— Говорить, что при новом министре образования РПЦ получила «зеленый свет», не совсем правильно, потому что именно при предыдущем министре был признан успешным эксперимент по внедрению в школу «Основ религиозных культур», а в вузы — «теологии». Сейчас, к сожалению, мало кто уже об этом помнит, но поначалу тот эксперимент вызвал массовые протесты и гражданского общества, и некоторых педагогов, и многих религиозных деятелей, не относящихся к числу его лоббистов. Но министерство все-таки пропихнуло и курс, и «теологию».
Конечно, прежний министр не был так клерикализован, как нынешний, но эта разница лежит больше в сфере эмоций и психологии, чем в сфере политики. Мне неизвестно ничего о том, чтобы в Министерстве образования кто-то активно сопротивлялся преподаванию православия. Его не преподают с 1-го по 11-й класс только потому, что это технически невозможно — нет такого количества учебников, методических материалов, учителей и т.п. В таком объеме православную культуру не изучают даже в специализированных духовных учебных заведениях — семинариях и академиях. Их в тысячи раз меньше, чем школ, но даже там катастрофически не хватает преподавателей.
Протодиакон Андрей Кураев посчитал, что в случае самого «вялотекущего» преподавания этого предмета в течение 11 лет надо будет чем-то занять 600 учебных часов. Нет на свете таких воскресных школ и даже высших богословских учебных заведений, где православная культура преподавалась бы в таком объеме. А значит, нет учебников, планов, преподавателей и т.п.
С технической точки зрения заполнить такой объем можно, только внедрив под видом «православной культуры» специализированные церковные дисциплины — экзегетику, апологетику, догматику, литургику (а значит, и церковнославянский язык, без которого литургические тексты не понять), патрологию (а значит, и греческий язык, без которого не понять святых отцов), иконологию, разные виды истории Церкви, «сектоведение», «расколоведение» и т.п. В этом случае каждая светская школа России начнет выпускать дипломированных специалистов с богословским образованием не ниже семинарского. Но, как я говорил выше, даже в семинариях не хватает преподавателей — богословская школа в России была ведь уничтожена в 1920–1930-е годы и так и не возродилась. Вот в советские времена было куда больше специалистов по «научному коммунизму», но представьте теперь, что они вынуждены были бы говорить школьникам, если бы «научный коммунизм» ввели в объеме 600 часов в течение 11 лет?
Так что проект этот фантасмагоричен, нереализуем и преследует, вероятно, какие-то иные цели, нежели официально декларируемые. Я бы не исключал, что это попытка той, довольно влиятельной части кремлевской администрации, которая негативно относится к нынешнему патриарху, уменьшить его политический вес путем громкого публичного торпедирования одной из его инициатив.
Сейчас в церковной публицистике широко распространено сравнение современной Московской патриархии с газом, который заполняет любой свободный уголок общественной жизни. Православные начальники рвутся не только в школу, но и в армию, и в СМИ, и в сферу культуры, пытаясь там все цензурировать, и в медицину, добиваясь полного запрета абортов и внебрачных половых связей. А главное — они рвутся контролировать политическую власть, о чем патриарх Кирилл (Гундяев) напоминает президенту Путину при каждом удобном случае — последним из таких случаев было открытие памятника св. Владимиру на Боровицкой площади. В Московской патриархии даже герб России стали трактовать как символ «нерушимой симфонии» светской и церковной власти, которые якобы олицетворяет левая и правая головы орла.
Сегодня Московская патриархия добилась немалого контроля над сферой образования. Церковное руководство так рвется в школы потому, что это открывает доступ к некоторой части бюджета, и главное — позволяет навязать себя власти в качестве силы, которая формирует ценности подрастающего поколения и которую надо всячески поддерживать, прежде всего материально. Клерикализация образования — это компонент клерикализации государства, которую осуществляет нынешний патриарх. Допускаю, что в редких случаях некие благодушные священники рассчитывают и на улучшение морального климата в стране. Но это звучит очень наивно, учитывая, насколько свеж в нашей исторической памяти 1917 год, когда тотальное преподавание Закона Божия привело к массовому отпадению православных в атеизм и репрессиям против наиболее сознательных верующих.
Почему церковь так упорно вторгается в светскую жизнь? На мой взгляд, это элемент, если угодно, «реставрации» в современной России советской системы, ну чуть приправленной псевдосредневековой атрибутикой. В 1960–1970-е годы вторым лицом в Московской патриархии был митрополит Никодим (Ротов). Он, кстати, «вывел в люди» нынешнего патриарха Кирилла, за какие-то 7 лет превратив его из абитуриента семинарии в ректора академии.
Об этом митрополите много рассказывают разного… Но помимо прочего, был у него такой глобальный проект: воцерковление советской системы при сохранении КПСС и всех остальных ее институтов. Он так и говорил в интервью западным журналистам: «Наш советский атеизм намного лучше выражает и осуществляет исконные ценности христианства, чем либеральный и выхолощенный западный протестантизм». Я думаю, какая-то печать подобного мышления лежит на сознании нынешнего патриарха. Он как бы поддерживает господствующий политический тренд отрицания «лихих 90-х», осуждения демократии и прав человека, но только предлагает заложить в основу возрожденного тоталитарного общества идеологию не коммунистическую, а, так сказать, «православную». Власть охотно откликается на предложение таких идеологических услуг, потому что других идеологических институтов у нее нет вообще.
Сами власть имущие не склонны строго соблюдать евангельские заповеди и жить жизнью православных подвижников, но в качестве обоснования их претензий на идеологический и «духовный» контроль над жизнью подданных такая «православность» подходит.
«Деление детей по разным конфессиям убийственно для школы»
Продвигаемый РПЦ новый предмет испугал специалистов
«Мы не должны путать религию и идеологию. Во-первых, никакой единой идеологии на религиозной основе невозможно создать в обществе, состоящем кроме христиан из атеистов, буддистов, мусульман, иудеев», — говорит Евгений Ямбург, заслуженный учитель России, доктор педагогических наук, член-корреспондент РАО. По его мнению, с задачами просвещения курс истории религий справится лучше.
Его коллега Рустам Курбатов, директор подмосковной школы «Ковчег» и эксперт УМО, придерживается той же линии: «Я проголосовал бы против сквозного курса православия, у нас в четвертом классе преподаются основы мировых религий, я читаю Евангелие с детьми, Ветхий Завет со старшими классами и в целом убежден, что этот материал — важная часть мировой культуры, но идея этого сквозного курса, даже если ребятам предложат выбор, ведет к разобщению. Тот факт, что дети будут делиться по разным конфессиям, это ужас, это убийство школы».
«По тем отрывкам, которые доступны мне, можно заключить, что экспертов испугала религиозная индоктринация, детей затаскивают в глубины византийской истории. Зачем школу превращать в семинарию, не совсем понятно», — заключает автор учебника, по которому и сейчас учатся «основам православия» ученики четвертых классов, протодиакон Андрей Кураев.
По его мнению, саму идею преподавания христианской культуры в школе дискредитировал нахрап, с которым Патриархия продавливала именно «религиозную» составляющую курса: «Изначально мои позиции со многими церковными начальниками расходились, потому что они твердили, что главное — это привить духовность детям в церковном смысле, — вспоминает Кураев баталии трехлетней давности. — Ну и далее не было ни малейшей попытки осадить энтузиастов — «насадителей» духовности на местах. К сожалению, попытки внести свои коррективы не было и со стороны государства».
