В российском обществе разговоры о психбольницах и обо всем, что с ними связано, обычно сопровождаются анекдотами или страшилками. Удивительно для страны, где, по оценкам экспертов, различными психическими расстройствами страдают около 366 тысяч человек. И реакция москвичей на известие о закрытии (оптимизации, реорганизации) столичных психиатрических больниц свелась в социальных сетях к насмешливо-пугливому «ну всё, психи пойдут в народ» и откровенно подлому «приготовьте попкорн, начинается ток-шоу».

Врачи в публичном обсуждении собственных проблем до сих пор не участвовали: им запретили. Какое-то время медики молчали, гадая, что завтра будет с их клиниками, что станет с персоналом и пациентами. Ждали, что администрации учреждений или департамент здравоохранения Москвы объяснят им, сохранятся или сократятся кадры, что происходит с больницами: их ликвидируют или реформируют, кому город передает освободившиеся помещения? После того как в психиатрической больнице № 12 имени Каннабиха сотрудникам предложили писать заявления об увольнении по соглашению сторон, а в больнице № 15 — сообщили о предстоящем сокращении 50 психиатров и 10 психологов, в интернете появились петиции об уничтожении больниц. Сегодня медики и пациенты обсуждают, где и когда они будут проводить акции протеста.

«Только не перед камерами»

В ПКБ № 12 имени Каннабиха мы пришли после письма в редакцию: «Формально нашу больницу присоединили к клинике неврозов имени Соловьева, с потерей самостоятельного статуса. Планируется, что после Нового года прекратится прием пациентов. Большая часть работающих будет сокращена, поскольку их количество после реорганизации превысит нормативы, свободных ставок психологов в клинике неврозов нет. Второй этаж лечебного корпуса уже полностью освобожден, и его якобы временно займет инфекционная больница, которая в данный момент ремонтируется. По слухам, территорию прибирают к рукам силовики. За последние 10 лет клинику неоднократно пытались закрыть, каждый раз коллективу и пациентам удавалось ее отбить. Теперь все оформлено юридически грамотно — ПКБ оптимизируют, указывая, что у «соловьевцев» лучше оснащение. Но у больницы имени Каннабиха другая система лечения, уникальный опыт. Здесь помогали людям, страдающим пограничными расстройствами. Пациенты попадали сюда после смерти близких, после «Норд-Оста» и терактов в метро. Клиника уничтожается накануне 100-летнего юбилея, она работала с 1917 года, и другой такой в Москве не было».

Роскошный парк Покровское-Стрешнево, аутентичный особняк 1906 года, удобное расположение… Понятно, почему больнице несколько лет приходилось защищать собственную территорию. Врачи рассказывают, что претендентами на землю были супруга экс-мэра, дочь федерального чиновника, бизнесмены, политики. Кому она в итоге досталась, никто не знает. Департамент здравоохранения Москвы, отвечая на официальный запрос «Новой газеты», оставил эту тему без комментария.

Сотрудники больницы рады визиту корреспондентов, но боятся говорить: «Только не перед камерами. Они висят в коридорах». Кто-то успевает на бегу пожаловаться, что из-за закрытия в первую очередь пострадает младшее звено: «Людей предпенсионного возраста никуда не возьмут». Кто-то называет фамилии медиков, готовых общаться с прессой, невзирая на последствия. Врач УЗИ Александр Белугин показывает письменное уведомление от администрации больницы о «реорганизации учреждения» и о своей обязанности «соблюдать правила внутреннего трудового распорядка».

«В случае отказа от продолжения работы в новых условиях трудовой договор будет прекращен по пункту 6 статьи 77 Трудового кодекса РФ», — зачитывает Белугин. — Всем выдали такую бумагу. Зачем, почему — неизвестно».

По закону при смене собственника могут быть уволены администрация организации и бухгалтерия, но не другие сотрудники. Тем не менее после государственной регистрации перехода права собственности по ТК РФ допускается сокращение численности или штата работников. Поэтому подчиненные не доверяют словам исполняющего обязанности главного врача больницы № 12 Дмитрия Чумакова: «Персонал останется на месте, ничего, кроме названия, не изменится». Еще недавно в интервью окружной газете он обещал, что клиника не будет переезжать, а вскоре в лечебном корпусе освободили этаж.

В больницу специально, чтобы встретиться с журналистами, приезжают бывшие пациенты. Мы поднимаемся с ними в столовую: там удобнее беседовать, но, когда начинаем снимать, в помещение приходит делегация: руководство клиники, охранники. Нас выпроваживают из здания, хотя Дмитрий Чумаков и дает напоследок короткое интервью. Общий смысл: «Клинику не закрывают, это слияние в рамках реформы системы психиатрической помощи жителям Москвы. В столице увеличится количество амбулаторий, что будет способствовать дестигматизации пациентов — их социализации, освобождению от ярлыков. Стационары нужны не всем больным, их можно лечить без отрыва от работы и среды. В клинике неврозов есть отличная научная, техническая база, и город хочет ее использовать, объединив два учреждения. Подробная информация — в департаменте здравоохранения столицы».

