А начиналось все весело. В фойе «Гоголь-центра», подходящего «НОСу» наилучшим образом, разыгрывались сцены из «Мертвых душ» и раздавались странички из гоголевской поэмы. Задание было загадочным — ​вычеркнуть из текста любые фразы. Зачем — ​стало ясно, когда в зал вбежал юноша и в ритме рэпа прочитал новое произведение из оставшихся слов. Заинтригованный таким началом народ с удовольствием погрузился в игру, которую вот уже восьмой год ведет, пожалуй, самая демократическая, а потому непредсказуемая премия.

Задача жюри — ​защитить свой выбор, цель экспертов — ​проверить жюри. В этом году в него вошли режиссер Константин Богомолов (председатель), руководитель Фонда «Устная история» Дмитрий Споров, кинокритик Антон Долин, переводчик русской литературы Агнешка Любомира Пиотровска и профессор, заведующая кафедрой общей теории словесности МГУ Татьяна Венедиктова.

Лонг-лист превращают в шорт в Красноярске, но и москвичам достается удовольствие — ​нажать кнопку пульта за своего избранника. Семь нынешних претендентов выбраны из 18 произведений длинного списка. На чем сошлись жюри и эксперты (критик Анна Наринская, филолог Константин Богданов и культуртрегер Борис Куприянов) — ​работа была сложной, поскольку выбор оказался скудным. Про новую словесность и сказать нечего, а про новую социальность — ​лучше не говорить вовсе. Но для профессионалов нет безвыходных положений. В результате шорт-лист рекомендовать можно с легким сердцем.

• Евгений Водолазкин —​«Авиатор»
• Кирилл Кобрин —​«Шерлок Холмс и рождение современности. Деньги, девушки, денди Викторианской эпохи»
• Сергей Кузнецов —​«Калейдоскоп: расходные материалы»
• Борис Лего —​«Сумеречные рассказы»
• Владимир Мартынов —​«Книга перемен»
• Александра Петрова —​«Аппендикс»
• Сергей Лебедев —​«Люди августа»

Правда, не всем авторам, из сидевших в зале, было комфортно. Брани, конечно, не допускалось, но особо не щадили, сражаясь «за лучшие слова в лучшем порядке». И увы. Сошлись на том, что сегодняшняя литература не про сегодня, скорее, это попытки забиться в прошлое, чтобы отгородиться от безнадеги настоящего. Агнешка Любомира Пиотровска удивилась, что у нас, в отличие от Польши, не осмысленные даже 90-е. Тут, конечно, обиженно вспомнили Пелевина и Сорокина, «Журавлей и карликов» Юзефовича, «Свечку» Золотухи, книги Алексиевич и… И в общем-то, все. На то, что герои современных романов погружаются не столько в историю страны, сколько в семейные неурядицы, возразить трудно.

Впрочем, выручил роман Сергея Кузнецова «Калейдоскоп: расходный материал». Через викторианскую Англию, Шанхай 1930-х, Париж 1968-го, злые потрясения ХХ века выстраивается близкая нам жизнь. Эмиграция сплетается с темой смерти, самоопределение с сексом, поиски любви с поиском Бога. Перечисление обыденное, но мозаика редкая по изобретательности.

Название «Калейдоскоп» определяет и сюжет — точнее, отсутствие линейного сюжета — и структуру. Она прихотлива и при этом строго последовательна. Анна Наринская отметила редкое свойство романа среди нынешних — ​любовь автора достигает сердца читателя. Особенно людей поколения Кузнецова, выросших на тех же песнях, аллюзиях, цитатах. Ирина Прохорова, модератор дискуссии, даже прибегла к определению — ​новая сентиментальность. Короче говоря, сторонникам Сергея Кузнецова было что сказать, и в результате зал добавил свой голос к трем голосам специалистов.

А вот что, кроме известного имени, заворожило голосовавших за «Книгу перемен» композитора Владимира Мартынова, сказать труднее. С жюри понятно. Не найдя новой словесности в списке, оно поступило радикально: выбрало тысячестраничный том, вообще отменяющий литературное письмо. Карты, расписания, точки в пустом пространстве, выдержки из писем отца и дневников деда, цитаты из великих, все, поразившее автора за жизнь, — композитор назвал «литературным дайджестом». Возможно, освоенная автором медитация и переменит сознание читателей, но переплыть эту реку чужой жизни смогут лишь самые опытные из них. Таких в зале оказалось на удивление много. Правда, у меня есть подозрение, что темнота в нем кому-то подыграла. Ткнул сослепу не ту кнопку (некоторые точно так и сделали), и твой голос улетел конкуренту.

А вот победное очко Борису Лего добавило жюри, когда у троих претендентов сравнялись шансы. Его «Сумеречные рассказы» — ​раздолье для критика, беда для читателя. Образованный автор, мистифицируя, пародируя, издеваясь, как гностики в позднюю античность, переворачивает реальность вверх дном. Дескать, не Бог вами заведует, граждане, а дьявол. Великие грешники — ​замордованные бытом и телевизором людишки — ​обитают не в кругах ада, а в унылых районах вблизи метро — ​«Выхино», «Печатники», «Орехово»… Православные коммунисты и лесбиянки, сатанисты-живодеры, галлюциногены, трансмутации, примечания в виде «Демонического словаря» кишат под рубрикой «Готический роман». Эта «новая» проза располагается на полях романов Мамлеева и в обозе контркультурных изданий конца 90-х.

Прочитать 19 маленьких рассказов, соблазнясь демонами и колдовством, труд невеликий, но сможет ли доверчивый читатель услышать «звон крыльев мух, облепивших покойника», который для автора — ​музыка, покажут тиражи.

Просвещенное жюри хотело открыть новое имя — ​и открыло. Правда, имя, как и биография автора, похоже, вымышленное. Так что следите за литературной карьерой не только Бориса Лего, но и Олега Зоберна.