В прошлом году нам казалось: что ни тронь — все о политике. Спорт, религия, искусство. Такой силы было напряжение в обществе. Мой репортаж о прошлогодней «Нон-фикшн» назывался «Жизнь между Алексиевич и Мориц». На стенде издательства «Время» висел огромный плакат с портретом Светланы Алексиевич (либеральное крыло), огромный плакат с портретом Юнны Мориц (патриотическое крыло), а между ними — Александр Исаевич Солженицын.

В этот раз политическая повестка отсутствовала почти полностью.

Была, конечно, и Мориц с автограф-сессией, и Багдасарян с книгой об антироссийских мифах, и множество их идейных противников, но в общей массе они не особенно ощущались. Даже Лимонов представил в этом году не очередной антиукраинский памфлет, а книгу о своей жизни в Париже. На презентации он со смаком рассказывал, как еще в начале прошлого века в Европе вешали несовершеннолетних за их тонкие шейки. Так увлекся западными делами, что забыл свой любимый лозунг: «Россия всё, а остальное ничто».

Скандалов особых не было. Не то чтобы воцарилось примирение и согласие в духе послания президента к Федеральному собранию, просто сказывается общая усталость: ну сколько уже можно ругаться.

Самый заметный политический сюжет был отыгран на ярмарке предельно абсурдно и безо всякой ругани.

Георгия Васильевича Зайцева, директора «Звонницы», при всем желании невозможно заподозрить в корысти и подхалимаже к первому лицу государства. Перед нами случай чистой и бескорыстной любви. В том-то и парадокс, что книга выпущена своими силами и, мягко говоря, не имела оглушительного успеха. На презентацию пришло всего человек восемь. Им Зайцев и пожаловался на жизнь:

«Мы писали губернаторам, писали в министерства и ведомства. Но со стороны чиновничества я увидел очень прохладное отношение. Такой, знаете, внутренний саботаж. А на мой взгляд, все министры, главы департаментов, управ, префектур, мэры — все должны этот трехтомник иметь!

Когда вышло первое издание, я пошел к Жириновскому: «Возьмите для партии, для активистов в подарок». Он говорит: «Это же не мои речи». Я говорю: «Ну, ваши не определяющие. Если застенографировать все, что вы говорите у Соловьева, уже давно атомная война началась бы!»

Или вот другой случай. Иванов ведет Медведева по Красной площади, по ярмарке. И ему говорят, что вон там вот трехтомник Путина. «А я, — говорит, — все его речи и так наизусть помню». Ну, он, может, и помнит, а вот вице-премьеры и главы министерств совершенно другое делают в отличие от того, что нужно».

В общем, грустная история. Если так пойдет дальше, речи президента придется выпускать в самиздате. Подпольно. И распространять по своим.

Очереди на ярмарке выстраивались совсем за другими книжками. На стенде издательства «АСТ» был лом за мемуарами Бориса Мессерера «Промельк Беллы. Романтическая хроника». Белла — это Ахмадулина, а Мессерер — ее муж. Книга на ту же тему, что и сериал «Таинственная страсть», только лучше. Брали по шесть штук в одни руки, больше просто не унести.

Издательство «Бослен» выпустило сразу два хита. Сборник поэзии Достоевского, да, того самого. Там не только знаменитое «Жил на свете таракан, таракан от детства», но и стихи, написанные в семипалатинской ссылке, оды, пародии, эпиграммы. Второй хит — двухтомник нашего Юрия Роста «Рэгтайм». Сенсация в том, что в книге нет фотографий. Сюжеты своих знаменитых снимков Рост передает исключительно силой слова.

На стенде «Мемориала» — три важные книги.

«Знак не сотрется» — о судьбах пяти миллионов человек, угнанных в Германию во время войны: архивные интервью, письма, снимки, воспоминания. Эти люди пострадали дважды: сначала от немцев, а потом, после войны, от своих. Советская власть не считала их ни жертвами, ни участниками, ни тем более ветеранами ВОВ.

«Дорогая Америка!» Томаса Сговио, американского коммуниста, отсидевшего двадцать два года на Колыме и в других местах, но выжившего и вернувшегося в Штаты, правда, уже с антикоммунистическими воззрениями.

«Папины письма» — письма отцов детям, написанные в ГУЛАГе.

Почетным гостем ярмарки в этом году была Великобритания. А главным событием — приезд писателя Джулиана Барнса, лауреата нерусского «Букера». Юрий Сапрыкин при большом скоплении народа беседовал с англичанином о его романе «Шум времени», посвященном Дмитрию Шостаковичу (когда-то книгу под таким названием уже написал Мандельштам). Люди ломились туда, как будто сейчас им расскажут, как обустроить Россию. Но полной уверенности, что Барнс действительно приезжал, нет, от его выступления не осталось ни одной фотографии. Говорят, что он запретил снимать себя. И с этой целью даже попросил всех выключить телефоны. В каком-то смысле Барнс нефотогеничен. Мой приятель, который видел его на вечере в британском посольстве, сделал тайком два снимка на телефон. На первом Барнс смотрит прямо в камеру, но фото вышло размытое, как будто снимали приземление НЛО. На втором он же в профиль, и снимок четкий. Правда, телефон после этого как-то странно работал.

Так что Барнс не только хороший писатель, но и мистическая личность: от его взгляда выходят из строя гаджеты.

