Последних СМИ одновременный выброс, точней сказать — ​одновременный слив (смешно же имитировать невинность, настолько все предав и запустив): наш президент, по слову Кириенко, не мысля без себя оставить нас, на выборы пойдет без конкурента, зато уж, зуб даем, в последний раз. Назло предположеньям трафаретным нас ожидают в будущем году не выборы, а как бы референдум. Какая сволочь скажет «Не пойду»? Как Цезарь, заворачиваясь в тогу, в последний раз он движется на Русь. На этот раз, ну правда, ну ей-богу, ну вот те крест, ну хочешь, забожусь? Оно, конечно, нет приманок жирных, чтоб заманить на выборы народ: Явлинский, верный Зюга, верный Жирик… (Миронова он вроде не берет.) Поэтому скажите всем ребятам, успевшим тут состариться при нем: в последний раз! Ну разве что в тридцатом, но до него мы вряд ли доживем. Такой прогноз, конечно, неразумен. А лет еще примерно через шесть появится преемник: может, Дюмин, а главное, еще Медведев есть.

И как-то это трогает. Прости, мол, Отечество, и замысел цени: один голосовать остался стимул — ​«В последний раз! И больше ни-ни-ни!» Заранее я слышу эти трели, прокисшую, провереную снедь: чего там, восемнадцать лет терпели, еще-то шесть грешно не потерпеть! В Америке — ​и то уж понимают, который год такого же хотят… Коней на переправе не меняют, свиней на переправе не едят… И то сказать, чего желать на тризне? Вы собирались, может быть, расцвесть? Кто восемнадцать вычеркнул из жизни — ​цепляться ли теперь еще за шесть? По-моему, смешно и сомневаться. А по сравненью с временем отцов — ​ну что, вы жили в эти восемнадцать. Вас не убили. Вы же не Немцов. Какой желать надежды и свободы при этаком народе, entre nous? Ну да, вы потеряли эти годы. Могли сбежать в соседнюю страну, вас за руку никто не держит ныне, и если вам по нраву чуждый флаг — ​могли бы жить в свободной Украине иль в беженской Германии. Ну как? Наслушавшись в избытке этих бредней, я сам их генерирую на раз. Но главное — ​в последний раз, в последний! Какое завлекалово для масс, таких неблагодарных и пассивных! Ты слышишь зов истории самой? Так жертву уговаривал насильник: еще чуть-чуть, а там пойдешь домой.

А главное — ​ну что я зубы скалю? Давно заткнулся креативный класс, и сам я верю, сам я допускаю: «Ты видишь это все в последний раз», как пел когда-то доктор Розенбаум, леча аппендицит-панкреатит, когда он был веселым раздолбаем, а не звездой chanson patriotique. Я думаю, мы Богу надоели. Пора взглянуть на дело без прикрас. Все чаще говорю — ​тебе, себе ли: мы видим это все в последний раз. Быть может, власть засудит и застудит страну до абсолютного нуля, и выборов действительно не будет, а лишь монархи будут у руля. Да, мы страна лежащих, подлежащих, удобная, недвижимая рать, и может статься, за шесть лет ближайших тут не из чего станет выбирать. Не стану притворяться чистоплюем — ​я, граждане, ничем не лучше вас. В последний раз пойдем, проголосуем! А результат не важен. В первый раз. Поскольку при любом уже итоге, при тщетных ухищрениях ума, мы так давно стояли на пороге, что бездна к нам приехала сама.

Пришла весна, и грязь ее, и голость. И иногда — ​допустим, как сейчас, — ​чуть слышный мне нашептывает голос, что сам я тоже жил в последний раз, как всякий, невзирая на гражданство. Конец один, назло любым словам. Так что ж мне, было вовсе не рождаться? Нет, я пришел. Пошел, голосовал, хотя и боги были безучастны, и результаты глупы и тяжки…

И ел на избирательном участке холодные с повидлом пирожки.