«Кольская», принадлежавшая мурманскому ОАО «Арктикморнефтегазразведка» (АМНГР), затонула в Охотском море 18 декабря 2011 года. Погибли 53 человека. С июля 2015 года, когда Первомайский суд Мурманска начал рассмотрение уголовного дела, возбужденного по статье «Нарушение правил безопасности мореплавания, приведшее к смерти 2 и более лиц», обнаружились массовые подлоги документов, поддельные протоколы допросов, не единожды перешитые тома уголовного дела. На запросы, сделанные судом в адрес Дальневосточного следственного управления на транспорте СК РФ по поводу утраченных доказательств, которые потерпевшие видели в деле при ознакомлении и сохранили на фотокопиях, приходили стандартные ответы: «При осмотре кабинета следователя данных документов не обнаружено».
По мнению потерпевших, целью фальсификаций было вывести из-под удара руководство АМНГР, переложив вину на стрелочников — исполнявших в момент крушения обязанности главного инженера и замгендиректора Леонида Бородзиловского и Бориса Лихвана, которые и стали единственными обвиняемыми. Хотя непосредственных полномочий по разрешению буксировки в штормовом море в период, когда такие операции запрещены нормативными документами РФ, у них, разумеется, не было. Лихван и Бородзиловский просто оказались единственными должностными лицами АМНГР, которые во время самой буксировки оставались в офисе компании, — остальные оперативно испарились в отпуска и командировки, как только «Кольскую» отправили на смерть.
— В январе я передала в Следственный комитет два документа. Основным был «Список подлогов показаний свидетелей и потерпевших, неправомерных изъятий вещественных доказательств и процессуальных нарушений, допущенных в ходе расследования Дальневосточным следственным управлением на транспорте Следственного комитета РФ факта крушения СПБУ «Кольская», подтвержденных в судебных заседаниях». Этот список на тот момент охватывал 33 подтвержденных эпизода.
Вторым был «Список подлогов и искажений нормативной документации и недобросовестных следственных действий» — 19 эпизодов. Видимо, по результатам этих списков и писем других родственников и было заведено дело по фактам фальсификации, — говорит Наталья Дмитриева, дочь погибшего капитана Михаила Терсина. Позже первый из ее двух списков расширился до 53 пунктов: чем дольше слушалось дело, тем больше вскрывалось подлогов и подделок.
«Новая газета» рассказывала о собственном расследовании, проведенном Натальей. Его основой стали материалы о состоянии буровой и подготовке буксировки, оставленные дома отцом перед рейсом. Гигабайты документов и фотографий свидетельствовали: «Кольская» была в аварийном состоянии уже перед началом бурения, в Магадане, куда была доставлена из Мурманска грузовым судном «Трансшельф», — на корпусе насчитывалось, что подтвердили в суде свидетели, около 30 крупных трещин. В море ее отправили без должного ремонта, а после бурения погнали на Сахалин по штормовому Охотскому морю.
Морской переход в тысячу миль в документах назвали «буксировкой на месторождении», чтобы не предъявлять ржавую посудину морскому регистру, который бы не одобрил проект перегона. Доказательства Дмитриева передавала следователю Фердеру, однако из материалов дела, переданных в суд, — они удивительным образом исчезли. Как и другие свидетельства, указывающие на возможную вину руководства АМНГР. Как впоследствии заявлял на допросе в суде уже бывший следователь, на причастность высших должностных лиц компании даже не проверяли.
Однако дело клепалось столь грубо, что неувязки вылезали на каждом шагу. Например, специалисты, проводившие техническую экспертизу, ссылаются на протокол допроса начальника буровой Коваленко, у экспертов, проводивших документальную экспертизу, этот протокол допроса тоже был, но… с другой датой. А в материалах уголовного дела такого протокола нет вовсе. На запрос суда с Дальнего Востока пришел привычный ответ за подписью замначальника ДВСУТ Демина: «Осмотрен кабинет № 4. Просмотрены коробки с неприобщенными материалами. Протокол допроса в следственном управлении отсутствует».
Бывали еще более комичные эпизоды: после возбуждения дела против Фердера в Мурманск опрашивать заявителей приехал его коллега — Александр Голуженко. Накануне в суде обнаружился еще один поддельный протокол допроса — подписанный самим Голуженко (на фотокопиях потерпевших этот допрос есть, только содержание его несколько иное). Следователь удивился: по его словам, такого документа он не подписывал, подпись поддельная.
Во время допроса в суде Фердер толком объяснить свое вольное обращение с материалами дела не смог, ссылаясь на плохую память. Твердо ответил лишь на вопрос о не приложенном к делу архиве Терсина: «Я, как следователь, самостоятельно направляю ход расследования. Какие материалы я считаю необходимым представить, я представляю, что не считаю необходимым, то я не представляю».
Однако даже за вычетом утраченных документов заретушировать бардак с отправкой «Кольской» трудно. Вот, например, прозвучавшие в суде показания Вадима Николаенко, токаря-моториста АМНГР, еще в Мурманске готовившего буровую к отправке в Магадан на грузовом судне «Трансшельф»: «Сроки поджимали, пришел «Трансшельф», а ноги не заварены (три опорные колонны буровой высотой 130 метров перед транспортировкой фиксируются с помощью сварки. — Т.Б.). Привезли листы, да не той марки, набрали сварщиков где ни попадя, привезли не те электроды. Когда стали варить опоры, пошел дождь, швы стали лопаться, а каждый день простоя «Трансшельфа» — 75 000 (рублей). И чтобы сэкономить, варили листы к опорам в дождь, а это недопустимо.
