Я переехал. Причем налегке. Брать с собой ничего не стал. Все, что у меня было, миллион постов, тысячу картинок, собрание лучшей музыки, стопку писем друзей, — оставил по старому месту жительства. Прощай, Facebook, счастливо оставаться, Google+. Я здесь больше не живу.

Я переехал в Диаспору, социальную сеть, которая отличается от привычного мне фейсбука, как луг и берег реки от асфальтовых джунглей города. Тут тихий воздух, и никто не кричит. Тут нет маньяков и троллей, политических истерик и надутых важностью знаменитостей, зато в тихой задумчивости бродят немногочисленные лирики, философы и продвинутые компьютерные гики. Посты тут струятся сами по себе и сами для себя, а болезнь лайкомании неизвестна. Редко увидишь лайк на туманных просторах Диаспоры, а три или пять лайков под постом здесь можно считать событием.

Диаспора другая не только своей тишиной, спокойствием и задумчивостью. Она другая в принципе, другая во всем, другая в главном и в частностях. Прежде всего, она свободный софт, ее исходный код выложен на GitHub и открыт для каждого, кто хочет его посмотреть или усовершенствовать. При регистрации в Диаспоре никто не требует от вас имени, фамилии, телефона — вы можете быть здесь кем угодно, принять любое имя, носить любую маску. Как это приятно в мире, замученном беспрерывными проверками паспортов, удостоверений, отпечатков пальцев.

В фейсбуке моего давнего знакомца Почтальона Печкина вычислили и заблокировали как несуществующее лицо вездесущие админы. Мы, друзья Печкина, написали Цукербергу коллективную жалобу, но не помогло. А в Диаспоре не только Почтальон Печкин или Толстоевский, но и человек с именем rtghcvgfderklll могут жить спокойно.

Диаспора — децентрализованная сеть. У нее нет центрального сервера и владельца, в том смысле, в каком Цукерберг владеет фейсбуком, а Google — Google+. Диаспора принадлежит людям, которые размещают ее на своих компьютерах и живут в ней. Она состоит из подов, или стручков, — сетевых общин. В перечне общин указана страна, где расположен сервер: Германия, Америка, Канада, Франция, Голландия, Дания и так далее. Вы можете выбрать любую общину, зарегистрироваться на любом поде, стать жителем любого стручка — и общаться со всей сетью. Ваши личные данные, то есть псевдоним, e-mail и посты, в Диаспоре принадлежат вам. Они хранятся на сервере в той стране, которую вы выберете. И никто их никому не продаст и не выдаст.

Да, это и есть смысл и суть Диаспоры: она не торговое предприятие. Она не продает данные пользователей, как это делает переполненный людьми, бурлящий от скопления толп Facebook, жирующий на торговле человеческими душами. Она не бизнес, она не накапливает в гигантских базах данных информацию о каждом вздохе и вскрике беспокойного человечества, она не является гигантским предприятием по изъятию у людей их личной информации с целью продажи и перепродажи. Диаспора — социальная сеть без обмана, — она создана для того, чтобы люди жили в ней. И больше ни для чего.

Я давно знаю о Диаспоре. Лет семь назад я отыскал ее в интернете, тогда она была робким ростком в огромном мире Сети, где громоздились гигантские супермаркеты Amazon и Ebay, носились на браузерах разбойники с отмычками, и расширялась на сто виртуальных километров в час вселенная фейсбука. А Диаспора была маленькой социальной сеточкой четырех американских студентов, они ее придумали и пытались создать. Начальника и инвестора у них не было, а душой проекта был математик, программист и любитель бальных танцев Илья Житомирский. Но не менее важно, что он был еще — и идеалист.

Илья Житомирский, москвич из семьи математика, мальчиком 11 лет переехал с родителями в Америку. В Америке он учился в трех университетах. Он мог бы учиться дальше и сделать спокойную академическую карьеру, но его волновали проблемы и опасности новой эпохи. Он прекрасно понимал, что Facebook — это сделка, в которой люди отдают свою личную информацию за побрякушки, как когда-то туземцы отдавали золото за гребешки и ленты. Илья Житомирский хотел противопоставить купленному на корню, проданному и заложенному в ломбард миру другой мир, в котором человека не продают как вещь и где можно свободно дышать и бродить по виртуальным лугам, не опасаясь, что с каждого дерева за вами смотрит следящая камера бизнес-структуры или СОРМа.