«Научно-практический психоневрологический центр имени Соловьева является безусловным лидером в лечении пациентов с пограничными состояниями. К нему путем реорганизации присоединяется психиатрическая больница имени Каннабиха. Пациентам будет обеспечен амбулаторный консультационно-диагностический прием с использованием современных технологий, включая МРТ-исследования, ЭЭГ-мониторинг, — перечисляет в ответе «Новой газете» заместитель руководителя департамента здравоохранения Москвы Андрей Старшинин. — Будут открыты дополнительные кабинеты амбулаторного приема, расширены возможности лабораторного и инструментального обследования. Проводимые организационные мероприятия направлены на сохранение кадрового потенциала лечебных учреждений, открытие новых вакансий, профессиональный рост медицинских работников. Все кадровые решения осуществляются с учетом личных пожеланий и места проживания сотрудников… В 2017 году финансирование первичной амбулаторной помощи психиатрическим больным будет увеличено в два раза, а количество психоневрологических отделений в Москве, которые являются структурными подразделениями больниц, увеличится в два раза — с 20 до 40».

Спорное решение

40 психоневрологических отделений на город с 12 миллионами жителей — капля в море. И как можно заменить стационары амбулаториями?

В клинике имени Каннабиха было 90 коек, в том числе 10 — для ветеранов войн, 10 — для пациентов с суицидальными тенденциями, и 210 мест дневного пребывания для больных в пограничном состоянии. В клинике неврозов имени Соловьева 570 коек (120 из них — кризисные) и 150 мест дневного пребывания. Что будет после объединения?

«Перелейте воду из одного переполненного стакана в другой и узнаете, — советуют врачи. — У клиники имени Соловьева — своя практика. А наша больница развивалась вне традиционной для России авторитарной системы лечения пациентов с нарушениями психики. Сюда можно было попасть, минуя диспансер, без дополнительного стресса. Кроме медикаментозной помощи пациентам назначалась психотерапия: гипно-, арт-, гештальттерапия, телесно-ориентированная, когнитивная… Важна была реабилитация, работа психологов. Сюда шли за помощью простые люди и известные: художники, музыканты, писатели, политики, чиновники. Мы ни для кого не делали различий. Объединение клиник — это испытание для больницы имени Соловьева и уничтожение для нас. А для Москвы — что? »

По свидетельству психиатров, еще 4—5 лет назад на 100 тысяч населения в столице приходилось 89 коек, сегодня — 62. В городах Западной Европы соотношение: 130—155 коек на 100 тысяч. Количество больных в Москве растет, а количество стационаров… сокращается. В прошлом году две столичные клиники: № 2 и № 10 — стали интернатами — переданы из системы здравоохранения в департамент социальной защиты населения, а это все другое: и штатное расписание, и оплата труда, и нагрузка, и обязанности персонала. Сейчас Москва объединяет больницу № 12 с клиникой неврозов и реорганизует в интернат больницу № 15, на базе которой работает кафедра психиатрии и наркологии Московского государственного медико-стоматологического университета (МГМСУ) имени Евдокимова. Из 1100 коек в ней планируется сохранить 300 социальных, из 1000 сотрудников — 16 врачей и 102 медсестры.

«Психиатрию разрушают. Происходит развал службы. Мало того что больных выбрасывают на улицу, началась деградация профессионалов. Время, отпущенное врачу-психиатру для первичной беседы с больным, 15—20 минут, что ненормально. Стационары закрываются. Оптимизация и реорганизация — сплошное лицемерие, — возмущается президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко. — На крупной международной конференции мы общались со специалистами из европейских стран, проводивших эксперимент по замене стационаров амбулаториями. Они сказали, что полноценные амбулаторные службы обходятся государствам дороже, чем стационары, но наши чиновники, они ведь полагают, что это дешевле. Ничего подобного, у отечественной психиатрии нет таких средств».

— Много лет назад я уже выступала по поводу реорганизации системы и конкретной больницы — имени Каннабиха, и теперь повторю: одной клиники неврозов на многомиллионную Москву мало, — полагает бывшая руководительница ПКБ № 12 Тамила Лесовская. — Может, в открытии 40 психоневрологических амбулаторий в столице и есть рациональное зерно — люди должны лечиться без отрыва от работы, дома и семьи. Но бывают ситуации, когда стационар незаменим.

Нетипичная клиника

Татьяна попала в больницу имени Каннабиха в 2009 году.

«Пережила серьезный стресс. Меня чуть не убили, пытались отнять квартиру, — рассказывает женщина. — Сразу после случившегося, после сцены с угрозами и пистолетом, началась такая паника, что я не знала, куда себя деть. Со временем состояние ухудшилось, и коллеги — а я работаю редактором на телевидении — посоветовали обратиться к врачам из 12-й больницы. Медики меня спасли. Это нетипичная клиника: открытые двери, уважительное отношение, грамотный подход к каждому пациенту. Тут многих из нас собирали по кусочкам».

Рите 37 лет. Москвичка вспоминает, как «почти два года ходила по стенке».

