Соблазнительно было сфотографировать Михаила Матвеевича на фоне его работ. Хотя его картины не могут быть фоном, как сам патриарх современной живописи, ее классик не мог быть частью какого-либо направления или течения в искусстве. Он был сам течением!

Мощным, неприручаемым. Его трудно было приспособить к полезному делу — скажем, крутить жернова или вращать турбины, чтобы они освещали (просвещали) темные умы.

Он волен, полноводен и неуправляем мирской суетой. У него был один Водитель по жизни, и, судя по тому, что тихо и мощно сделал Михаил Матвеевич, у них складывались доверительные отношения. Там, Наверху, должны быть довольны сотрудничеством.

Многочисленные заимствователи давно достигли славы. Их именами и выставками пестрят красивые журналы. Даже не до конца понятые идеи Шварцмана принесли им известность и достаток. Некоторые идеи.

А он трудился…

Философ и живописец, график и мудрец, он много лет изо дня в день создавал сложную вселенную, собирая ее по образу и совершенному (это качество) бесподобию. Он никому ничего не доказывал, ни у кого ничего не просил, не учитывал моды и пристрастия.

Спокойная страсть — удел мастера. Он не струился меж камней, он не вытекал и не впадал…

Много лет назад в коммунальной квартире на шоссе Энтузиастов, впервые увидев его «иературы» и «лики», я почувствовал масштаб этой необыкновенной фигуры. Не помню слова, которыми он сопровождал нашу экскурсию по двум небольшим комнатам, но то, что его проповедь оставила ощущение глубины и радости, помню.

Он зарабатывал на жизнь, рисуя товарные знаки, и заработанные деньги тратил. А картины копил. Знаменитый коллекционер Костаки предложил ему за работу пристойную по тем временам сумму. Художник отказал. Он всем отказывал. Это было не скопидомство и не тщеславие, это была позиция. Время даст истинную цену.

Десятки лучших музеев мира почли бы за честь иметь в своей коллекции Шварцмана, но он не торопился отдавать свой мир частями.

А целиком… Может быть, Шварцман считал, что он еще не завершен?.. Или просто нам его не поднять?

Дай Господь нам разума понять и оценить его.