СюжетыОбщество

Прибытие поезда

Тридцать лет назад к перрону Ярославского вокзала подошел поезд № 37 из Горького. Он привез Андрея Дмитриевича Сахарова из ссылки

Этот материал вышел в номере № 143 от 21 декабря 2016
Читать
Изображение

Сахаров побыл с нами три года и ушел…

Теперь я не стану говорить о его роли в нашей жизни, хотя, думаю, она велика, даже если вы этого не замечаете. В моем же сознании, в оценках событий и людей Прибытие Поезда значит очень много. Но мне и повезло. Я встретился с Андреем Дмитриевичем еще в марте семидесятого года. Когда в нас, ну ладно, во мне — пусть поздновато — только просыпались слух и зрение. Сахаров поразил тогда невозможностью сговора с собой. Он был не учитель, не гуру и не пример для подражания. (Можно быть честным и справедливым, но возможно ли подражать этому дару? А как подражать выдающемуся уму и соболезнующему сердцу?) Он был Человек, полагающий основы несбыточно простой и достойной жизни.

…Как давно это все было. Как долго мы жили без него. И как теперь уже долго мы без него живем. Постепенно привыкаем… Так, к дате, вспомним. Как бы порядочно… А в повседневной жизни мысль о нем как-то и неуместна — будоражит память. Все талдычит она, эта мысль, нам что-то беспокойное, неуютное, мешающее приспосабливаться к окружающей нас среде агрессивного конформизма. И многих, знаете, она приспособила (среда-то), из прошлых передовых, из борцов за всеобщее, равное и разное… Сильных довольно людей. Они сумели преодолеть иную мысль, дарованную Богом, видимо, ненадолго.

Но вернемся, однако, назад, в декабрь восемьдесят шестого… Узнав случайно о возможном возвращении Сахарова, я обзванивал всех, кто, как мне показалось, может знать, каким поездом и когда приезжает Андрей Дмитриевич. Никто не знал. Наконец, я позвонил в мастерскую Мессерера, полагая, что он или Белла Ахмадулина вдруг владеют необходимой мне информацией.

— Борис, ты случайно не знаешь, каким поездом завтра из Горького приезжает Академик?

— Академик в высоком нравственном смысле? — спросил Мессерер.

— В высоком нравственном.

— Увы, не знаю… Но встречать надо.

Я встретил.

Не с первого раза. Из Горького в Москву приходило три состава. В четыре утра, в шесть и в семь. Три состава — три поездки.

— Куда тебя носит всю ночь? — спросил бы белокурый друг, если бы он был рядом. Но рядом был друг другой масти, и его не очень волновало, куда меня носило ночью.

С третьего раза я встретил поезд. Оказавшись в толпе иностранных (других не было) журналистов, я без вспышки сфотографировал то, что видел, и записал на магнитофон то, что слышал. Никогда раньше я не печатал расшифровку этого ночного интервью. Сегодня — впервые.

Читайте! И обратите внимание на то, что сказал Сахаров освободившему его Горбачеву об Анатолии Марченко и политзаключенных в первой фразе после слов благодарности. Подумайте, что бы сказали вы.

Изображение

Запись встречи А.Д. Сахарова на Ярославском вокзале

26 декабря 1986 года в 7.00 по московскому времени

Первой из вагона выходит Елена Георгиевна Боннэр. На нее направлены камеры и микрофоны иностранных корреспондентов (из советских на вокзале, кроме меня, журналистов нет.Ю. Р.). Щелкают фотоаппараты, вспыхивают блицы.

Боннэр (ворчливо, не поднимая головы): Что вы меня снимаете? Сейчас выйдет Андрей Дмитриевич, его и снимайте.

В проеме двери появляется Сахаров с тяжелой сумкой, которую у него тут же отбирает художник Борис Биргер, приехавший встречать. Толпа плотно придвигается к Сахарову.

Биргер: Сзади не давите! Дайте пройти носильщику!

Голоса не персонифицированы. Все, кроме моего, — с разными иностранными акцентами. Повторяющиеся вопросы я отредактировал:

— Андрей Дмитриевич, кто вас защищал в Горьком?

