С той поры, как Крым для меня закрыт (Вычислять, доколе, — удел гадалок), Я повадился ездить на Кипр и Крит И нашел, наконец, для себя аналог.

На такой-то остров я и похож. Богатей-турист надо мною лыбится. Не стремятся ко мне ни старцы, ни молодежь: Для одних я не Ницца, другим — не Ибица.

Для экстрима я мало пригоден, не обессудь: Ни волны высокой, ни мыса острого. Но зато я остров, и весь мой путь — Это путь полуострова в статус острова.

Я знавал в античности лучшие времена, Поставщик олив, бирюзы и камфоры. И хоть нынешним не испить моего вина, По всему побережью — правильно — амфоры.

На границах моих прихотливо размещены Маяки, форпосты и виллы сонные. Я годился и для совета, и для войны, А в свободное время — для философии.

Но философов больше нет, как эльфов и фей, И укрыт маяк волнами солеными, Одиссей уплыл, одряхлел Эвмей, Афродиты забыты вместе с Солонами: Теперь я гожусь для раскопок — копай, владей! — Караоке «Орфей» для новых людей И дешевых отелей с полпансионами.

Приезжают чужие большой толпой, Веселятся громко, едят наваристо, Но глядят с беспричинной злобой, слепой, тупой, И ничто на острове им не нравится.

И хоть им улыбаются до ушей Обитатели кроткой моей обители, Они так глядят на прислугу и торгашей, Словно именно здесь их навек обидели.

Они так презирают море и пляж, Словно счастливы были на лютом холоде. Никогда не скажут спасибо, чего ни дашь, — Им вообще непонятно, что вы тут ходите.

Они любят, когда их не ставишь в грош, А привет считают признаком слабости. Им противны и шум прибоя, и пальмы дрожь, И сухое тепло, и местные сладости.

Беспросветные люди скручены злом, Холодами, порогами и помехами, Вы едва ли оцените бухты моей излом, Но спасибо и вам за то, что приехали.

Искорежены, согнуты в холодах, Никому не нужны в угрюмых своих трудах, Голосите, плюйтесь, случки завязывайте, Поносите вслух дружелюбных шлюх, Посылайте нах разноцветных птах, Маслянистым кремом носы обмазывайте, Позволяйте связкам своим все звуки, помимо «ах», Вообще ни в чем себе не отказывайте.