Издатель-партизан Михаил Сапего («Красный матрос») привез на ярмарку книгу «Сифилис, и как он передается в деревне». Выпустил ее в 1928 году в Барнауле врач-венеролог Беспалов. Что характерно — в стихах. Там есть, например, такие проникновенные строки: «Откажись цигарку брать / От лица другого, / Ибо может передать, / Заразить любого. / А раз вышло — заболел, / Так лечиться нужно, / Курс за курсом проводи / Ты с врачами дружно».

Хорошее было время.

Хит издательства «Арка» — «Мальчик, который укусил Пикассо» Энтони Пенроуза. Пенроуз — сын знаменитого фотографа Ли Миллер, которая снимала художников и писателей. Немало известных людей перекусал этот мальчик.

На стенде «Молодой гвардии» — неожиданная компания. Рядком стоят книги, выпущенные недавно в серии «ЖЗЛ»: Цветаева, Куприн и… Юрий Поляков (нынешний редактор «Литературной газеты») — человек фантастической пробивной силы: еще живой, но уже попал в классики. У Цветаевой и так жизнь была нелегкая, а тут такое соседство.

Удивительный факт: времена сейчас финансово сложные, но вот уже который год подряд смысловым центром ярмарки становятся не большие стенды с хитами, а ряды Ассоциации независимых книгораспространителей и книгоиздателей на втором этаже. Под панические слухи о том, что рынок рушится, эти люди продолжают существовать, а некоторые и процветают. Крошечный магазинчик «Циолковский» вообще в этом году стал издательством. Первым делом напечатали Антонена Арто, основоположника «театра жестокости» и книгу Евгения Головина, философа мамлеевского круга, под сногсшибательным названием «Сентиментальное бешенство рок-н-ролла». Казалось бы, кому это надо? Но ведь покупают. Я лично купил.

…Талисман «Нон-фикшн» — маленький стенд под вывеской «Старообрядчество». Там, как и в прошлые годы, сидит девушка в платке и весьма успешно торгует брошюрой «Горькая правда о пиве». Цена — двадцать рублей. Есть все-таки вечные ценности в этой жизни.

Комментарии экспертов

— Интерес к книгам по меньшей мере не падает, а в отдельных странах даже немножко растет. Это мировой тренд. Одна из важнейших причин: в культуре стали цениться вещи, не связанные с интернетом. Из моды вышла глобализация и всяческие формы универсализма, в моду вошли экология, локализация вместо глобализации, реальное общение, то есть все, что связано с реальностью. Это накапливалось годами, и вот накопилось до критической массы, стало видно невооруженным глазом.

Другая тенденция: везде в мире non/fiction одерживает победу над fiction. Документальная проза, дневники, мемуары… Даже Нобелевскую премию за это стали давать. А вот fiction проседает. В зоне fiction побеждают звезды, работает звездная модель, как в поп-музыке. То есть не так важно, что ты пишешь, а важно, что ты медиазвезда типа Акунина или Прилепина. В этом смысле с художественной литературой все не очень хорошо. А с «Нон-фикшн» — наоборот.

— Вышло сразу много отличных книг. Обращаю внимание на «Словарь компьютерных и интернетных терминов» Максима Кронгауза, выпущенный «АСТ». На первый взгляд, выглядит парадоксом печатать словарь компьютерных терминов на бумаге. Но это знак того, что книжное пространство присваивает себе виртуальное. Стало окончательно ясно, что утопия Рунета, торжествовавшая в начале нулевых, и мечты о сетевой славе — весь этот пузырь лопнул и сдулся. Есть два с половиной калеки, не будем называть имен, которые прославились именно в Сети, но и они теперь предпочитают печататься на бумаге.

Вышел третий том собрания сочинений Пригова. На мой взгляд, очень вовремя. Его стихи все чаще цитируют по самым актуальным поводам. Прошли американские выборы, и тут же все вспомнили: «Вот избран новый Президент / Соединенных Штатов / Поруган старый Президент / Соединенных Штатов / А нам-то что? — ну Президент / Ну Съединенных Штатов / А интересно все ж — Прездент / Соединенных Штатов». Стало окончательно ясно, что Пригов никакой не клоун, а великий поэт большой прогностической силы.

Во «Времени» вышло почти полное собрание Сергея Гандлевского — из тех вещей, которые он на сегодняшний день готов предъявить миру.

Не может не радовать, что, несмотря на закрытие Зиминского фонда «Династия», продолжается волна возрождения научпопа. Довольно много издательств обращаются к программам «Династии», а самому Дмитрию Зимину на этой «Нон-фикшн» вручили премию за заслуги перед интеллектуальным сообществом.

Приятно, что нет такого нервяка, как в прошлом году. Очень хорошая, позитивная атмосфера. Приятно, что интеллектуальное сообщество расширяется с каждым годом. Раньше мы все знали друг друга в лицо: книжки писали, издавали и покупали примерно одни и те же люди. А теперь я вижу сотни незнакомых лиц, тысячи. Знаю из первых рук, что многие люди из других городов целенаправленно приезжают сюда, чтобы на год закупиться литературой: там, где они живут, невозможно купить хоть сколько-нибудь интеллектуальные книги.

Особенно все это приятно на фоне катастрофического состояния, в котором находится ММВКЯ, чуть не половина сколько-нибудь значимых издательств отказываются в ней участвовать. Хотя аренда здесь выше, чем там.