Небо над «Атлантом»

Есть в Омске место, где инвалидов, больших и маленьких, выводят всеми способами из себя — из той привычной скорлупы, которая отделяет их от нас ходячих, зрячих, говорящих, тусующихся. А по-другому их не исцелить. Чтобы колясочнику встать на ноги, ему надо научиться летать, а детям с «аутестическим поведением» выйти в наш мир так же сложно, как нам,— выйти в открытый космос.

Но выход есть, хотя он, как правило, трудный и долгий. В реабилитационном центре «Рассвет» лечат неизлечимых — дэцэпэшников, парааутистов, деток с задержками в развитии, взрослых, переживших инсульт, черепно-мозговые травмы. Их ставят на ноги в том числе с помощью «космических» методов. Это — длинный путь по коридору надежды, где на выходе — новый свет. Но по ходу надежда становится все уверенней: человек начинает меняться уже с первых шагов. И дает ему такую силу «Атлант» — костюм, придуманный много лет назад и применяющийся до сих пор для безопасности летчиков. Идея применить его для реабилитации больных со всеми названными диагнозами пришла в голову профессору Валиде Исановой. У нее много титулов и должностей: заслуженный врач, главный реабилитолог республики Татарстан, преподает в Казанском госмедуниверситете, читает лекции в Оксфорде, но как выпадает время, сразу же прилетает в Омск.

— На этот костюм, — рассказывает Валида Адимовна «Новой», — я обратила внимание в институте медико-биологических проблем подготовки космонавтов. Он был разработан на Западе еще в годы Второй мировой войны и используется в авиации для улучшения кровообращения летчиков на больших высотах и скоростях. Попросила авиаконструкторов адаптировать его для наших пациентов, подготовила им задание, и они прекрасно с ним справились.

«Атланты» в «Рассвете» имеются на любой рост и размер. Их одевают на людей разного возраста, страдающих ДЦП, рассеянным склерозом, отклонениями в развитии, парааутизмом… Болезни, казалось бы, разные, не связанные друг с другом никак. Но многое в нашем теле и мозге без видимых связей перекликается. «Атлант» пробуждает в организме те силы, которые могут дремать в нем всю жизнь.

Профессор Исанова объясняет мне действие костюма на пальцах: вот эти камеры — шланги, расположение вдоль спины, рук и ног, наполняясь воздухом, натягивают комбинезон в тех местах, которые активизируют рецепторы на периферии, прозябающие у инвалидов-колясочников, из-за чего они не в состоянии использовать все возможности для движения, какие в их организме есть. Рецепторы шлют импульсы в мозг, и он пробуждает эти спящие участки. И далее пациент с помощью ассистентов понуждает их к жизнедеятельности.

В этом смысл кинезиотерапии (в переводе с древнегреческого — «лечение движением»). Отличается этот метод от прочих тем, что больной сам полноценно участвует в процессе своего излечения.

Когда одевают в «Атлант» парааутистов , они тоже преображаются, но не так:

— Они, парааутисты, и без костюма прекрасно двигаются, но их движения хаотичны, бессмысленны — никак не связаны с внешней средой. Костюм через раздражения тех же рецепторов дает им возможность почувствовать эту связь — выводит их из своего замкнутого пространства , концентрирует их внимание на том, что есть еще другой мир. То же самое происходит, когда, к примеру, мать обнимает ребенка.

Парааутизм, говорит Исанова, заболевание неврожденное. Одна из его причин, и довольно частая — нехватка в раннем детстве материнских объятий. И не всегда в этом виновата мать: «К примеру, сложные роды, ребенка забрали у мамы, чтобы спасти, перевели в отделение интенсивной терапии, а там одна няня на десяток детей, тут отчуждение от мира и возникает. Это же переживать невозможно — он тянется к няне, а она схватила другого, и тот, который тянулся, замыкается в себе, как бы говоря — раз я вам не нужен, то и вы мне не нужны. И подобных ситуаций может быть множество: неблагополучные семьи или слишком благополучные, где родители заняты зарабатыванием денег, и им становится не до детей. А когда ребенок чуть подрастет — в 2-3 года обнаруживаются отклонения, и у родителей — шок: они не знают, что делать — ведь у нас в детских учреждениях, даже специализированных, никто не занимается толком такими детьми».