Диаспора тогда была в самом начале, ей требовались тестеры. Я записался в тестеры и ждал приглашения, но вместо него получил странное письмо, в каждой строке которого чувствовалась странная, шаткая неуверенность. С долгими извинениями меня просили подождать, пока сеть обретет хотя бы начальную устойчивость, а пока, с еще большими извинениями и еще большим страданием в голосе, просили пожертвовать денег и стать инвестором. Но мои инвестиционные способности что тогда, что сейчас были почти на нуле.

Многие вещи, которые мы сейчас считаем сами собой разумеющимися в социальных сетях — настройки приватности в Facebook, круги в Google+ — появились в альфа-версии маленькой Диаспоры и оттуда были заимствованы гигантами. А четверо студентов в это время спотыкались на каждом шагу, потому что не знали, где взять деньги. Они дважды проводили сбор на Kickstarter и легко собрали сначала 10, а потом 200 тысяч долларов, но этого не хватало для разработки и создания социальной сети, которая должна была стать альтернативой Facebook и выходом для попавшего в ловушку человечества.

О самоубийстве Ильи Житомирского почти ничего не известно. Он не оставил письма или записки. В своем доме он дышал инертным газом до тех пор, пока не потерял сознание. Возможно, это был стресс создателя, который не вынес тяжести дела, которое придумал и создал. Идея, перенесенная из мира чистого разума в жизнь, страдала, мучилась, терпела и причиняла боль. Илье было 22 года. В объявлении о его похоронах была просьба: не покупать цветы, а делать пожертвования в фонд поддержки студентов и их проектов. После его смерти Диаспора надолго погрузилась в летаргию, словно не знала, жить ей без него или уснуть навсегда.

Диаспора возникла, когда мощные социальные сети уже захватили виртуальный мир. Facebook возник в 2004-м, «ВКонтакте» — в 2006-м, припозднившаяся Google запустила свой + в 2011-м. Когда первые социальные сети только строились, все это дело казалось исключительно сложным, требующим огромных усилий и инвестиций. В хайтеке все меняется мгновенно, и сегодня социальные сети создают бизнесмены средней руки и даже одиночки. Пол Будниц, артист бизнеса, создал сеть Ello для дизайнеров, художников и людей свободных профессий. Даже в подполье интернета I2P есть созданные одиночками социальные сети, где анонимы, завернутые в четыре слоя шифрования, общаются между собой. Но в многообразии социальных сетей и других современных форм и способов коммуникации Диаспора не потерялась, потому что трое друзей Ильи — Дэн Гриппи, Макс Сальсберг и Рафаэль Софир — сохранили в ней ее первозданную чистоту, которая кажется странной в наше время масштабной лжи и фейковых новостей.

В Диаспоре нет надсмотрщиков, полицейских, контролеров, рекламы, маркетинга. Но в каждом аккаунте есть фраза: «Будьте прекрасны друг к другу!» И сердечко в конце. Наивно, да. Но почему-то работает.

А еще в Диаспоре нет котов. Для переселенца из фейсбука это просто удивительно! Как социальная сеть может жить без котов? Поэтому я первым делом выложил рыжего, вальяжного, с зелеными глазами и написал: «Привет, я здесь! Коты начинают захват Диаспоры!:)»

Сегодня в Диаспоре живет миллион человек. Это совсем немного в век гигантских толп, населяющих Facebook (почти 2 миллиарда пользователей) и Twitter (1,3 миллиарда). Google+, которая не считается такой уж популярной социальной сетью, имеет полмиллиарда аккаунтов. Но маленький тихий миллион, выбравший Диаспору, находит что-то свое, важное и ценное в децентрализованной, свободной, лишенной рекламы и слежки сети.