В Сургуте пьяный мужчина разбил голову врачу скорой, которая оказывала помощь его жене; в Саратове девушку-фельдшера, приехавшую на вызов, пытались изнасиловать; пьяный с кирпичом набросился на бригаду медиков в Череповце…

Список жертв пополняется ежедневно, но, по утверждению лидера независимого профсоюза работников скорой помощи «Фельдшер.ру» Дмитрия Белякова, 90% нападений на медиков не афишируется: «Руководство медучреждений предпочитает скрывать подобные случаи, а медикам запрещается говорить про них под страхом увольнения».

Регионы борются с рукоприкладством больных по-разному. В Саратове, например, ветераны УВД проводят бесплатные курсы самообороны для врачей — учат их уклоняться от ударов, защищаться от нападающих. В Красноярске на потенциально опасные вызовы медики выезжают в сопровождении сотрудника полиции. В Сургуте работников скорых, терапевтов и педиатров застраховали на 100 тысяч рублей от смерти, травм и увечий, полученных при исполнении.

На ситуацию с избиением медиков в январе обратил внимание глава СК России Бастрыкин. Он поручил проверить все случаи последнего времени и без промедления возбудить уголовные дела по факту нападения на врачей. Госдума бьется над законопроектом, ужесточающим наказание за нападения.

Но немногие отдают себе отчет в том, что бунт против врача скорой — это, кроме бытового криминала, еще и скрытая форма бунта против власти. Если человек в условном Урюпинске ждет скорую три часа, а на самой скорой на две бригады к вечеру выходного дня скапливается 60 вызовов, сценарий встречи будет предопределен. Врач услышит в свой адрес все, что накопилось у гражданина от общения с властью и жизнью в предлагаемых родиной обстоятельствах. То, что адресат его проклятий или рукоприкладства не виноват ни в унизительной зарплате, ни в невозможности нормально лечиться, ни в том, что к пенсии, кроме инвалидности, никакого иного капитала не накопилось, совершенно не важно. С одной стороны, у него острая боль и столь же острая беспомощность, с другой — усталый фельдшер с ограниченным доступом к чуду спасения жизни.

И ровно в этот момент человек, отягощенный страданием или алкоголем, а зачастую и тем и другим, слетает с катушек и мочит по полной того, кто олицетворяет социальную справедливость. Скорая помощь в представлении большинства граждан — это последняя государственная инстанция, которая не оставит в беде. А если появляется хоть малейший намек на то, что это не так (объективный или субъективный, уже не важно), то защитный механизм, сформулированный классиком: «Тварь ли я дрожащая или право имею?», сработает с силой сорвавшейся пружины.

Власть, в последние годы накачавшая как наркотиком самосознание россиян тезисом о величии державы и его, россиянина, особом национальном достоинстве, ничего не вырастила на этом поле, а лишь эффективно отработала приемы пропагандистского цинизма.

Фельдшер скорой, поднимающийся в ночи на последний этаж убитой хрущевки на вызов к упившемуся до судорог члену общества или к умирающему от рака молодому мужчине, умирающему в эту минуту не от болезни, а от боли, обречен быть жертвой.

И еще одна ментальная особенность наших людей делает эту проблему почти неразрешимой. Способность приспосабливаться к любым режимам, выживать в лихолетье, мириться с выкрутасами власти вырастила особый тип нашего человека. Такого, который собственную жизнь растит как сорняк. Инфантильная привычка перекладывать ответственность и позволять управлять собой приводит к представлению, будто и собственное здоровье — это тоже ответственность другого. На форумах работников скорой один из самых распространенных сюжетов — рассказ о том, как приехали на вызов и на предложение срочно отвезти в больницу услышали: «Тебя учили, вот и спасай, никуда не поеду». Например, в Кемеровской области бригаду медиков, приехавшую к беременной женщине, которая жаловалась на боли, избили ее родственники. Повод — врач настаивал на срочной госпитализации.

Тотальный дефицит работников скорой будет только усугублять агрессию тех, кто ждет немедленного и волшебного облегчения страданий после звонка 03. В зону риска точно попадут врачи службы во Владимире, где власти официально объявили о кадровой катастрофе. Из-за низких зарплат укомплектованность местной станции врачами составляет 24,6% от нормы, штат медицинских сестер и фельдшеров укомплектован меньше чем наполовину.

Ужесточать ответственность за нападение на врачей, видимо, придется — врач не должен рисковать жизнью на рабочем месте. Но снизить агрессию больного общества только карательными мерами не удастся.