А. Д.: Защищали ученые, государственные деятели, общественные деятели. Защищали просто друзья, защищали мои дети, защищал… Наконец, защищала моя жена. Да, именно эта защита сделала возможным наше освобождение.

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68

Носильщик (скандально): Да расступитесь вы! Что топчитесь, как… (неразборчиво).

— Как вы себя чувствуете? Какие планы у вас?

А. Д.: Я — ничего, жена в плохом состоянии приехала, ноги ее болят. Ну, болезнь у нее, ноги — наверное, последствие еще контузии военной.

— Как вы относитесь к политике Горбачева?

А. Д.:В вопросах политики я пока еще не разобрался, как говорится. Но я очень заинтересован всем тем, что происходит в стране. И хочу составить свое мнение.

— Вы будете в Москве или предполагаете дальше поехать?

А. Д.: Я не предполагаю, что мне будет разрешено, и я не претендую на это.

— Андрей Дмитриевич, чем вы собираетесь заниматься?

А. Д.:Я занимаюсь космологическими проблемами и теорией элементарных частиц. Я буду также заниматься проблемой управляемой термоядерной реакции. Все-таки надеюсь вновь вернуться к ней.

— Андрей Дмитриевич, что вы думаете об Афганистане сейчас?

А. Д.:Я считаю, что это — самое больное место в нашей международной политике. И я надеюсь, что будут более решительные меры приняты в этой области. Я на это надеюсь. Более кардинально… (БИРГЕР: Держитесь немножко дальше. Так нельзя!) Но это сейчас все понимают (шум… обрыв записи).

— А вы ждали освобождения?

А. Д.:Сейчас я этого не ждал.

Голос (присутствует акцент): Весь мир ждет ваши слова. А мы кадр не получили пока, будьте добры, постойте… Вот здесь, на месте, со всеми. Будьте добры. Давайте (шум).(ГОЛОСА: Остановитесь все. Стоп! Шире круг. Чуть-чуть пошире встаньте все…)

— Как вы узнали, что можете вернуться?

А. Д.:Пятнадцатого числа установили телефон — неожиданно, ночью. Мы даже немножко испугались. А шестнадцатого в три часа позвонил Михаил Сергеевич Горбачев. Сказал, что принято решение о моем освобождении, что я смогу вернуться в Москву и сможет вернуться в Москву БоннЭр, как он сказал (неправильно назвал фамилию моей жены). И я ему сказал, что мои… что я ему благодарен за это решение, что мои чувства очень смутные, потому что это совпало с огромной трагедией — со смертью Анатолия Марченко, замечательного человека, героя борьбы за права человека. И я ему напомнил о своем письме от девятнадцатого февраля об освобождении узников совести, людей, пострадавших за убеждения и не применявших насилие. И сейчас, после смерти Марченко, мои мысли об этом — еще более напряженные, более трагические. Потому что кто следующий? Кто погибнет следующий? Это недопустимо для нашей страны — то, что у нас есть узники совести, люди, страдающие за убеждения.

Я постараюсь приложить максимум усилий для того, чтобы это прекратилось. Все, что зависит от меня…

— Что вы испытываете?

А. Д.: Я очень рад, что я в Москве. Я считаю, что… Я, конечно, отвык от шума, отвык от людей, для меня такая масса людей — это непривычно, и создается какое-то ощущение стресса. Но я понимаю, что мое освобождение — это очень важное событие. Извините.

— Какой у вас план на сегодня?

А. Д.:Что? (Шум, крики: Пропустите пассажиров! Что вы тут устроили?!) А, я иду домой, немного отдыхаю, потом еду на семинар в Физический институт Академии наук, где я работаю.

Голос:Андрей Дмитриевич, постойте с нами… постойте с нами пять секунд…

Биргер: Он не может больше, вы понимаете, господа, или нет?! Дайте пройти! Чуть-чуть пошире встаньте!

А. Д.: Я больше не могу. Я уже сказал все, что я могу сказать…

(Слышны реплики: Что они все топчутся на перроне?.. Обрыв записи.)

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите [email protected] или звоните:
+7 (929) 612-03-68

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow