Итальянская актриса Орнелла Мути прописалась в квартире в 30 квадратных метров на Хабаровской улице в Гольянове; прописка временная, нужна, предположительно, для получения российского гражданства. Вот, собственно, и все событие, подхваченное новостными лентами. А журналисты искали дом, пускали над ним коптер с камерой, тот летал над плоской крышей — и зачем? Дом ровно такой же, как все, — девятиэтажка с желтыми кафельными торцами. Старый, некрасивый панельный дом.

Собственно, на этом и строились все отзывы на новость — на противопоставлении чрезвычайной красоты актрисы и чрезвычайной некрасоты района, куда ее занесла судьба «друга России». А Орнелла Мути именно что друг, в истории ее возможного переезда есть не только интрига налогового облегчения (в прошлом году она была приговорена итальянским судом к 8 месяцам заключения за мошенничество). Она отменила спектакль в театре города Пордедоне, сказавшись больной, но тем же вечером была замечена на благотворительном вечере с участием самых крупных государственных лиц в Петербурге. Дело обошлось денежной неустойкой, выплаченной театру, но осадочек, очевидно, остался.

И вот Орнелла оказалась прописанной в Гольянове — этот контраст красивого и некрасивого все и обсуждают.

А между тем в сюжете можно найти и совпадения: Орнелла Мути — почти что ровесница Гольянова. Они росли одновременно.

Актриса родилась в 1955-м. Гольяново в 1960-м было включено в состав большой Москвы и оказалось в пределах МКАД; в 1963-м открыли метро «Щелковская».

В 1970-м Орнелла снялась в своем первом фильме. А в Гольянове построили кинотеатр «Урал», ставший центром района.

Как в Америке времен освоения пространств город начинался с дороги и кирпичного завода, новые районы в Москве начинались со станции метро и кинотеатра. А вокруг строили панельные девятиэтажки. Это была молодость района, дома стояли белым-белы, и над всей этой стройкой все еще витала атмосфера 60-х, полная надежды и жизненной силы. Разница между московским ист-эндом и вест-эндом не до конца определилась. Очередь на квартиру — не могу не согласиться с фольклористом и антропологом Богдановым — служила успокоительной метафорой, действующей моделью грядущего «светлого будущего».

Ряды окон, перечеркнутые косой новогодней метелью, еще могли вызвать поэтическое чувство. Возможно, в этом и есть причина немеркнущей популярности известного новогоднего фильма — в поэтизации молодых спальных районов.

Это было время народной любви, или, по крайней мере, приязни жителей к своему району; молодая Орнелла Мути тем временем впервые обратила на себя внимание критиков в мелодраме «Народный роман».

В 1981 году произошло первое столкновение наших героев — две недели подряд при постоянном аншлаге в кинотеатре «Урал» крутили фильм «Укрощение строптивого» с Адриано Челентано и Орнеллой Мути в главных ролях.

Сюжет фильма, помимо скромных отсылок к шекспировской пьесе, — игривая вариация на тему красавицы и чудовища: забавно смотреть, как сегодня эта тема повторяется вновь. Теперь красавица оказывается связана с районом-чудовищем: и в каждом материале упоминается о том, что в 2014 году Гольяново было признано одним из худших для туризма мест в мире (рейтинг портала Buyagift.com).

Но это все впереди, этого еще нет. Орнелла Мути участвует в одном фильме за другим — в драматических, романтических и сентиментальных картинах. Гольяново живет подобными же переживаниями. На Алтайской улице, в общежитии, вырастает группа ровесников-друзей, которые ближе к 90-м годам составят костяк местной преступной группировки (совместное детство и отрочество этих реальных юнцов потом позволит говорить, что именно они стали прототипами героев сериала «Бригада»), на территории Лосиного острова, возле МКАД, появится одно из самых романтичных мест своего времени — обменная и торговая улица бездомных, устроенная в зверопроходе (специальный туннель под кольцевой дорогой, спроектированный для того, чтобы по нему могли проходить лоси); почти там же, недалеко от Бабаевских прудов, появится и стихийное кладбище домашних животных, бесконечно сентиментальное. Когда его срыли (ибо без разрешения), еще долго оставалась торчать возле дороги табличка, которую никто так и не тронул: «Спи спокойно, любимая пусечка Маркиза».

В ста фильмах к 2016 году снялась Орнелла Мути. А в Гольянове в 2010 году сровняли с землей кинотеатр «Урал» и на его месте сделали платную стоянку.

Да, и много лет наша героиня была гражданской супругой знаменитого на всю Италию пластического хирурга — и Гольяново тоже пробавлялось косметическими ремонтами: дома старели.

Наконец, наступил день воссоединения: актриса прописалась на Хабаровской улице. И что же? Шестидесятиоднолетняя красавица оказалась связанной со старым как мир, усталым и изжившим себя местом. С местом особенной некрасоты.

Я сама живу в Гольянове и знаю, насколько недодуман феномен спальных районов в Москве.

Урбанисты, особенно урбанисты со «Стрелки», придумывают, «как разбудить спальные районы» — по большей части они пишут о том, что серые и невыразительные фасады наполнены бесконечно разнообразными человеческими эмоциями, огромна разница между ухоженностью квартир и самим устаревшим и отстраненным от человека видом этих домов, — следовательно, нужно добавить красок и предложить жителям отнестись к публичным пространствам района с той же заботой, с какой они относятся к собственному жилью. Таким образом, спальный район будет перезагружен.

Взгляд человеческий, но неверный. Они — молодые архитекторы и социологи — относятся к нашим домам как к архитектурным единицам.

Но это не так. Мы живем в домах, которые не являются в полной мере домами.

Гольянову 55 лет. Это ничтожно малый возраст для любого городского образования. И тем не менее за 55 лет район превратился в полную свою противоположность — из места надежд стал местом уязвленного тщеславия.

Ценность подлинного строения повышается с возрастом, в идеале дом должен стать памятником. «Настоящий» дом врастает в окружающее пространство, в жизнь. С панельным домом все происходит наоборот — жизнь растворяется в доме и изменяется — панельные кварталы формируют свой образ существования.

Сам по себе панельный дом не соразмерен ни культуре, ни природе. Он соразмерен только биологическому времени, отпущенному человеку. Это и его цикл жизни. Панельный дом — не строение. Это оболочка, социально-биологическая структура, что-то почти живое, как муравейник или термитник. И самое важное — он бесконечно плотно встроен в государственную систему. Будете смеяться, из-за тепла. Из-за трубы. Потому что эти дома вообще могут считаться и являться жильем и убежищем только в одном случае — когда функционирует центральное отопление. Пять месяцев мы все зависим от тепла, которое может обеспечить только государственный порядок.

Собственно говоря, бюджетник, живущий в панельном доме, — это пример совершенной неавтономности человека.

В панельных кварталах, спальных районах, заводских поселках живет 70 процентов россиян. И Гольяново — район большой, шестой по количеству жителей в Москве. И для того чтобы окончательно познать самое себя, нам не хватало только Орнеллы Мути.