К радости синефилов сумрачный финн с русскими корнями после довольно внушительного перерыва снял вторую часть своей портово-эмигрантской трилогии.

В «По ту сторону надежды»он рассказывает нам в своем меланхолическом стиле, сочетающем мягкий юмор, поэзию и философию о взаимоотношениях — не много ни мало — европейцев и эмигрантов. Немолодой финский коммивояжер Викстрем — покидает жену (бигуди, рюмка водки на столе рядом с «головой» кактуса, и обручальное кольцо мужа — в пепельнице с окурками). На деньги, выигранные в карты, он начинает новый бизнес — ресторанный. Молодой беженец из Сирийского Алеппо Халед возникнет на экране буквально из горы угля. «Метр семьдесят», — обмеряют его в полицейском участке. Он — механик, и планирует легализоваться: дом разбомблен, вся семья за исключением пропавшей сестры, убита. Но его прошение будет отклонено. Вместо депортации, он с фальшивыми документами окажется разнорабочим в том самом ресторане.

Снова, как и в «Гавре» — первой части трилогии — хорошие люди спасают одного отдельно взятого иммигранта. Спасением ребенка в «Гавре» занимался целый французский квартал. Здесь добросердечные сотрудники ресторана пытаются спасти человека бегущего от: войны, местных фашистов и ксенофобов, молоха государственной машины.

Внешне картина чрезвычайно проста, А для кинознатоков прострочена цитатами, прежде всего ироническими отсылами к самому Каурисмяки. «Золотая пинта» — рыбный ресторан (шпроты из банки + пиво) превратится в суши-бар (местная селедка с горой васаби), потом в музыкальный ретро-клуб. Неспешные финские рок-н-рольные группы поднимут температурный градус действия. А фирменные абсурдистские микрозарисовки вызовут смех. Будет здесь и милый, пес, которого усыновит маленькая коммуна «Золотой пинты», объединенная невзгодами, общей трудной судьбой и умением оставаться людьми. И от всей этой «киноигры» в финале будет щемить сердце.

Если не бояться громких слов, то фильм Каурисмяки — призыв к милосердию художественными средствами. Но наивность этого призыва проистекает из человеческой мудрости автора.

«А что делать с эмигрантами?» — спрашивают режиссера. «Мы все люди, — отвечает он, — сегодня одни вынуждены бежать, завтра — мы можем стать беженцами.»

Каурисмяки на пресс-конференции журналисты встретили овацией. Он был похож на ленивого медведя. Много шутил. Пока его не стали расспрашивать, что он думает об опасности исламизации Европы.

«В Европе 60 лет назад было около 60 миллионов беженцев. Тех, кому мы помогаем сегодня, мы представляем исключительно как врагов. Значит, ад человечество не покинул? Европа сделала так много, чтобы осмыслить преступления прошлого, освоить демократический уклад. И вот сейчас мы видим разложение этой системы. Потому что мы сами не хороши. Где, черт возьми, окажется это человечество без человечности?» Он признается, что уважает Меркель как единственного политика, который по крайней мере, проявляет интерес к проблеме. Он очень хотел бы изменить отношение финнов к 20000 иракцев, приехавших в Финляндию: «Многие мои соотечественники восприняли это, как вторжение. Я очень скромен в своем желании изменить аудиторию… Я хочу, чтобы изменился весь мир. Но сначала следует изменить Европу, затем мы двинемся в Азию».

Конечно, социальная сказка «Гавр» была более оптимистична. Однако за эти шесть лет и мир существенно изменился. Поэтому и просочились в комедию трагические мотивы. Впрочем один из последних романтиков мирового кино по-прежнему верен немодным ныне традициям гуманизма, защите слабых и бесправных.
 Каурисмяки вообще не оглядывается на моду, «тенденции». И когда в действительности правит глупость, зло и нетерпимость — искусство призывает в помощь надежду, дефицитный сегодня товар.

Журналисты выпытывали у Каурисмяки рецепты, возможные решение патовой ситуации в Европе. А он и не делал вид, что знает ответы на все вопросы. Не знает. Он просто делает то, что может. И значит, будем ждать финальной части трилогии о беженцах.