный фильм. В том «школьном фильме» разворачивались нешуточные и недетские моральные драмы. Не «преджизнь», а сама мучительная, светлая и мрачная большая жизнь. «Друг мой Колька» и «Звонят, откройте дверь!», «А если это любовь», «Вам и не снилось», «Внимание, черепаха!», «Чучело» — ​становились событиями, вызывали рьяные дискуссии. А вспомните коллекцию ленфильмовских картин. Прежде всего Динары Асановой. Мне кажется, одна из проблем нынешних подростков, брошенных обществом на произвол судьбы, — ​в отсутствие такого честного, без риторики, разговора на равных, помогающего разобраться в своей индивидуальности. Хотя не только подросткам необходим такой разговор. Где эти энергия страсти, интонация, нравственные конфликты? То есть вроде бы и сегодня фильмы про детей снимают. Делают даже ремейки старых фильмов. Но… По большому счету — ​не больно, не смешно. Из недавних точных попаданий вспомню лишь антиклерикальную драму Кирилла Серебренникова «Ученик», нервную трагикомедию «Класс коррекции» Ивана Твердовского и спортивную драму «Коробка» Эдуарда Бордукова… Куда ушло детское кино? Почему? Дело не только в недостатке средств, хотя детский фильм требует больших затрат. В целом комплексе проблем. От отсутствия талантливых сценариев до невозможности уже снятого фильма пробиться к зрителю. В лучшем случае напечатают немного копий. Но по телевизору вряд ли покажут (реклама в детских картинах запрещена). Нишу детского кино уверенно и мощно занимает анимация, в том числе и отечественная. Ребенок сутками сидит с «Лунтиком», на зимних каникулах с родителями смотрит «Богатырей». Но все это в большей степени — ​развлечение. А ведь важнейшие вопросы бытия возникают не только «потом». Как важно увидеть в другом — ​себя, соотнести свои проблемы с чужими, почувствовать, что ты не один.

Вот во Франции вдумчиво и трепетно развивают традиции качественного школьного фильма. Который и уму, и сердцу. И за минимальные деньги.

Хелен Энджел сняла камерную картину «Начальная школа» («Primaire») — про учительницу младших классов, про взаимоотношения с детьми, с собственным сыном. Флоранс живет в школе, в прямом смысле — ​квартира в том же доме. Проблем полон рот. Уделить внимание девочке-аутистке, которая приходит с опекуншей в обычный класс. Понять, отчего от мальчика отказывается его мамаша, между прочим, обеспеченная тетенька-товаровед. Проверить тысячи диктантов. И убрать с лица дежурное выражение. Дети все время ставят в тупик, задают неудобные вопросы. Сын, того и гляди, удерет к отцу, с которым мама в разводе. Но главное, все время себя спрашиваешь: действительно ли имею право быть учителем? Чему могу научить, кроме правописания? Что я здесь делаю?

Главное достоинство фильма — ​удивительная работа восходящей звезды французского кино Сары Форестье, обладательницы премии «Сезар».

— Как же удалось вам превратиться в самую настоящую учительницу, на которую завороженно и серьезно смотрят маленькие ученики?

—Это как внутренняя эмиграция: переезжаешь в другой характер. Начинаешь в нем осваиваться. Но первое условие — ​понять героя, всю гамму его настроений, сложный рисунок взаимоотношений с другими. Почувствовать его слабости, чувство юмора, внутренние противоречия. Принять его точку зрения, даже если объективно она кажется неверной. Если разумом не получается понять — угадать, почувствовать. И актеру, и учителю нужно особое зрение: фасеточное.

— Школа —​модель социальной жизни?

— Во Франция школа — ​вообще модель жизни во всех ее оттенках. Но еще особое пространство возможностей. У каждого здесь есть шанс быть или стать собой, независимо от статуса семьи, от материального положения. Это не просто опыт самоидентификации. Но еще возможность конструировать себя с самого начала. В соотношении с другими. С собой вчерашним. На мой взгляд, школа — ​самое эффективное время жизни. Не только в эмоциональном плане, но и в человеческом.

— Как вы представляете себе, взрослый человек каждый день с утра до ночи живет среди детей. Это нормально?