«Из-за депрессии, — поясняет Маргарита. — Ничего вокруг не видела. Когда начались приступы — я задыхалась, перехватывало в горле, как у астматика, — сама пошла к врачам. Здесь стала сильной, научилась справляться с проблемами. Я до клиники и я после — два разных человека… Не понимаю, зачем присоединять больницу к центру имени Соловьева? Северный округ Москвы и Северо-Западный останутся без квалифицированной помощи. И если пациентов с психическими расстройствами отправят в поликлиники, это будет кошмар».

Кстати, как замечают психиатры, за период реформ в столице изменилась первичная выявляемость больных с психическими расстройствами — она снизилась примерно на 15%, но не потому, что люди стали здоровее, а потому, что из-за закрытий, объединений и реорганизаций клиник больные не могут добраться до врачей.

Мы слушаем историю за историей: о потере близких, о панических атаках и страхе выходить на улицу, о несчастных случаях, травмах… Говорим с мужчинами и женщинами разного возраста, с разным социальным статусом. Но тема одна: нельзя уничтожать клинику, которая возвращает потерявшим себя людям желание жить.

«Плохо, что реорганизация проводится бездумно, без совещания с экспертами. И проблема не только в слиянии с клиникой неврозов, — рассуждает бывшая сотрудница больницы имени Каннабиха, врач-психотерапевт Эсмеральда Панченко. В конце 1960-х она принимала участие в создании нынешнего НПЦ имени Соловьева. — В здании освобожден этаж под инфекционную больницу. Это зачем? Кому потом отдадут территорию? При мне клиника отбивалась от трех комиссий: то корпус хотели продать, то землю. Разве нельзя было обсудить решения с персоналом, специалистами? И принимать их с учетом интересов пациентов? »

«А где лечить будем? »

«Завершается пилотный проект в Восточном и Центральном административных округах по работе психиатрического отделения неотложной помощи… В Южном Бутове на базе городской поликлиники № 121 формируется психиатрический амбулаторный модуль для жителей района. Там будет участковая служба и дневной стационар, — сообщает «Новой газете» департамент социальной защиты Москвы. — Еще одно важное направление — контроль за качеством оказываемой специализированной помощи. Определенные ее виды будут сконцентрированы при головных медорганизациях».

А врачи вслед за релизом из департамента присылают журналистам схему объединения психиатрических больниц. И, судя по ней, в столице останутся всего три крупные клиники.

«Где мы будем лечить пациентов? » — спрашивают медики. Часть специалистов считает, что московская реформа — попытка перенять итальянский опыт, но в итальянских городах действуют департаменты психиатрической помощи с круглосуточными центрами психического здоровья, койками круглосуточного пребывания и большим штатом врачей-психиатров, психологов, социальных работников и медсестер. У нас их нет.

Другие специалисты сравнивают происходящее с событиями 1939 года в Германии, где «приняли «Закон о предупреждении поколения с наследственными заболеваниями», убрали 90 тысяч больных — «оптимизировали коечный фонд и сэкономили средства».

— Мы привыкли к трескучим фразам об оптимизации, усилении, укреплении… Чиновничий язык уже обрыдл, — говорит бывшая сотрудница ПКБ № 12, основатель психологической службы клиники Екатерина Собчик. — И это не просто язык, а проекция отношения к людям. В нашем случае москвичей лишают права получать психотерапевтическую помощь вне рамок «большой психиатрии». Отныне каждый, у кого случится нервный срыв после развода, увольнения или утраты близкого, встанет перед выбором: идти в психушку с зарешеченными окнами — или искать утешения с друзьями и спиртным. Пресловутый амбулаторный прием не может обеспечить тот широкий спектр психотерапевтической помощи, который предоставлялся в ПКБ № 12. Вы где-нибудь видели тренинги по поиску новой работы, например? У нас было около 20 видов групповой психотерапии, нацеленных на социализацию пациентов. Амбулатория им это даст? Рассчитывать можно лишь на консультацию и рецепт в зубы.

«Что будет дальше? Вероятно, здание выгодно сдадут в аренду или продадут. Некоторым врачам и психологам предложат работу в клинике неврозов, но основной коллектив сократят, потому что есть удобная инструкция, регламентирующая количество врачей на определенное количество больных, — предполагает Лина Егорова, медицинский психолог ПКБ № 12. — Куда пойдут пациенты? Из нашей больницы, из других? Происходящее ведь отражает не только желание московских чиновников пополнить бюджет, но и определенные тенденции в психиатрии. Сокращается количество больниц, сокращаются открытые отделения, занимавшиеся лечением больных с невротическими и пограничными расстройствами. Но число расстройств растет год от года, жизнь такая. Раньше поток пациентов распределялся между нами, клиникой неврозов и отделениями других стационаров. Сейчас, по логике вещей, он устремится в единственное оставшееся место.

Зачем закрывать нас, если замена пока существует лишь на бумаге? Откуда будут набирать кадры в амбулатории? Их еще обучать придется. А тут специалисты, имеющие опыт работы именно с этим контингентом пациентов, но от них отказываются. Непродуманное, неэкономичное решение».