Население Донецкой и Луганской областей до начала войны составляло 6,5 млн человек. Часть территории обеих областей до сих пор находится под контролем Украины. Еще полтора миллиона человек покинули самопровозглашенные республики. Тем не менее это означает, что на территории «ЛНР»–«ДНР» до сих пор проживает полтора-два миллиона человек.
Источников к существованию у них до сих пор было ровно три. Натуральное хозяйство, деньги из России и немногие сохранившиеся работающие предприятия. В основном речь идет о металлургических заводах и угольных шахтах, значительная часть которых принадлежит олигарху Ринату Ахметову.
Ахметов сидит на Украине, и предприятия зарегистрированы там же. Это не вопрос идеологии, это вопрос экономики. Продукция предприятий — металл и уголь — идет на экспорт, а «ЛНР»–«ДНР» — непризнанные республики. Если эти предприятия будут зарегистрированы в «ЛНР»–«ДНР», никто не купит у них даже медного болта.
До сих пор ситуация с экспортной деятельностью этих предприятий до боли напоминала хорошо знакомую картину нефтяного бизнеса в воюющей Чечне.
В Чечне вроде бы все стреляли во всех, но бензовозы с левой нефтью по территории воюющей республики перемещались безнаказанно — бизнес. То же самое на Украине.
В Авдеевке стреляли, но Украина все это время покупала донбасский уголь, а сталь шла на экспорт по железным дорогам, которые иногда пересекали прихотливо извивающуюся линию фронта десятки раз.
Тем самым, несмотря на войну, украинские власти, по сути, позволяли «ЛНР»–«ДНР» зарабатывать огромные деньги, без которых эти территории невозможно было бы содержать.
Чем можно было объяснить такую позицию украинских властей?
Ответ известен любому, кто хоть что-то смыслит в украинской политике: коррупцией.
Коррупция — это и есть украинская форма демократии. Украинские политические баталии в верхах — это просто разборки, кто с чего будет получать откат, и эти разногласия куда принципиальней, чем какие-либо вопросы идеологии: потому что, согласитесь, нельзя получать откат с импорта донбасского угля, если твой политический соперник уже получает откат с импорта угля южноафриканского. При Януковиче демократии не было, а была монополия на откаты, а сейчас демократия снова появилась.
И пусть никто не подумает, что я иронизирую: у нас, в России, и такой демократии нет. У нас, как при Януковиче, монополия. И вообще всякая демократия в своих истоках именно что и была плюрализмом в вопросе получения откатов.
Впрочем, вернемся к Донбассу. Итак, до недавнего времени донбасскому экспорту мешало множество причин: стрельба, бегство хоть сколько-нибудь квалифицированных кадров и привычка доблестных борцов с украинским фашизмом продавать на металлолом все, до чего они могут добраться с помощью пьяного автомата. Однако со стороны Украины никаких препятствий к экспорту не было.
Ситуация изменилась после того, как с конца прошлого года бойцы батальонов «Айдар» и «Донбасс» начали блокаду «ЛНР»–«ДНР». Они потребовали отказа от закупок угля из Донбасса и полного разрыва экономических связей. В ответ Плотницкий и Захарченко и объявили об экспроприации.
Строго говоря,
это означает, что ни в Европе, ни на Украине больше не будет ни малейшей юридической возможности закупить что-то, официально произведенное в «ЛНР»–«ДНР».
Последствия этого трудно переоценить.
Несмотря на то что, как я уже сказала, главной причиной поддержания экономических связей между Украиной и сепаратистами была самая банальная коррупция, у таких связей были и важные стратегические плюсы.
Поток денег, с одной стороны, поддерживал сепаратистов экономически. Однако он же означал необходимость хоть каких-то связей с Украиной. Обрывать эти связи может быть крайне опасно. В этом в свое время на собственной шкуре пришлось убедиться президенту Грузии Михаилу Саакашвили. Когда он пришел к власти, между Грузией и Южной Осетией существовал солидный товаропоток, а все руководство республики питалось от контрабанды.
Саакашвили перекрыл контрабанду, рассчитывая, что осетинской элите будет нечего есть и он поставит ее на колени. Вместо этого Южная Осетия целиком переориентировалась на получение российских денег. Единственной работой в Южной Осетии стало — сидеть в окопе и бороться с грузинским фашизмом. Итогом стала война 2008 года, этническая чистка грузинских деревень в Южной Осетии, и в конечном итоге — поражение партии Саакашвили на выборах.
Украина сейчас стоит перед такой же дилеммой.
Если она ответит на экспроприацию полной блокадой, то это означает, грубо говоря, что в «ЛНР»–«ДНР» нечего будет жрать.
Совсем.
Единственным автохтонным источником местного ВНП будет подножный корм: картошка-капуста с собственного огорода. В свое время в 1944 г. Великобритания и США, под влиянием советских агентов, приняли т.н. «план Моргентау» — план, предусматривавший полную деиндустриализацию Германии и превращение ее в аграрную страну. План сорвался только потому, что кто-то все-таки сообразил, что в случае деиндустриализации Германии ее население элементарно не выживет.
Запрет на экспорт для «ЛНР»–«ДНР» — это план Моргентау. Это превращение индустриальной зоны в дельту реки Окаванго, где люди выживают натуральным хозяйством,
с той только разницей, что в дельте реки Окаванго никогда не строили многоквартирных домов, коммуникаций и теплотрасс, которые в принципе несовместимы с натуральным хозяйством. Это возвращение в железный век, сделанный из металлолома и лопнувших канализационных труб.
Чтобы этого не допустить, у Кремля есть всего два варианта.
Первый — это содержать донбасский ХАМАС за свой счет. Это — очень дорого. Это — бездонная, коррумпированная и бандитская бочка, которую не наполнишь никогда. И второй — аннексировать Донбасс. Это — новый виток санкций, тотальная международная изоляция и, может быть, война.
