Даже ЧП, которые случаются с сотрудниками миссии, в оперативных отчетах описывают детально, но бесстрастно: «25 февраля… Патруль СММ намеревался запустить БПЛА (беспилотник. —О.М.), чтобы осуществить мониторинг ситуации на Донецкой фильтровальной станции, которая, по сообщениям, попала под обстрел. Укрывшись за одним из своих автомобилей, члены патруля миссии увидели четверых мужчин в камуфляже военного типа, с автоматами АК на расстоянии 30 м к югу. Мужчины крикнули «Стой!» (по-русски) и подошли немного ближе. Двое из них заняли позицию для стрельбы с колена и направили автоматы на наблюдателей. В это время двое других мужчин продвигались вперед короткими перебежками. Один из них схватил лежащий на земле мини-БПЛА. Члены патруля Миссии громко заявили по-русски и по-английски, что являются сотрудниками ОБСЕ. Забрав мини-БПЛА, четверо мужчин отошли. Когда они были на расстоянии 15–20 м от патруля СММ, один из них сделал 3–5 выстрелов очередью из автомата. Пули попали в снег примерно в 5 м от автомобиля СММ…
Ранее днем двое мужчин с автоматами АК-47, одетые в камуфляж военного типа, характерный для членов «ДНР», вступили в разговор с членом патруля СММ, который находился в центре неподконтрольного правительству с. Пикузы (бывшее Коминтерново, 23 км к северо-востоку от Мариуполя). Один из них, желая, по-видимому, показать, что его огнестрельное оружие находится в рабочем состоянии, произвел выстрел в воздух. Наблюдатели уехали прочь…»
— Господин Хуг, вы недавно были в Луганске. Прямо у входа в офис миссии ОБСЕ собрался митинг, где вам пришлось отвечать на вопросы Плотницкого и Захарченко. Это выглядело как прессинг?
— Прежде всего подтверждаю, что был в Луганске. Специальная мониторинговая миссия (СММ. —О.М.) работает со всеми участниками (конфликта на Донбассе. —О.М.). Наш мандат предполагает широкие полномочия и, в частности, обязывает нас регулярно обсуждать различные вопросы, в том числе касающиеся безопасности, со всеми заинтересованными сторонами. Важно достичь баланса между конфиденциальной и публичной информацией. Чаще встречи, во время которых мы обсуждаем вопросы безопасности или другие чувствительные вопросы, действительно проходят за закрытыми дверьми. Необходимо, чтобы коммуникация сторон велась ответственно. Мандат миссии предусматривает, что СММ действует согласно принципам беспристрастности и прозрачности. Людям необходимо иметь доступ к информации, которая влияет на их жизнь. Я рассматриваю эту встречу в Луганске, о которой вы упомянули, именно в таком контексте. Пусть даже формат для меня стал неожиданным и не особо располагал к открытому и более надежному обмену взглядами.
— Руководители сепаратистских республик хотели показать населению, что они всегда разговаривают с представителем ОБСЕ резко, требовательно?
— Не хочу заниматься домыслами, какие преследовались цели. Я никогда не отказываюсь от приглашений к диалогу. Я все так же приветствую обмен мнениями, который ведет к результатам, а не к демонстрации чего-либо.
— Допускает ли давление на наблюдателей украинская сторона?
— Украина точно так же, как и остальные пятьдесят шесть государств — участников ОБСЕ, имеет право высказывать собственное мнение, чем она и пользуется. Я не расцениваю это как давление.
— Хотела бы спросить, возникают ли у миссии ОБСЕ на Донбассе проблемы в общении с представителями Российской Федерации?
— Российская Федерация, подобно Украине, государство — участник ОБСЕ, и так же имеет право на то, чтобы высказывать свою позицию. СММ напрямую сотрудничает с представителями РФ при взаимодействии Совместного центра по контролю и координации (СЦКК), а также представителями Рабочей группы по вопросам безопасности в рамках Трехсторонней контактной группы. Глава СММ ОБСЕ посол Апакан — координатор этой рабочей группы.
— Как известно, генсек ОБСЕ Ламберто Заньер назвал указ президента Путина о признании паспортов «ДНР»–«ЛНР» и других документов «шагом назад от поставленной цели: остановить войну на Донбассе». Но Захарченко в большей степени, Плотницкий — в меньшей и прежде говорили о своих намерениях политическим или военным путем расширить территории «республик» на всю Донецкую и Луганскую области Украины, заявляли права на Славянск, Краматорск, Мариуполь. Такие заявления — всего лишь словесный шантаж?
— Уточню еще раз: Специальная мониторинговая миссия — невооруженная гражданская миссия. И мы здесь для того, чтобы устанавливать факты, сообщать о том, что видим. СММ призывает стороны избегать применения силы, а также угроз ее применения. Это включает и использование враждебной риторики любого рода. Миссия способствует диалогу в разных форматах — и на местах, и в рамках Трехсторонней контактной группы. СММ поощряет добросовестное участие сторон в этом диалоге. Мы также поощряем генерирование сторонами политической воли для выполнения соглашений, поскольку при отсутствии такой политической воли, которая должна привести к выполнению Минских договоренностей, конструктивный диалог имеет ограниченные рамки.
Приведу пример. После событий, зафиксированных в начале февраля в Авдеевке, удалось добиться деэскалации. Мы наладили контакты соответствующих министерств в Киеве, Совместного центра по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения с членами вооруженных формирований так называемой «ДНР» и непосредственно с господином Пушилиным. Это, в свою очередь, дало возможность провести ремонтные работы, улучшить гуманитарную ситуацию в городе.