Феноменальный костюм учит пациентов не только ходить, но и говорить.

15-го февраля мама пятерых детей Евгения Арестова сделала запись на своей странице в Facebook : «Всего несколько занятий по программе Валиды Исановой, и наша Ирма показала первые результаты)) раньше она произносила хаотичные звуки, а сегодня вместе со мной несколько раз позвала брата по имени)) счастью нет предела!!! Огромная благодарность ангелам, работающим в санатории «Рассвет».

Профессор ответила: «Я не сомневалась в успехе, пошаговое преодоление расшифрованных проблем на научной основе не оставляет сомнения в их капитуляции, и девочка это классно понимает и стартует!».

А вот еще видео: «Мне 19 лет. Меня зовут Денис Шумаков…». Речь чуть замедленная, но очень внятная. Еще год с лишним назад Денис не мог сам приподняться с инвалидной коляски, с трудом выговаривал слова. Сейчас высказывается целыми фразами. 11 февраля впервые простоял без опоры почти минуту — ровно, расправив плечи. Программа его реабилитации, составленная Валидой Исановой и профессорами Омской медакадемии, рассчитана на два года, и парень ее выполняет с большим опережением графика (см. «Новую» от 21.10. 2015).

Один из последних видеосюжетов (опубликован на YouTube 16 ферваля с.г.) посвящен 6-летнему Славе Юрченко. Его мама рассказывает: «Ребенок у меня родился очень тяжелый, не мог ни ходить, ни сидеть, ни ползать, ни говорить, врачи говорили, что он долго не проживет. Два года ходим в центр реабилитации «Рассвет», занятия в костюме «Атлант» по методу Валиды Адимовны дали нам надежду и опору». У Славы был длинный список диагнозов. На видео он идет, держась за руки и опираясь о поручни, поднимается по ступенькам, сидит почти прямо, произносит сложные предложения и улыбается во весть рот.

Школа Бороздина

А еще Слава научился здесь рисовать (поначалу страх перед красками был панический). Но это уже на занятиях по другой методике — в «школе Алексея Бороздина». Бороздин — музыкант, окончил в Новосибирске консерваторию по классу виолончели, преподавал в советские времена в музыкальной школе и однажды заметил, что музыка превращает «необучаемых» деток в талантливых. Решил проверить свои догадки. В 91-ом году открыл в новосибирском Академгородке школу для детей—инвалидов. А потом выиграл международные гранты — фондов Сороса, Солженицына, CAF и других. В 97-ом получил премию фонда Сороса «Подвижник России» (к слову, фонд этот многим необычным российским детям помог, и, похоже, беспокоился о них больше, чем российское государство).

В школу Бороздина берут детей с любыми диагнозами — тех, от кого отказываются государственные школы, детсады, медицинские центры. На форумах об аутизме много свидетельств людей, чьи дети эту школу прошли. Вот пишет инженер из Кемерово: «Болезнь у нашего сына обнаружилась ко второму-третьему году жизни. Участковый психиатр с полгода исследовала его и сообщила, что наш ребенок неизлечимо болен. Увидели, что она потеряла к нему всякий интерес. Прошли у себя в Кемерово врачей всех уровней. Все они говорили примерно одно и то же: «Поверьте нашему опыту, это бесполезно. Не мучайте без толку ни себя, ни сына». Решили повезти его в Москву, показать светилам отечественной психиатрии. Попали там удачно к профессору — детскому психиатру, впервые от нее услышали, что наш ребенок может быть перспективным, но только в случае большой удачи и огромного подвижнического труда. Она сформулировала главную задачу: «собрать личность ребенка». Теперь-то мы знаем, что именно этим занимаются в Школе Бороздина… Поехали в Новосибирск, и там мой Вова стал разговаривать с посторонним человеком, чего прежде не делал никогда…».

Подобных историй множество. Родители пишут о том, что медики поставили крест на их ребятишках, а в этой школе они вдруг ожили, и в ней у них открылись способности к музыке, рисованию, и не только.

