Артур Арутюнян — ​учитель истории из села Любовниково (Рязанская область). Он один из героев проекта «EuroРоссия». В начале этого года «Новая газета» отправила четырех специалистов из нашей глубинки (учителя, врача, муниципального депутата и бизнесмена) к их профессиональным «двойникам» в европейской провинции. Артур, который никогда прежде не бывал за рубежом, провел несколько дней рядом с Томасом Майером-Бандомером, учителем истории из городка Штарнберг. «А мы ведь ничем не хуже, — ​сказал тогда Артур. — ​И у этого немецкого Томаса, притом что у него из окна не дует, — ​у него руки испачканы мелом. То есть он занят нормальным делом, тем, что делал учитель и сто, и двести лет назад. И мы это делаем так же и ни граммом хуже. По большому счету, мы уступаем им только в том, что они — ​реально делают. А у нас больше говорят».

— Я и сейчас под каждым словом подпишусь, — ​говорит Артур почти год спустя. — ​Ну почему у немчуры, когда у них дорога раздолбана, — ​они просто берут тачку, хороший асфальт и хорошо укладывают. У нас: конференция по этому поводу, партийное собрание, мощные резолюции, штук пятнадцать, решений штук двадцать. И в итоге ты едешь по кочкам. В этом смысле мне теперь труднее: я увидел, чего можно достичь нормальным трудом.

Я прихожу домой, включаю телевизор и слышу: у нас все отлично. Достало, понимаешь? После Германии я стал острее это воспринимать. Ладно, у нас люди сорок первый год пережили. Но сейчас что? Сейчас где объяснения? «Хлеба больше, чем оружия». «Экономика пошла на рост». Где? Мне под полтинник, я хочу видеть! Я не требую, чтобы у меня был счет в швейцарском банке, я не требую зарплаты Томаса. Но где хотя бы какие-то светлые надежды? И ладно бы только я такой пессимист. Но тут кого ни спроси.

Катя, жена Артура, школьный завуч, вовремя опускает на праздничный стол блюдо с долмой.

— Обычно на Новый год мы готовим голубцы. Но в этот раз я решила попробовать долму. Артур не верил, сказал: сноха армянская умеет готовить, а ты нет. Виноградные листья я взяла у знакомых, Родионовых. Им привезли из Баку, они держали для торжественного случая. Но когда я объяснила, что приедет корреспондент из «Новой газеты», они сказали: забирай. Мясо — ​от нашего ученика. Фарш, рис, лук, соль, перец. Ничего лишнего. В голубцы я всегда кладу много зелени. Сюда не стала, потому что у листьев винограда и так свой специфический вкус. Сворачиваешь мясо в листья —​мне дочь помогала, мы за два часа управились —​и в казан. Около часа томится на огне (можно в бульоне, я налила кипяченой воды), накрываешь тарелочкой, чтобы они не всплывали. Когда готово, оставляешь еще минут на десять, чтобы сок впитался.

После второй (не-долмы) спрашиваю Артура, как его поменяла поездка за границу.

— На меня сильно подействовало, как потом встречали: дочь, дети в школе. Тебя за человека приняли, а ты тут осволочился, тут не так сделал, понимаешь? До сих пор, когда хочется сорваться, вспоминаю возвращение. Ты помнишь, что ты мне сказал, когда уезжал отсюда? «Работай, ты дело делаешь». Совесть вы мне разбередили. Человеком надо быть. И Германия это еще больше показала. Хотя бы в знак протеста. Вопреки учебникам, «образовательным стандартам», реформам, экономическим реалиям — ​быть человеком, понимаешь?

Но не вздумай меня в идеал возводить, в модель. Что на мне какая-то там миссия. Я тебе честно говорю, и Катерина это знает прекрасно: если завтра кто-нибудь придет и предложит тысяч за тридцать склад охранять, где вчерашний снег лежит, я тут же убегу. Потому что так осточертело все. И врать по этому поводу я не хотел бы.

— Это у него сезонное, — ​вздыхает Катя, — ​он тяжело зиму переносит, а весной — ​все, курлы-курлы, всплеск энергии.

— С девяносто второго ни разу не было, чтобы следующий год был легче предыдущего, — ​кипятится Артур. — ​Хоть бы раз сказали: «Так, ребята, сокращаем вам часы, прибавляем зарплату».

— Нет, нам два раза уже прибавляли, — ​возражает Катя. — ​Не дай бог еще раз поднимут. Они интересно прибавляют: должностной оклад увеличивают, а стимулирующую часть снимают. И получается, что мы начинаем получать примерно столько же, сколько получают бездельники.

На кухне тем временем подходит бульон для бешбармака.

— Бешбармак готовил мой папа, — ​говорит Катя. — ​Он был совершенно безграмотный, но помнил наизусть много сказок, его любили приглашать, он был хороший рассказчик.

— Ты знаешь, как ее отчество переводится? — ​Артур по-восточному нахваливает жену. — ​Хаджи — ​это тот, кто совершил хадж, паломничество к святым местам, в Мекку то есть. Так что она у нас святая.

— Нет, он хадж не совершал, — ​Катя снова поправляет Артура, — ​но так называли образованных людей. Меня это веселило: безграмотный, но образованный.

Бульон (говядина на костях, полтора часа на медленном огне) готов. Катя командует:

— Мясо снимаем с костей, отделяем жир, режем на любые кусочки. Берем четыре картошки, каждую режем на четыре дольки, как яблоко. Закидываем в бульон. Режем лук, заливаем бульоном в отдельной посуде, добавляем уксус. Для теста нужны мука, два яйца и сто граммов воды. Раскатываем два тонких круга, режем на ромбики. Вынимаем сваренную картошку, забрасываем в бульон листочки теста, помешиваем, через несколько минут —​вынимаем. Мучные листки, мясо, картошку и лук выкладываем на блюде, а бульон подаем отдельно в пиалах.