— Но вскоре Авдеевка снова подверглась обстрелам с жертвами и разрушениями, город остался без света. Одна из сторон игнорировала договоренности, в том числе ваши усилия…
— Повторю: режим прекращения огня в данном районе продолжают нарушать обе стороны. Размещают вооружение рядом с линией разграничения, используют его. Посмотрите ежедневные отчеты СММ и убедитесь: не предпринято ничего, чтобы увеличить расстояние между сторонами. Наши усилия были на самом деле лечением симптомов — например, предоставить возможность отремонтировать разрушенную фильтровальную станцию. Однако пока причины этих симптомов не устранены, ситуация, скорее всего, будет повторяться опять и опять. Две основные причины — это близкое расположение вооруженных сил и формирований, а также постоянное наличие вооружения в зоне безопасности, что запрещено Минскими соглашениями.
Например, прошлой ночью (накануне интервью, с 20 на 21 февраля. —О.М.) с шести вечера до восьми утра зафиксировано почти 200 взрывов и 800 случаев нарушения режима тишины. Но лишь одного выстрела миномета достаточно, чтобы 22 тысячи жителей Авдеевки остались без электричества и 400 тысяч человек по обе стороны линии разграничения — без воды…
— Господин Хуг, каково ваше отношение к возможному появлению на Донбассе полицейской миссии ОБСЕ? Реально ли ее создать путем расширения полномочий ныне действующего представительства?
— Решения по поводу размещения либо характера миссий ОБСЕ принимает Постоянный совет ОБСЕ. Для того чтобы изменить наш мандат, необходимо консенсусное решение всех 57 государств-участников. Я не могу вам дать никакой оценки, поскольку нет конкретного предложения.
— Насколько мне известно, мониторинговая миссия на Донбассе насчитывает 400 сотрудников, а мандат предполагает 1000. Министр иностранных дел России Лавров высказал предложение: заполнить вакансии за счет стран СНГ. Как вы относитесь к такой перспективе?
— Должен вас поправить: у нас сейчас 700 наблюдателей, 600 из них работает по обе стороны линии разграничения в Донецкой и Луганской областях. Еще 100 наблюдателей базируются в других восьми городах по всей Украине. Миссия работает с 14 локаций, начиная от Мариуполя и до Станицы Луганской. Страны СНГ, как и остальные государства — участники ОБСЕ, имеют право номинировать своих представителей в миссию, и мы поощряем их дальнейшую работу в этом направлении. Мы также приветствуем их существенный вклад в нашу миссию.
Численное расширение зависит от нескольких факторов. Во-первых, глава миссии принимает решение на основе ситуации на местах. Во-вторых, государства-участники должны номинировать квалифицированных кандидатов. В-третьих, мы сталкиваемся с ограничениями нашей деятельности, в частности с ограничением свободы передвижения.
Например, за период с 6 по 12 февраля наш доступ был ограничен 27 раз, из них 24 раза — в районах, которые не контролируются правительством Украины. Если ограничения останутся прежними, то увеличение количества наблюдателей не даст должного эффекта. На данный момент мы считаем численность оптимальной. Наблюдатели миссии, которые представляют больше 40 государств — участников ОБСЕ, отлично справляются со своими обязанностями.
А вот географию нашего присутствия на постоянной основе хотелось бы расширить, в том числе в районе международной украино-российской границы, которая в данный момент не контролируется правительством Украины. И установить передовые патрульные базы в таких населенных пунктах, как Новоазовск, Амвросиевка, Антрацит и Краснодон. Мы неоднократно обращались по этому поводу к тем, кто фактически контролирует указанные районы. Но члены так называемых «ДНР» и «ЛНР» отказались предоставить необходимые гарантии.
— Вопрос о состоянии украино-российской границы вдоль зоны конфликта. Правда ли, что российская сторона разрешила присутствие международных наблюдателей только на двух контрольно-пропускных пунктах, хотя всего КПП — шесть? Есть ли смысл в мониторинге, который не показывает полную, корректную картину?
— Мы сейчас говорим не только о шести приграничных пунктах пропуска, но и о том, что более 400 километров границы вообще не контролируется сейчас правительством Украины. Те же два пропускных пункта, что вы упомянули — Гуково и Донецк Ростовской области, — не наша зона ответственности, а другой миссии ОБСЕ, которая размещена на территории Российской Федерации. Наш мандат ограничен территорией Украины.
Доступ к приграничным районам всегда был условным. Он зависит от желания тех, кто контролирует эту местность, то есть членов так называемых «ДНР» и «ЛНР». Иногда нам предоставляли доступ, но на следующий день доступа уже не было из-за, допустим, дня недели, настроения или погоды.
Разумеется, если мы не в состоянии попасть на тот или иной пограничный участок, то не можем с уверенностью сказать, что там скрывают. Мы уже неоднократно отмечали взаимосвязь между ограничениями нашего передвижения и нарушениями Минских соглашений. В места сосредоточения и применения вооружения у миссии ограниченный доступ. На нас направляют оружие, нам вербально угрожают… И может быть только одна причина, почему нашу свободу передвижения ограничивают, — потому что они не хотят, чтобы мы увидели что-то. Мы не разведывательная миссия! Мы наблюдательная миссия. И все знают: то, что мы зафиксируем, то мы публично и сообщим.