Ноги были неправильно сварены, я видел сам, сварщикам говорил, все руководство знало. Я видел, что «Кольскую» неправильно поставили на «Трансшельф». Потом, при транспортировке, попали в шторм, все полопалось. Трещины в корпусе были обнаружены, когда ее стали снимать с «Трансшельфа». Я лично насчитал 28 трещин в корпусе буровой. Ее начали снимать, в танки пошла вода, трещины были от 50 см до 2,5 метра. Самая большая была в корме: 2—2,5 метра, поперечная, от одного борта до другого, и по главной палубе в середине небольшая трещина была, и от нее лучи пошли.
Самое широкое раскрытие было 6—8 см, где ребра жесткости, одна вверх пошла, другая — вниз, это ближе к корме. С левого и с правого борта были трещины, они небольшие были.
Внутри все варил судовой сварщик, я сам там сверлил концы трещин по колено в воде. Пригнали 7 сварщиков, они потом варили снаружи. Потом опустились, все трещины лопнули. На третий раз получилось заварить вновь.
Границы трещин я светил фонариком и определял визуально. Всю разделку и сварку внутри делали судовыми силами».
Таких свидетельств в материалах дела немало. Тем любопытнее, что привлеченные следствием эксперты ЗАО «Центральный научно-исследовательский и проектно-конструкторский институт морского флота» (ЦНИИМФ) их упорно не замечали. В их заключении о причинах гибели буровой — ни слова о ее аварийном состоянии: авария возложена на экипаж и действия капитана. Впрочем, в этой экспертизе оказалось так много нестыковок, что представлявшая ее сторона обвинения в суде ходатайствовала о проведении повторного исследования. Оказалось, что эксперты Петров и Анисимов не знают элементов устройства буровой, путаются в технических деталях вопроса, не знакомы с судовыми документами. «Мы все видели, что нам надо, а расчетов мы не делали, потому что это не так просто», — прозвучало в суде.
Особо впечатлил такой нюанс: эксперты сознались, что часть документов при проведении экспертизы получали напрямую у бывших руководителей АМНГР, минуя законные способы, допустимые при получении материалов. Во время допроса вскрылась тесная связь экспертов с Василием Васецким, совмещавшим в момент крушения буровой две должности — назначенного лица компании, отвечающего за безопасность мореплавания, и заместителя руководителя «по флоту». Именно по его указанию составлялся проект буксировки буровой в зимнее время Охотским морем.
Повторную комплексную технико-эксплуатационную экспертизу причин «Кольской» суд назначил… в тот же «ЦНИИМФ». Правда, проводили ее уже другие эксперты. Но и с ней не все гладко.
— После исследования в суде повторной экспертизы и пояснений экспертов по видеоконференцсвязи, стало ясно, что технической ее назвать нельзя. Экспертиза по сути своей представляет дайджест из лоции Охотского моря и выбранных странным образом показаний свидетелей. Изобилует фактическими и логическими ошибками, — считает Наталья Дмитриева. — Например, эксперты утверждают, что техническое состояние СПБУ «Кольская» позволяло осуществить ее буксировку, данный вывод эксперты делают лишь на основе прочтения документов Морского регистра, имеющихся в деле.
Отвечая на четкий технический вопрос, какие повреждения имела СПБУ до крушения и после, эксперты говорят: «Имеющиеся противоречия в показаниях свидетелей не дают возможности сделать однозначное заключение о соблюдении технологии работ при заварке трещин». И уж совсем подрывает доверие к технической экспертизе то, что эксперты, как они признались в пояснениях, перепутали носовую часть с кормой и при даче показаний запутались при описании мест штатного расположения спасательных средств (плотов), где-то ошибочно указали документы 2012 года (то есть составленные год спустя после крушения. — Т. Б.).
Тем не менее в новой экспертизе есть принципиальное отличие от прежней: это перечисленные экспертами повреждения корпуса: танков, настила, обшивки и других элементов, которые свидетельствуют об аварийном состоянии платформы. И самое главное: непосредственной причиной гибели буровой назван морской перегон в зимнее время, запрещенный классификационным свидетельством «Кольской». Притом что в представленном АМНГР в Морской регистр проекте операция стыдливо названа «буксировкой на месторождении».
По идее, отсюда должен следовать однозначный вывод о виновности первых лиц предприятия, принимавших незаконное решение о смертельно опасном перегоне. Организовать его, не получив добро гендиректора Юрия Мелехова и назначенного лица компании Василия Васецкого, было невозможно. Но на обращения потерпевших в Генеральную прокуратуру и Следственный комитет по поводу привлечения в качестве обвиняемых руководителей АМНГР пришел ответ все из того же Дальневосточного следственного управления: нет оснований для пересмотра решений следователя.
Что до уголовного дела по факту фальсификаций в расследовании, ведет его — да-да, все то же Дальневосточное следственное управление. Следственными мероприятиями по поводу нарушений занимаются следователи, которые участвовали в производстве дела в первый раз. А курирует их непосредственный начальник Виталия Фердера — г-н Демин, направивший фальсифицированные материалы в суд. И происходящее Наталья Дмитриева поневоле сравнивает с делом «Кольской»:
— Ситуация повторяется как под копирку. Руководство, получающее деньги за ответственность и контроль, совершенно ни при чем, это всё только стрелочник — следователь Фердер. И чтобы спрятать концы в воду, устроим следствие внутри управления, когда «правая рука» в виде одного подчиненного ведет уголовное дело на «левую руку» — другого подчиненного. Интересно, а утверждать обвинение будет тот же самый прокурор, который предъявленные Лихвану и Бородзиловскому обвинения утвердил вслепую? — спрашивает Наталья.
Впрочем, даже если подделки следствия будут доказаны, а в деле появятся новые обвиняемые, шансов добиться справедливости у потерпевших немного: срок давности по делу о гибели «Кольской» истекает через год.