Два года назад филиал школы Бороздина открылся в «Рассвете». Его руководитель Елена Толпекина рассказывает:

— Я съездила в Новосибирск, понаблюдала, как там проходят занятия, изучила методику, которая у Алексея Ивановича вызревала больше 20 лет, он получил на нее патент. Наибольший эффект достигается, когда с ребенком работают три педагога, и эти занятия проходят индивидуально, в разных кабинетах, по полчаса: музыка, изобразительная деятельность (рисование, поделки из пластилина, бумаги), развитие речи. Дети переходят из одного кабинета в другой, и есть у нас комната большая, где они собираются вместе и сообща что-то делают: рисуют или слушают музыку, готовятся к спектаклю вместе с родителями — у нас же здесь есть свой театр.

Плюс театр

Театр «Плюс», где играют особенные дети — это как бы камерная сцена главного театра «Рассвета», который заслуживает отдельного описания. Он самодостаточен (ни рубля не получает от государства), один из самых успешных в городе. Свободных мест на спектаклях театра нет, но с 8 февраля с.г. здесь проводится бессрочная акция «Со своим креслом — вход бесплатный» (для инвалидов— колясочников и сопровождающих).

Создателем Театрального Омского Проекта, точнее, идейным вдохновителем можно считать Ирину Полежаеву — дочь главврача «Рассвета» Нателы:

— Она у меня тоже — особенный ребенок. Как-то сходили с ней в омский ТЮЗ: меня поразило, как она живо там на все реагировала. Подумала: а не затеять ли в санатории (тогда он еще не был реабилитационным центром — Г.Б.) театр? С этого и началось. Теперь Ирка — актриса, играет не в главных, правда, ролях, но по-настоящему, сама зарабатывает, что для нее очень важно, немного получается — от 7 до 12 тысяч, но все-таки.

Несемейная драма

Натела Полежаева — бывшая супруга сына бывшего областного главы, правившего Омским регионом 22 года, Леонида Полежаева. Именно после того, как она отделилась от главной семьи, возникли у «Рассвета» большие проблемы.

В советские времена «Рассвет» относился к омскому нефтеперерабатывающему заводу — санаторий и поликлиника обслуживали его работников. И эта связь сохранялась до недавних пор.

— И вдруг три года назад ОНПЗ отменил тендер, который мы выиграли. А потом меня вызвал Леонид Константинович (в то время уже бывший губернатор— Г.Б.) и приказал отдать заводу поликлинику. Я этого не сделала. Пришли ночью перед самым Новым годом, ломами выворотили технику, на которую мы боялись дышать, она стоит 300 миллионов рублей, бросили в грузовики и вывезли на холодный склад.

А потом договор с «Рассветом» расторгло областное министерство труда и соцразвития, затем министерство физкультуры и спорта и совсем недавно — облминздрав. Началось отделение государства от «Рассвета» с того момента, как в нем появился реабилитационный центр, где с помощью инновационных методов излечивают детей и взрослых, считающихся «безнадежными».

Окно в мир

— В чем уникальность нашего центра? Он работает по принципу «одного окна»: медицинские методики сочетаются с арт-терапией, педагогикой, психологией. Главное что мы поняли: надо воздействовать на мозг, организм больного по всем возможным каналам связи — визуальному, аудиальному, кинестетическому, эмоциональному… Тогда он раскроет весь свой потенциал. И обязательно адаптировать его к жизни, чтобы он владел бытовыми навыками. Если не прикроют нас, то будет здесь и профобучение .

— Важно вот еще что, — добавляет Елена Толпекина. — Наши пациенты — все неповторимы, все — личности. Поэтому составляется индивидуальная программа на каждого, заводятся на каждого реабилитационные карты: по кинезиотерапии, по творчеству, по общему образованию, по бытовым навыкам. После каждого занятия педагог или врач пишет минимум две страницы — что ребенок сделал, как себя вел. Тут важны нюансы: чтобы знать, куда дальше идти, надо видеть всю траекторию.

Что «выводит из себя» парааутистов? Музыка, театральные тренинги. «Режиссер с детьми катается по полу. Кто— то входит — он кричит: закройте дверь — вы мне всю энергию выпускаете!». Тридцать восемь ребятишек вместе с родителями участвовали в спектакле, поставленном в «Театре плюс».Он состоял из разных сюжетов, один из них — про Эдисона, которого исключили из школы за «умственную отсталость». У Эйнштейна тоже ее подозревали ее — до 5 лет не разговаривал, в 9 говорил невнятно.

