Много раз ловил себя на ощущении: из всей со­временной прозы интереснее всего мемуары. Ну нет среди нынешних писателей ни Гоголя, ни Толстого, ни Достоевского…

А вот мемуары чем безыскуснее, тем убедительнее свидетельствуют о том, что все полузабытое (или то, что в силу человеческой природы хочется забыть) все-таки было. И Чернобыль, и путч, и Буденновск… А рулили страной в ее самые тяжелые после смерти Сталина годы такие харизматичные политики: Горбачев, Яковлев, Ельцин, Черномырдин, Примаков… И с каждым из них — и по службе, и по-приятельски — был близок Виталий Игнатенко, автор мемуарной книги «Со мной и без меня» (название, конечно, перекликается с книгой Константина Симонова «С тобой и без тебя»). Хотя слово «мемуары» самому Игнатенко не нравится.

Но мемуары мемуарам рознь. Во многих произведениях этого жанра авторы пытаются наверстать упущенное в жизни, расплатиться за обиды, даже утвердить свою роль на сцене истории как ключевую. Это совсем не случай Игнатенко. Себя он не только не выпячивает, а зачастую делает персонажем второго плана, свидетелем. И свидетельствует абсолютно честно. Не теряя при этом доброго и сочувственного отношения к людям, о которых пишет. В том числе о многих и многих коллегах-журналистах, одно перечисление имен которых заняло бы половину газетной полосы.

Важно, что Игнатенко был очевидцем и участником уникальных событий в жизни нашей страны. Работал он в те годы, о которых пишет, — а это новейшая история России, — и корреспондентом «Комсомолки», и директором ТАСС, и главным редактором «Нового времени», и пресс-секретарем президента СССР, и вице-премьером правительства Черномырдина (о Викторе Степановиче отзывается очень тепло), и сенатором. Такие разные «наблюдательные пункты» поспособствовали объемности и объективности взгляда.

Вообще главный вопрос, который стоит перед автором мемуаров: а кому, собственно, кроме друзей и родственников, эти перипетии твой жизни будет интересно узнать? Перед Игнатенко такой вопрос, кажется, даже вовсе не стоял. Не напрасно друзья и знакомые несколько лет пеняли ему: ну почему не пишешь, ты же знаешь изнутри то и это, участвовал в том-то и том-то (речь о переломных или, по крайней мере, чрезвычайно важных ситуациях)? И, наконец, Виталий Никитич внял этим голосам.

Но, конечно, как в подавляющем большинстве мемуаров, сколько бы он ни открещивался от этого жанрового определения, и у Игнатенко не обошлось без детско-юношеских воспоминаний: все мы родом из детства. Тем более оно у Игнатенко было яркое и солнечное — сочинское. И в этих воспоминаниях в соответствии с реалиями места и времени тоже много яркого. Ну, например, про лошадь, которая была зачислена в штат работников сочинского маяка. Хотя никакой лошади не было, и тем не менее она скрашивала одиночество смотрителя. Как? Трудно пересказать — надо читать. И про то, что памятник в родном городе Игнатенко установили еще в юности — хотя и под видом А.М. Горького. Тоже, прочитав, стоит разобраться в этой истории.

Ну и вообще — в нашей новейшей истории, которую со всей возможной объективностью и непредвзятостью излагает автор.

*М.: АСТ, 2016.