— Ну да, профессия учителя — ​невероятно сложна, тот случай, когда выбор профессии превращается в образ жизни. Ничего общего с офисом: завершил рабочий день — ​свободен. Здесь нечто исключительное. Работа с человеческой природой. Об этом и кино. О профессии, в которой, оставаясь взрослым, учишься смотреть на мир, на его общие и частные проблемы с точки зрения ребенка. Дети живут очень сильной эмоцией. А мы нередко руководствуемся исключительно здравым смыслом, выгодой. Забываем о бескорыстных ощущениях. Дети плачут — ​а через минуту смеются. Но когда они плачут — ​это чистая, беспримесная эмоция, до глубины души. Как бы ты ни устанавливал дистанцию, у тебя с ребенком всегда установятся личные отношения. И еще неизвестно, кто в них будет доминировать. С детьми ты учишься жить настоящим мгновеньем, остро и ярко его переживая. Учитель — сильная и ответственная позиция в обществе. Учитель формирует его будущее.

— В вашем фильме показано, сколь драматична профессия, вынуждающая решать неразрешимые, в том числе и внутренние конфликты.

— Думаю, это действительно трудно… Но и благотворно для душевного здоровья быть с детьми. Быть как дети. Профессия столь же страстная, как и актерская.

— Не думали ли вы о том, как меняются взаимоотношения отцов и детей по сравнению с прошлыми временами?

— С одной стороны, люди не меняются. И все же мне кажется, агрессии, нетерпимости становится больше и больше. В том числе между детьми и отцами. Исчезают авторитеты. В обществе, управляемом исключительно выгодой, ухудшается отношение к старикам.

— В чем вы и режиссер Хелен Энджел черпали источники вдохновения?

— Я вдохновлялась моим детством. Очень любила школу. Может, поэтому с искренним удовольствием окунулась в процессе съемок в ту исчезнувшую школьную жизнь. В звуки, запахи. В школе все сконцентрировано: тишина, смех, крики. Это как возвращение к себе — ​потерянной.

— В каждой стране есть свои проблемы со школой: зарплатой учителям, выпускными экзаменами, квалификацией педагогов. Какова специфика проблем французской школы?

— Проблемы, которые вы назвали, они везде. У нас весь Париж выходит на улицы, когда учителям хотят понизить зарплату. Но есть другие глубинные проблемы, которые не решить демонстрациями. В школе вы изучаете не только различные области знаний — ​учитесь жизни. С первых классов перед вами стоят моральные дилеммы, вы бредете по лабиринту из симпатий и антипатий, справедливости и несправедливости, уважения, ответственности… И как непросто выбраться из этого лабиринта без потерь.

— Но ваша Флоранс —​прекрасная учительница. Умная, талантливая. Умеет учить и учиться, в том числе у своих учеников. Почему же ей так тяжело найти баланс отношений со своим классом, со своим сыном.

— Быть идеалистом тяжело во все времена. В эпоху тотального прагматизма — ​особенно. Конечно, она ошибается, набивает шишки. Набирается опыта. И в итоге понимает, что побеждает в борьбе за сына, когда дает ему уехать к отцу.

— А чему научились вы в процессе работы, что было особенно трудно?

— Самое сложное — ​чистая, правильная речь. Без всех этих наших модных словечек, сленга. Быть предельно внимательной к произношению. Не улыбайтесь, это непросто. Ты же не «играешь в слова», надо поменяться самой. Чтобы говорить как учитель, надо стать учителем. Я старалась. Но когда подбираешь слова — ​теряешь органику, эмоцию. Хороший французский — ​прекрасно, но эмоция важнее.

— Сколько времени вы снимали?

— 40 дней.

— Ощущение, что вы жили в школе долго. Говорят, что с детьми сниматься и играть на сцене так же трудно, как с собаками, кошками…

— Мне с детьми легче, чем со взрослыми. Дети — ​сама правда. Настраиваешься на этот камертон. Самый честный.

— Для них вы были учителем или партнером на съемках?

— Конечно, учителем, я старалась держать дистанцию и во время съемок, и в перерывах. Панибратские отношения проникнут в кадр.

— У нас в кино утеряна традиция работы с детьми на съемочной площадке. Когда-то и у нас были мастера, умеющие сохранить подлинность существования ребенка в кадре.

— Здесь, конечно, есть свои проблемы. Ты постоянно начеку: дети же не дрессированные кошечки. Они тебя все время проверяют: лжешь ты или правдива. И если ты далек от характера, который играешь, — ​сразу чувствуют, ловят тебя на фальши. И тогда — ​всё: разрушаются ваши кропотливо выстроенные отношения. Их доверие надо отважно завоевывать.