А кто возьмется предугадать судьбу воспитанников «Рассвета», которым государственные медучреждения вынесли приговор?

«Это наш дом»

У пятилетнего Матвея два диагноза — парааутизм и ДЦП. Он уже занимался в «Атланте» с профессором Исановой, а сегодня приехал на занятия школы Бороздина — в третий раз, и уже не боится ни кисточки, ни стакана с водой (парааутисты относятся к ним в лучшем случае настороженно).

Через полчаса мама выводит мальчика за руку, а в другой руке у него снеговик — натуральный в 3D формате, красный нос, ведерко на голове. «Посмотрите, что он нам сотворил!» — восхищается Натела Олеговна.

Все бы хорошо, но ездить им с мамой приходится из Русской поляны в Омкс за 156 км, каждый раз — туда и обратно.

Юру в реабцентр привели около год назад, ему было уже 15. Он не знал ни алфавита, ни цифр. Был агрессивен. Сейчас спокоен, доброжелателен, может читать по слогам и считает свободно.

— Если б он пришел к нам лет в 5-6, — говорит Елена Толпекина, — мог бы, как все дети, в 7 лет пойти в школу. Чем ребенок младше, тем психика у него пластичнее, и все новое он усваивает быстрей. Но никто не хочет возиться с особенными детьми — даже специализированные садики.

Мама Славика подтверждает : «Сына не приняли в детсад, хотя он называется адаптивным, сказали: вы нам не подходите. А подходят им здоровые дети. Странно: на детей-инвалидов они получают дополнительное финансирование и должны принимать их в первую очередь, а здоровых — если только остаются места. Как они там пишут отчеты?»

— В области 7 тысяч детей-инвалидов, — замечает Натела Полежаева, — и нигде их не лечат толком, не адаптируют. Да, и садики есть, и реабилитационне центры в каждом районе, на которые выделяются огромные деньги, но в лучшем там имеются массаж, физиокабинет, прописывают таблетки. Результатов от такого лечения нет. И у детей с особенностями развития одна перспектива — интернат, психиатрическая больница.

Главврач «Рассвета» говорит откровенно: государству в лице его минздравов, минобров, минкультов эти дети неинтересны.

В конце прошлого года Министерство труда РФ проводило конкурс на лучший проект комплексной реабилитации по программе «Доступная среда». Предполагалось, что пилотные проекты будут реализовываться в двух субъектах РФ и в дальнейшем распространяться по всей стране. Деньги на мероприятие заложены в бюджете немалые — 6,2 млрд. рублей. Кому участвовать в проекте, как не «Рассвету», где комплексная реабилитация с помощью инноваций уже дает реальные результаты? Но региональное руководство сочло, что оказывать господдержку не следует. Глава областного Минтруда Владимир Куприянов прислал «Рассвету» такой ответ:

« …Субсидия предоставляется при условии софинансирования не менее 30 процентов расходного обязательства, что составит 45 миллионов рублей ежегодно. В проекте областного бюджета на 2017-2019 годы финансирование для участия в пилотном проекте не предусмотрено».

45 миллионов — сумма смешная для региона, не решающая ни одну из его проблем.

«Чиновники относятся к этим людям не как к живым существам, а как к сломанным куклам», — говорит Натела Полежаева.

Сейчас в РЦ «Рассвет» занимаются 40 парааутистов и два десятка дэцэпэшников — это менее сотой части детей, нуждающихся в реабилитации только Омском регионе (а если бы Центр попал в программу «Доступная среда», его методики стали бы обязательными для всей страны).

День такой реабилитации в клинике, например, Израиля стоит тысячу долларов, в «Рассвете» — 6200 рублей. Фонд социального страхования возмещает инвалидам только одну тысячу. Для подавляющего большинства омичей такое лечение не по силам, даже тем, для кого оно бы стало спасением.

Всего же в России, по данным Росстата, насчитывается 320 тысяч колясочников, для которых встать на ноги — несбыточная мечта. Детей с «аутестическим поведением» еще больше. Если приплюсовать их родственников, которых рождение такого ребенка погружает в безысходность, счет пойдет на миллионы.